Монго Бети - Помни Рубена. Перпетуя, или Привычка к несчастью Страница 13

— Мор-Замба и Абена провели ночь не у себя дома, а здесь, у меня. Здесь вам и следует искать их, но прежде вам придется перешагнуть через мой труп, и тогда, как вам только что сказала эта достойная всяческого уважения женщина, проклятье отцеубийства будет тяготеть над вами до конца ваших дней. Я хочу, однако, сделать вам одно предложение от имени сына моего Мор-Замбы. Да, мой сын Мор-Замба поручил мне передать вам вот что: «Если вы настоящие мужчины, выходите против Мор-Замбы один на один, и он шутя разделается с каждым из вас по очереди. Ибо Мор-Замба убежден, что вы не настоящие мужчины, а переодетые бабы». Вот что просил меня передать вам сын мой Мор-Замба. Чего же вы ждете, становитесь в очередь! Чего вы раздумываете?

Но ничто не могло заставить нападающих решиться на это справедливое испытание: ни изумление их отцов и матерей, сбежавшихся к месту происшествия в качестве нетерпеливых зрителей, ни насмешки сестер и жен, кричавших:

— Видно, поделом он зовет вас переодетыми бабами! Неужели вы до того докатились, что у вас не хватает духу доказать своему же сверстнику свою правоту один на один и голыми руками? Зачем тогда было поднимать такой шум?

В конце концов, вняв настоятельным просьбам всех, кто присутствовал при этой тягостной сцене, они понуро разошлись по домам, подавленные собственным малодушием.

Мор-Замбе, однако, пришлось клятвенно обещать старику, что он не будет больше встречаться с той женщиной: невозможно жить, служа постоянным укором для ближних.

За это время происходили и всякие другие события, но нам не дано было сразу постичь их смысл и значение. Как-то, отправившись за очередными инструкциями к своим хозяевам, вождь вернулся раньше обычного. Он казался озабоченным: поговаривали, что ему было приказано произвести перепись всех членов племени и как можно скорее сообщить властям в Тамару о числе мужчин, годных к военной службе. Подобное поручение и в самом деле не должно было вызвать у вождя особого восторга: все его предыдущие начинания такого рода неизменно заканчивались неудачей. Наша постоянная тактика во время переписи сводилась к тому, что мы просто-напросто старались не попадаться ему на глаза. Каким же образом вождь поступит на этот раз, чтобы добиться успеха? В это самое время вся наша община внезапно загорелась желанием помериться силами с жителями соседнего поселка, принадлежащего племени золо. Когда-то такие бои были традиционным развлечением, но с появлением белых обычай этот почти угас, лишь изредка подавая судорожные признаки жизни, как больной, находящийся при последнем издыхании. Впоследствии мы узнали, что подлинным зачинщиком этого состязания был наш вождь Мор-Бита, внушивший мысль о возобновлении боев вождю золо, человеку необузданному, обожавшему воинственные забавы и в то же время жившему в полном согласии со своим племенем, любимейшим и достойнейшим сыном которого он был; уж ему-то не составляло никакого труда произвести перепись своих подданных.

Мы так никогда и не разгадали, посредством каких ухищрений нашему вождю удалось превратить некоторые этапы подготовки к состязанию в процедуру переписи. Как бы там ни было, впоследствии нам стало известно, что благодаря этому он определил численность нашего племени примерно в шесть тысяч человек, включая сюда женщин и детей, — цифра, надо сказать, прямо-таки бредовая, намного превосходящая действительность, если даже считать жителей окрестных деревень, разбросанных вокруг Экумдума.

Поговаривали, что золо весьма искусные бойцы, и мы, отвыкшие от тренировочных учений и от боев, побаивались их грозной славы; именно поэтому нам легко удалось уговорить наших юных бойцов принять в свои ряды Мор-Замбу — единственного человека, чья сила, если не выучка, могла спасти честь Экумдума. Отработка боевых приемов, смотры и отборочные соревнования проходили в резиденции вождя, под его неусыпным руководством. И вот Мор-Замба впервые очутился в этом таинственном логове, за оградой из бамбука, где, кроме большого кирпичного дома с застекленными окнами, именуемого Дворцом, доставшегося вождю совсем готовеньким, так что ему надо было только переступить порог, располагалось еще полсотни обычных строений, в которых жили жены вождя, а также его всевозможные родственники и слуги.

Когда вождь впервые собственной персоной предстал перед Мор-Замбой, юноша еще не подозревал, что это — его будущий смертельный враг. Он увидел всего-навсего располневшего, почти обрюзгшего мужчину с еле заметными следами былой выправки, с потускневшим взглядом, благодушным выражением лица, с жестами робкого, заранее со всем согласного человека, к тому же, вероятно, издерганного и слабохарактерного, — словом, все обличье вождя никак не вязалось с упорными, хотя и тайными слухами о его коварстве и жестокости.

