Владислав Дорофеев - Ортодокс (сборник) Страница 13

Биробиджан, Бира. Проехали.

Облучье. Барский вокзал, с колоннами, обширными пространствами внутри, со звездами на фасаде. В Облучье долгие годы было очень хорошее пиво, которое варил немец-пивовар, который затем умер, и пиво резко поплошало и умерло. Я был там через десять лет после смерти. Немцем гордились и рассказывали о нем так, будто он только вчера сварил свое последнее пиво. Нужно постоянно развивать в человеке любовь и пристрастие к маленьким радостям, чтобы населять страну в самых ее глухих углах.

Архара. Это уже Амурская область, это граница Хабаровского края и Амурской области. Уже на час меньше по сравнению с Хабаровским краем.

Покупал снедь: 1000 руб. – кулек вареной с салом картошки, 400 руб. – два соленых огурца, 400 руб. – пучок укропа, 1500 руб. – буханка хлеба. Перед барачным зданием деревянного вокзала – бюст Ленина.

Бурея – название, как и многие предыдущие, исконное. Названия городов, населенных пунктов ДВ, в отличие от остальной России, остались нетронутыми – Хабаровск, Владивосток, Магадан, Якутск, Ерофей Павлович, Облучье, Архара, Вяземское, Могзон.

Ночь настала. Первые сутки дороги. Ночь – как темный, старинный, в патине серебра – крест. Надень его – возьмешь новую силу.

Бедная моя Россия.

Нигде ничего не строится, нигде не обновляется. Не видно оживления, не видно государственного запала, который бы разбередил народ на новые дела. Россия – стара. Продолжается проживание, проедание, изнашивание накопленного.

Пионы в купе было подвяли, но уже к концу первых суток распустятся, оживут, похорошеют. Лена вспомнила, что у ее отца было на одном кусте до шестидесяти пионов. И продавать пионы они начали только после смерти отца, до того раздавали.

16 июня, 1994 г.

Разбудились.

Природа чисто русская. Всюду сосны и березы – от Хабаровска. Видимо, одно из объединяющих начал России – береза. Туман наползает на сопки, которых стало совсем мало. Свежесть окружающего мира необычайная.

С утра дождь, капли бегут по стеклу, наползают друг на друга. Дождь примиряет. Дорога в лужах. Дождь гримирует.

Эфир молчит. Чудовищно. Доигрались в провозглашение экономической самостоятельности. Люди теряют ощущение цельности страны.

Сковородино. Две собаки побрели к пустой консервной банке, понюхали, побрели. Одна маленькая, другая повыше позади. Суетные люди встречают и встречаются. Вокруг города сопки с лесом, тепло-зеленые и крепкие, хотя и маленькие. Едем все еще по Дальнему Востоку.

Ася, стихотворение:

«Шерстяное одеяло.Золотая конфета.Черные лосины.Красное одеяло».

Когда Ася была маленькая и смотрела в окно из автобуса, ей казалось, что деревья убегают от нее.

Уруша. Безглазый серебряный Ленин с привычно протянутой вперед правой рукой. Старый задрипанный деревянный вокзал на горке с парадной лестницей в три длинных марша и перилами. Все ветхое и едва живое.

Был туман на сопках, теперь солнце на сопках. И все та же свежесть и грязь на земле от продолжительных дождей.

Нет в России политика или движения, которые бы объяснили, зачем сейчас России такая громадная земля. Отсюда и опустошение, ничтожность и скука среди людей. Россия все еще громадна, несмотря на царящую в недрах власти тоску, глупость и хаос. России нужны новые идеи. Только идеи могут создать условия, в которых нация и страна способны к самовоспроизводству. Вновь страна нуждается в объединении, в моде на самое себя у самой себя. И ни в коем случае нельзя доверять большую власть москвичам, которые глазами и животом в Европе.

Беда правительства, созданного Борисом Ельциным, – москвичизм, основанный на западничестве, исключительности, словизме и провинциальности. Свежая кадровая кровь, свежие идеи – оживят Россию. Москвичи – это потребительство, хотя на хорошей культурологической и эстетизированной основе.

Ерофей Павлович. Ничего примечательного. Зимой разве что мороз добавляется. После станции, по обе стороны от железнодорожного пути, – мохнатые страшные пихты, с косматыми ветвями.

Амазар. Это уже Читинская область. Вареники с картошкой на сале – 1000 руб./10 шт., 1500 руб. – литровая банка томатного сока. Накормил пса варениками, белесый пес с облезлой шкурой.

До станции сопки, река по камушкам, горелый лес, после – ослепительные белые березы. Деревянные дома, поленницы, мотоциклы и новый пешеходный мост через железнодорожные пути.

