Максим Осипов - Крик домашней птицы (сборник) Страница 13

ВСЕ. Уругвайка?!

СЕНЯ. Короче, ребят, выступление, полнейший успех, девки так и виснут, одну затаскиваю в койку. Представляете, ребят, уругвайка! Учится тут. Я ее спрашиваю: «Папа и мама уругвайцы?» — «Да, — говорит, — уругвайцы». — «Бабушка с дедушкой — уругвайцы?» — меня прямо любопытство разбирает. Чистая уругвайка! — «Уругвайцы, — говорит, — все уругвайцы». — «И по материнской линии, и по отцовской? Все-все?» Тут она, знаете, что говорит — уругвайка! — «Зая, ты идиот?» (Хохочет.)

Все смеются, кроме Антипова. Тот страшно расстроен.

СЕНЯ. Ты чего, Губошлеп?

АНТИПОВ (почти плачет). Сень, ты хоть и… творческая личность, но… Катя… И уругвайка!.. Не могу, грязь!

СЕНЯ. Слушай, у нас с Гришей в третий раз уже… рокировочка.

АНТИПОВ. Отдайте мне Катю!

СЕНЯ. Катю тебе, Губошлеп? Вот это видел? Через мой…

АНТИПОВ (вскакивает). Да раньше за такое — стрелялись! Через платок!

СЕНЯ. Стрелялись. Точно! Гришка, чуть не забыл! Машина открыта, Князь?

АРХИПОВ (нажимает кнопку на брелке, ворчит). Открыта, открыта…

АНДРОННИКОВ. Еще пара опусов.

АРХИПОВ. Да Гришке книг и так девать некуда…

СЕНЯ (уже с порога). Ваша эстетическая позиция, Князь, интересна постольку, поскольку у вас есть бабки! (Смеясь, уходит.)

АРХИПОВ. В одно ухо влетает, в другое вылетает.

АНДРОННИКОВ. Зая.

АРХИПОВ. Ничего святого нет у человека. (Мрачно наливает.) За мужскую дружбу, мужики. Поехали.

Пьют. Сеня возвращается.

СЕНЯ. Ой, ребята, вышел я, на снег побрызгал… Смотрю в небо — там звезд!.. (Протягивает Грише духовой пистолет.) Дарю! Стреляет — как настоящий!

Одноклассники набрасываются на пистолет, рассматривают его, заряжают. Первым стреляет Гриша, по пустым бутылкам, все время промахивается. Сеня, Антипов выхватывают у него пистолет, тоже стреляют мимо. Веселье возобновляется, все пьют, палят из пистолета. Наконец он достается Архипову. Почти не целясь, Архипов разбивает несколько бутылок.

ГРИША (в восторге). Ай да Князь! (Ставит себе на голову бутылку.) Огонь! Пли!

Архипов сбивает выстрелом бутылку с Гришиной головы. Рядом с Гришей становится Антипов, поворачивается спиной.

АНТИПОВ. Сильно бьет? В жопу мне стреляй, Князь!

АРХИПОВ. В жопу сам себе стреляй. (Отталкивает от себя пистолет.) Мужики, в тир ко мне приедете, вот где отдохнете. Из автоматического оружия, из гранатометов, из противотанковых винтовок… А в жопу пусть Лифчик стреляет. Бери, целься!

АНДРОННИКОВ. Никогда не брал в руки оружия и не буду. (Ему суют пистолет, он прячет руки за спину.)

АНТИПОВ (подбегает к Андронникову, целует его). А я ни разу в жизни человека по лицу не ударил!

СЕНЯ. Лифчик, давай анализы сдадим послезавтра, а? Губошлеп, садись. Хозяин тост скажет.

ГРИША. Товарищи!

ВСЕ. Уже хорошо!

ГРИША. Нет, в пушкинском смысле… Товарищи, выпьем за наше поколение. Мы не совершили ничего героического. Зато когда у нас будут дети — у Князя уже потомство, — мы не станем шпынять их, как нас шпыняли: мы в твоем возрасте… За столько лет — ни одного подвига…

ВСЕ. Не, Гриш. Мы не будем за такое пить. Ну тебя, Гриш! Мы отдыхать приехали.

АНТИПОВ. За нас, за миленьких!

СЕНЯ. И чтоб помнить только хорошее! А все плохое давайте не помнить, ребята!

Все чокаются, пьют, потом возобновляется беспорядочная стрельба, потом меркнет свет. Выстрелы становятся редкими, и в полной уже темноте раздается последний выстрел. Долгое время стоят тишина и мрак. Наконец, светает. Гриша, Антипов, Архипов лежат головами на столе, Сеня сидит на стуле в неестественной позе. Один лишь Андронников спит в кровати.

Сцена вторая

Просто Порфирий

Порфирий один с книгой.

ПОРФИРИЙ (читает). Устанавливать порядок, объединять сердца… (Потягивается.) О-хо-хонюшки-хохо…

Входит Никита. За ним — Гриша, Антипов, Архипов, Андронников. У троих последних под левым глазом одинаковые синяки.

НИКИТА. Москвичи у дяди Гриши человека подстрелили!

ПОРФИРИЙ (не отрываясь от чтения). Москвичи… Чередят… (Вздыхает.) Дышит?