В последний день учений, накануне отправки в поселок золо нашей команды вместе с многочисленным сопровождением, те, кто должны были представлять наше племя — среди них, как и следовало ожидать, находился Мор-Замба, — удостоились чести выслушать напыщенную речь вождя, который прежде никогда не снисходил до непосредственного обращения к народу:

— Итак, друзья мои, вы оказались теми, на чьи плечи легла защита нашей чести. Ответственность велика, вы сами это понимаете. Теперь мне пора рассказать вам о том, как все это будет происходить. Впрочем, мой друг, вождь золо, потом еще раз напомнит вам условия состязаний. Вам придется выступить против равного количества противников. Условия самые простые: каждый побежденный тотчас выбывает из состязания, так что победившей будет считаться та команда, в которой под конец останется хотя бы один человек, не потерпевший ни единого поражения, или — почему бы нет? — несколько таких бойцов. Как видите, все очень просто. Мне остается только пожелать вам мужества!

Как и было задумано, встреча состоялась в поселке золо, на главной площади, где собралось множество народу, воздух сотрясался от грохота тамтамов, стоял гул от ободряющих криков и улюлюканья толпы. Первыми вышли лучшие наши борцы, способные, казалось бы, нагнать страх на кого угодно. Но наши восторги быстро поутихли, едва мы увидели, как, вызывающе поигрывая мускулами, выступили отборные, прекрасно сложенные атлеты золо. Неужели мы попались в ловушку? В нас вперилось мрачное око грядущего разгрома. У сопровождавших нас женщин пропала всякая охота к дерзким насмешкам, задиристым песенкам, вызывающим пляскам; заранее смирившись с неизбежным унижением, они старались скрыться от взглядов и вместо того, чтобы петь хвалу нашим героям, принялись вполголоса сетовать на судьбу за то, что родились в Экумдуме.

Тревога оказалась ненапрасной: в первые же два дня почти все наши борцы один за другим вышли из состязаний. На третий день сын Ангамбы, на которого возлагалось столько надежд, был побежден каким-то неизвестным силачом. Таким образом, мы узнали, что наша команда на грани полного разгрома: у нас оставался всего один боец, тогда как золо могли еще выставить четырех. Мы с удивлением обнаружили, что эта новость огорчила нас куда больше, чем известие о том, что этим избранником, этим героем, которому предстояло теперь в одиночку отстаивать нашу честь, оказался Мор-Замба. Больше того — мы вздохнули с облегчением, мы были довольны этим выбором, словно тот, на кого он пал; и впрямь родился в Экумдуме, словно мы никогда не упрекали его в том, что он чужак. Он сразу стал одним из наших — и никого это не возмущало, никого не поражало. Всю ночь мы восхваляли, превозносили, ласкали Мор-Замбу, словно копье, вовремя подвернувшееся под руку человеку, на которого напал хищник. Женщины бросали на него взгляды, полные нежности и признательности.

Но при всем том мы не особенно рассчитывали на его успех. Впрочем, первые эпизоды схватки Мор-Замбы с четырьмя золо и не сулили нам особых надежд. Противники, по всей видимости, сговорились мало-помалу измотать Мор-Замбу, первый из них ограничивался тем, что всячески старался ускользнуть от его захватов. Но провидению было угодно, чтобы Мор-Замба разгадал эту коварную тактику. Под одобрительный смех зрителей он принялся поддразнивать соперника, подбивая его сойтись с ним лицом к лицу и положиться не столько на быстроту ног, сколько на силу рук, призывая всех в свидетели его трусости. Таким образом, полдня прошло безрезультатно, а когда наконец Мор-Замбе удалось уложить на лопатки своего увертливого противника, мы решили, что тот поддался нарочно, чтобы потом поднять нас на смех. Иным из нас казалось, что лучше уж добровольно отказаться от дальнейшей борьбы: кто посмеет нас упрекнуть, если мы честно признаем себя побежденными?

Но, хвала небу, до этого дело не дошло. Если первый золо только и думал о том, как бы оторваться от Мор-Замбы, то второй, тоже лишенный изобретательности, целиком полагался на свою физическую силу; однако Мор-Замба быстро постиг его нехитрую стратегию: под одобрительный рев своих болельщиков золо бросался на Мор-Замбу, мертвой хваткой вцеплялся в его запястья и внезапно мощным рывком притягивал его к себе, а потом, действуя с такой же дьявольской быстротой и не давая противнику опомниться, изгибался всем телом и таранил его задом в бедро, стараясь сбить с ног и хотя бы на мгновение оторвать от земли, а когда ему это удавалось, он вскидывал нашего борца себе на спину и, резко присев, перебрасывал его через голову, но, падая, Мор-Замба всякий раз ухитрялся извернуться в воздухе и приземлялся не на спину, а на живот, издавая короткий, но мучительный вскрик, нечто среднее между «ох» и «ух». Молодежь золо устремлялась на площадь, исполняя победный танец вокруг обоих соперников, с трудом переводивших дух, но старики, неспешно приблизившись к месту схватки, только качали головами и после короткого совещания объявляли, что рано еще решать, кто вышел победителем, и борьба возобновлялась.