Вадим Давыдов - Год Дракона Страница 13

ПРАГА, «GOLEM INTERWORLD PLAZA». МАРТ

Кабинет Майзеля произвел на Андрея неизгладимое впечатление: огромный, наверное, на пол-этажа центральной башни, основание которой – квадрат со стороной метров сто, если не больше, везде стекло, металл и кожа, ни одного телефона – только три громадных ЖК-панели на столе… Впрочем, столом это можно было назвать лишь по привычке. Это была какая-то конструкция, которая росла, казалось, прямо из пола, и имела такие размеры, что сидеть там было бы впору самому что ни на есть настоящему дракону. Ну, и кресло, конечно… Чудеса современной эргономики. Взгляд его свободно скользнул – еще раз – по необъятному окну в целую стену, по матово-черной панели другой стены, служившей наверняка еще одним экраном, по гигантскому столу для совещаний на полсотни посадочных мест, по мягкому углу с огромным и замечательно уютным на вид С-образным диваном из нежной кожи цвета слоновой кости… Здесь вообще было удивительно светло. Андрей не сразу разобрал, что вся эта игра света умело скомбинирована из естественного источника – окна и множества искусно припрятанных светильников. Майзель легонько подтолкнул его к дивану:

– Нравится?

– Честно?

– Обязательно.

– Крышу срывает. Понятие «нравится – не нравится»… Иррелевантно.

– Спасибо.

– Не за что. Ты действительно изменился ужасно. Я себе представляю, что подумал бедный Ярухито, когда сюда попал…

– Превосходное наблюдение. Именно на такой эффект это и рассчитано. Не хочешь душ принять с дороги?

– Тоже здесь?!

– Я тут живу, – вздохнул Майзель.

– Что, постоянно?!

– Ну… почти.

– Нет. Нет, нет… Этому завидовать нельзя. Это просто бред. Ты что, правда один?!.

– Обязательно. Один, как перст. Друзья, единомышленники, соратники, сотрудники, секретари, охрана, и курьеры, курьеры, курьеры… Дракон должен быть один. Иначе – какой же это дракон?

– Похоже, ты на самом деле от этого не в большом восторге…

– Ну, дружище, ты просто наступил на мою любимую мозоль.

– Извини, – Андрей испытующе посмотрел на Майзеля. – Может, расскажешь?

– Да нечего рассказывать, – Майзель пожал плечами, сел наискосок от Андрея и нажал какую-то кнопку. Столешница «журнального» столика разъехалась, открыв причудливо подсвеченные бар и холодильник. – Что пить будешь?

– Все равно…

– Тогда коньячку?

– Давай коньячку…

Майзель разлил по широкобедрым бокалам маслянисто-янтарный напиток, достал лимон, сыр, ловко приготовил по «канапе имени Николая Второго» [18] – в просторечии «пыж гвардейский» – себе и Корабельщикову:

– Ну… лэхаим [19] , дружище…

– Лэхаим, – усмехнулся Андрей. – Ну, лэхаим, значит… – Он отхлебнул, посмаковал вкус и послевкусие. – Что это за нектар?

– Что-то из королевских запасов. Я в этом ни черта не смыслю. Вацлав – да. Все ж таки воспитание, сам понимаешь…

– Вы правда такие друзья?

– Мы правда такие друзья, – кивнул Майзель. – Я его тоже спас. А потом мы стали друзьями. То есть сначала стали… но это неважно. Важно, что мы продолжаем ими быть. Когда мы все тут перевернули… Когда он стал королем… Он спросил: что я могу для тебя сделать? Я сказал: останься моим другом и помогай мне. Потому что большей награды для меня не может быть… Так и произошло. И я нахожу это замечательным. Он великий человек. И я столькому от него научился, что это словами и рассказать невозможно. Если б не он, не его воля и разум, ничего этого не было бы, Дюхон. Он – мое самое главное сокровище, мой клад. А, кроме того, – я его люблю просто, на самом деле…

– Как все, что мы создаем своими руками…

– Обязательно, Дюхон. Обязательно. Даже не создал, – достал из ножен… У тебя семейные фото с собой?

– Да…

– Показывай.

Корабельщиков достал из бумажника маленькие фотографии Татьяны и Сонечки и одну побольше, где они были все вместе. Майзель долго рассматривал снимки, и что-то такое делалось с его лицом…

– Сколько Сонечке тут?

– Семь. Это недавняя совсем фотография. Что это такое, Дан?! Что за ерунда, бляха-муха?! Чего ты себе насочинял, вместо нормальной жизни?!

– Ты с ума сошел, Дюхон. Кто ж такое выдержит-то? – Майзель плавно обвел руками вокруг себя. – Таких женщин не бывает на свете, дружище. А для тела у меня все есть. И самого высшего качества. Уж поверь. Могу и тебя угостить…

– Да уж кто б сомневался… Только я не по этому делу. – Андрей отвернулся.

– Я знаю. Я помню… Не дуйся. Давай еще по глоточку…

Они снова легонько чокнулись и выпили. Андрей поставил бокал на столик:

– Это правда, что ты не спишь?