Никита отрицательно мотает головой.

ПОРФИРИЙ. Значит, не под-стрелили, а при-стрелили, Никитушка. Или за-стрелили, это уж как тебе больше нравится. Хотя что тут может понравиться?

Никита кладет паспорта подозреваемых Порфирию на стол. Достает целлофановый пакет с пистолетом и тоже кладет его на стол. Порфирий вчитывается в паспорта, рассматривает пистолет.

ПОРФИРИЙ. Где обнаружено орудие преступления?

Никита указывает на Андронникова.

НИКИТА. У Лифчика под подушкой.

ПОРФИРИЙ. Никита! Что за выражения! Куда произведен выстрел?

Никита показывает: в ухо.

ПОРФИРИЙ. На себе не показывай. (Подозреваемым.) Нашу пили, полынную?

Одноклассники согласно кивают.

(Никите). С формальностями покончено? Объяснения взял?

Никита кивает. Антипов, Архипов, Андронников трогают ушибленные места.

Ничего?

НИКИТА. Ничего.

ПОРФИРИЙ (сокрушенно качает головой). Ни-че-го. Артемизия вульгарис. Трава забвения. Ах, дядя Костя… Ничего-ничего?

Никита отрицательно мотает головой.

Чей револьвер?

АНТИПОВ, АРХИПОВ, АНДРОННИКОВ (указывая на Гришу). Его!

ПОРФИРИЙ (спохватываясь). Господа, да что же это мы стоим? (Приглашает Гришу сесть напротив себя.) Прошу.

Гриша садится.

НИКИТА. А покемонов куда?

ПОРФИРИЙ. Покемонов? (Хихикает.) Не покемонов, Никитушка, а подследственных. Пусть, я думаю, посидят. А ты, Никитушка, пойди осмотри еще раз дом хорошенько. Погляди. Может, интересненькое чего-нибудь обнаружишь…

Никита отводит Антипова, Архипова и Андронникова в просторную клетку, расположенную в дальней части комнаты, и уходит.

ПОРФИРИЙ (Грише). Григорий Глебович, позвольте представиться. Порфирий.

ГРИША. Порфирий… (Ждет отчества.)

ПОРФИРИЙ. Просто Порфирий. Как самочувствие, Григорий Глебович?

ГРИША. Да не фонтан.

ПОРФИРИЙ. Да… Печально это, правда? Грустно.

ГРИША. Не то слово.

ПОРФИРИЙ. Тяжело. Но как-то надо жить дальше, а?

ГРИША. Не уверен.

ПОРФИРИЙ. А я уверен. Жизнь не заканчивается.

ГРИША. Одна только что закончилась.

ПОРФИРИЙ. Прискорбно. Весьма и весьма. Вот что, расскажите-ка мне о товарищах.

ГРИША. Товарищи…

ПОРФИРИЙ. Питаю надежду, что мы с вами, Григорий Глебович, тоже станем товарищами… И очень скоро. Не подумайте, не навязываюсь… Товарищи ваши, Григорий Глебович, сколько я мог заметить, называют друг друга различными остроумными именами… Не потрудитесь ли сообщить следствию происхождение этих имен?

ГРИША. Антипова зовут Губошлепом.

ПОРФИРИЙ. Потому что губами шлепает? Так шлеп-шлеп, да? Архипов?

ГРИША. Архипов — Князь.

ПОРФИРИЙ. Почему Князь?

ГРИША. Потому что, он, вроде, князь… Не знаю…

ПОРФИРИЙ. Князь? Ну да… А Андронников, извиняюсь за выражение…

ГРИША. Лифчик. В школе фамилия его была «Лифшиц». В десятом классе сменил.

ПОРФИРИЙ. Зачем же менять такую красивую фамилию? Лифшиц…

ГРИША. Правда, зачем?

Пауза.

ПОРФИРИЙ. А покойный? (Заглядывает в документы.) Евсей Арнольдович Амстердам. Он что за человек был?

ГРИША. Сеня — хороший, легкий… Писатель. Мы с ним дружили.

ПОРФИРИЙ. Писателем был одаренным?

ГРИША. Да, неплохим. Я… Я его давно не читал, да и… в этом ли дело?

ПОРФИРИЙ. Знаете ли, тут нет мелочей… Кто бы его мог застрелить, как вы думаете?

ГРИША. Кто-то из нас четверых. Не знаю.

ПОРФИРИЙ. И… прошу меня извинить за фантастическое предположение… И вы?

ГРИША. В пьяном безобразии чего не сделаешь? Кажется, нечему уже удивляться, а вот…

ПОРФИРИЙ. Послушайте, Григорий Глебович, застрелить товарища — скверно, конечно, но все-таки — куда ни шло. Но спрятать орудие убийства под подушкой у другого товарища… В такое злодейство поверить непросто, а?

ГРИША. Что вам сказать? Ваша работа — искать преступника.

ПОРФИРИЙ (всплескивает руками). Вот! Ваша работа! А ваша? Самогон, что ли, пить, а? Ну что вы такое говорите, Григорий Глебович… Впрочем, понимаю, больше того — разделяю ваше отчаяние… Зачем вы вчера собрались?

ГРИША. Как-то всегда на масленицу… Одноклассники, посидеть. Отказываться неловко…