Россия нуждается в глобализме. А последние веяния последних лет низводят Россию до уровня европейской страны с куцей силой, сплошь преувеличенной историей и ограниченным пространством. Европе нужна всеохватность в силу малости стран, куцести ресурсной, мозговой. А Россия – это целая планета, мы сами всеохватны, хотя конечно, нам нужна соединенность со всем миром, но партнерство должно строиться не по типу Европы: страна – страна, а по принципу: Россия – Европа, Россия – планета. И этот принцип должен распространиться на все сферы и области человеческого духа и направленной жизнедеятельности. Россия – амбициозна. В этом смысл развития и становления.

Могоча. Вокруг сопки и деревня. Удивительно глупый барельеф, посвященный ВОВ, – вороватое желтое выступающее лицо с носом Дуремара, нахлобученной на лоб зеленой каской и выступом автомата. На маленьком базарчике пусто – только спят на прилавках двое пьяных молодцов.

Зилово. Портрет С.Лазо. Думал, его здесь сожгли, приготовил фотоаппарат для еще одного снимка, но нет, он здесь выступал на каком-то дурацком митинге в 1918 году, т. е. еще когда был жив.

Поселок весь в низине, железная дорога наверху, к зданию вокзала как бы переходы от насыпи. Почерневшие от времени и непогоды дома, широкие улицы, вокруг сосны.

Чернышевск-Забайкальский. Бюст Чернышевского, косматый радикал в длиннополом пиджаке, под серебряной краской, руки при деле. Здание вокзала стильное, а-ля Корбюзье 30-х годов.

Я теперь вспоминаю детские ощущения, когда мимо проносились поезда дальнего следования, хотелось быть там внутри, пожить той жизнью.

Я всю жизнь боролся с мужчиной в себе. Только в экстремальных ситуациях я сбрасывал шелуху воспитания и обращался к себе, и мужчина всегда побеждал. Несмотря на воспитание, на борьбу десятилетнюю, моя мужская сила чрезвычайно велика.

Ночь. Звезд нет. Горизонта нет. Небо чуть светлеет. Несется состав к заветной мечте творения. Нигде, только в поезде время не бежит так скоро и так неудержимо. Чай с бальзамом, дети спят. Покойно. Но нельзя все решить навсегда. Но я с детства выбрал вариант «спокойной старости».

17 июня, 1994 г.

Дарасун. Милиционер на пустом перроне. Чистый вокзал. Хорошая автодорога после поселка. Уникального простора пейзажи вокруг поселка. Река иногда. И как-то странно чисто. Земля ухожена, вспахана, нет нигде мусора, постриженные тополя. Но главное, хорошие шоссейные дороги. Очевидно, местность более цивилизованная, в отличие от всего, виденного прежде. Деревни чаще. И деревни ладные, с крепкими избами, крепкими заборами. На избах красивые яркие наличники. Деталь: даже проволочная ограда вокруг железной дороги не повреждена. И вновь огромное количество пустых площадей и территорий.

Нужно, как и 100 лет назад, вновь проводить планомерную колонизацию ДВ за счет беженцев из стран СНГ. Но для этого нужна ясная политика использования этих беженцев, куда, как, зачем. Наконец, нужна статистика кадровых возможностей беженцев, их кадровые ресурсы. Т. е. беженцев надо превратить в выгодный для России фактор.

Ночью проехали Приисковую. От нее рукой подать до Нерчинских рудников, где сидели декабристы, которых, конечно, надо было перебить, а не превращать в дурацкую легенду. Хотя, конечно, людям моего типа и уровня в начале двадцатого века царизм вовсе не казался хорошим.

Эфир стал богаче и на КВ, и на ДВ, и СВ. Но на КВ нет российских станций. Появился – ближе к Чите – местный радиоканал на ДВ и СВ.

Прощаясь с ДВ и севером, вновь вспомнил с огромным сожалением о биологическом человеке, каковым является коренной житель русского крайнего Севера и ДВ. Это особый вид человечества, никак и никем на уровне общественного сознания не сформулированный.

В Европе величественно строили, противопоставляясь, или сравниваясь с величием природы. А на Севере, на ДВ не надо строить, здесь человек-абориген – сам часть этого природного величия, природного эпоса.

У северян надо учиться, надо их изучать, надо их познать, пока они еще живы и легки на подъем. Надо понять их степень и возможности близости и родства с природой. Как, почему, за счет чего?! Величие окружающей их природы настолько очевидно. Но будучи частью этого величия, этого эпического природного величия, они должны быть с той же очевидностью велики и эпичны. Это должно быть очевидно.