– Ты устал? Извини…

– Нет, нет. Не в этом дело. Но… Ты же не можешь постоянно работать.

– Я много работаю. Постоянно, но не все время. Я и развлекаюсь тоже с большим удовольствием.

– Как? Казино? Ночные клубы?

– Фу. Дружище. От тебя такое услышать…

– А как? Как может развлекаться человек, который достиг всего?

– Всего? Да я еще только начал, Дюхон… А развлекаюсь я изысканно. Если у меня есть настроение, я провожу его с милой девушкой по имени Марта, которая прекрасно знает свое место и отлично выполняет роль. И у меня иногда возникает ощущение, что делает она это вовсе не за деньги…

Он усмехнулся так, что Корабельщиков поежился. И посмотрел на Майзеля:

– Ты определенно здорово изменился. Раньше ты девушками не слишком интересовался…

– Я и сейчас не интересуюсь. Ну, она просто меня моложе, поэтому я ее так назвал… Я стал старше. На целую жизнь, – он сделал еще один глоток. – Ну, не будем о грустном… А если настроение другое, просто иду гулять по городу, который люблю больше всех других городов на свете. В том числе и потому, что самые красивые на свете женщины, кажется, все живут здесь… И если вижу какой-нибудь непорядок в этом городе, я его ликвидирую. Гарун-аль-Рашид, в общем.

– Охраняешь мирный сон пражан?

– Что, так прямо и написано?

– Да. Так прямо и написано. В энциклопедии…

– Сподобился, значит. Ну, пускай. Что выросло, то выросло…

– Можно, я тебя одну вещь спрошу?

– Можно. Ныряй. Тут неглубоко.

– Что по поводу всего этого думает Мельницкий Ребе [20] ?

– Ребе? – Майзель пожал плечами. – Что он может думать? Что я апикойрес [21] , почти что шейгец [22] , мишугинер [23] , шмаровозник [24] и так далее. Понятно, у меня есть люди в его окружении, с которыми контакт налажен, но с самим Ребе… – Он вздохнул, коротко глянул на Андрея. – Ну, это же так просто. Что должен делать хороший еврей? Он должен жениться на идише мэйдэлэ [25] , чтобы делать новых евреев, и учить Тору с утра до вечера. И с вечера до утра… Хотя сам Ребе в молодости задавал такого жару авторитетам… Да и сейчас непохоже, что успокоился окончательно… А я? Я делаю вместо евреев – католиков, стоя при этом по колено в крови…

– А разве это была не твоя идея – притащить сюда Ребе с его хасидами?

– Нет. Это была целиком и полностью идея его величества. Больше тебе скажу – я его отговаривал, как мог… Но он иногда бывает еще упрямее, чем я, – Майзель усмехнулся, и Андрей прочел самую настоящую гордость за короля в этой усмешке.

– И можешь ты мне объяснить, в таком случае, зачем ему это было надо?

– Обязательно. Во-первых, Вацлав в совершенном восторге от мельницких хасидов. Потому что это самая настоящая армия. Армия Всевышнего. Во-вторых, они совершенно не похожи на гурских или браславских [26] , что разгуливают в полосатых халатах, чулочках и шляпках, фасон которых не менялся со времен Сервантеса. Это труженики и бойцы, понимаешь? Я, кстати, до сих пор не очень понимаю, почему их называют хасидами. И Ребе они выбирают, и обычных хасидских закидонов у них не наблюдается. Нормальные ребята, короче говоря. Потом, Вацлав был уверен, – и оказался, кстати, совершенно прав, – что получит серьезный срез симпатизирующих нам людей в Израиле. И определенные рычаги в израильском истеблишменте. Даже при всей их демонстративной нелюбви и к Ребе, и к твоему покорному слуге… Я тебе говорил, король – великий дипломат и политик. Тут я ему просто в подметки не гожусь. Он умеет такие вещи обеспечить, без которых наши дела просто не двинулись бы с места. И есть еще одна причина. Он совершенно непоколебимо убежден, что Израиль должен быть. И быть при этом не только еврейским государством, но и государством всех евреев. И он всегда так думал. Я тут совершенно ни при чем. Это просто послужило поводом для наших первых контактов. И потом из этого получилась дружба. А не наоборот. А потом появился Ребе. И теперь очень многие евреи в мире – и в Америке, и в Израиле – совершенно по-особому относятся к нашей стране…

– И как ему это удалось?

– Что? Уговорить Ребе?

– Ну да…

– Он пообещал ему полную свободу действий и дипломатическую поддержку для работы на всем пространстве бывшего СССР. И дешевле отсюда ездить, чем из Аргентины, правда? В том числе и в Эрец Исроэл [27] . И ресурсы под рукой. Налоги у нас, как я тебе уже говорил, четыре процента с чистой прибыли. Пообещал им законодательно разрешить ритуальный забой скота, обязать всех, кто нанимает на работу евреев, выгонять их отдыхать в субботу… Много чего наобещал. И выполнил, кстати. И собственность вернул. Всю, что до войны мельницким принадлежала. До последнего камушка. Они отлично ладят, между прочим.