Дмитрий Березин - Бремя тела Страница 13

Ксения была девственницей — и не по убеждению, а скорее по образу жизни. Она не боялась в этом признаться самой себе. Что может быть плохого в том, что она бережет себя для большого, настоящего чувства, а не разменивается по мелочам? Разговоры на темы секса и отношений, которые постоянно любила затевать Надя и другие обитатели общежития, были для нее настоящей пыткой. И к тому же каждый раз ее начинало во время таких бесед преследовать черное пятно, которого она страшилась, но усилием воли справлялась с собой. Легкомысленные отношения, флирт и все, что за ним следует, и тем более отношения половые — все это Ксении казалось грязным, отвратительным. В жизни она предпочитала следовать тому, о чем обычно пишут в сказках — ждать своего принца.

Ей было сложно осознать, что живет она не в средних веках и не в закостенелой аристократической атмосфере, а в двадцать первом веке с его довольно разнузданными нравами и поведением. «Время-то идет, а твой принц так и не появляется, — заметила как-то Надя, и это произвело бы на Ксению должное воздействие, если бы тут же она не начала острить. — Вот гляди, тянешь время, а принцев нормальных разберут, останутся только те, которые пьяные в подъездах валяются, или те, что лезут трахаться с первой встречной, или разведенные. Как говорится, выбирай — не хочу».

Ксения хотела было напомнить Наде об истории про дом терпимости, организованный прямо в общежитии двумя этажами ниже, да не стала этого делать — кто знает, на какие темы ее потянет говорить после этого напоминания. Замечания, уговоры, а порой и откровенные насмешки Нади напоминали ей то, о чем ей постоянно твердили мама, старшая сестра и подруги, те, что с ней продолжали общаться после ее отъезда на учебу: будь проще, будь собой, познакомься с парнем, живи в свое удовольствие, влюбляйся, строй отношения, дыши чувствами. Сколько Ксения ни уверяла их в том, что она и так является собой, и без того живет в удовольствие и дышит чувствами, то есть их предвкушением, ничего не помогало, и лекциям, казалось, нет ни конца, ни края.

— Прости, а Ксива это имя? — робко спросила Ксения, когда официантка, полная молодая девушка, сверкая золотыми коронками, поставила перед ними на исцарапанный деревянный столик большой чайник, по бумажной тарелке с лежащим на ней чебуреком и по граненому стеклянному стакану. Ксения уже начала корить себя за то, что не спросила этого раньше, еще по дороге.

— Кликуха, — равнодушно ответил Ксива. — Я уже с ней свыкся. Костя меня зовут, а фамилия Сивков, вот со школы Ксивой и называют. Я не обижаюсь, это даже привычка уже, на Костю не всегда и отзываюсь. Так что тема закрыта, зови меня Ксивой.

Ксения заулыбалась и кивнула.

— Ты так не похож на парня Нади, а он сказал, что вы друзья, из одной компании. Я вот смотрю на тебя и гадаю, как же так может быть.

— Сашка нормальный парень, мы учимся с ним вместе, — ответил Ксива, разливая чай по стаканам. — Он все рассказывал, что у его девахи есть соседка по комнате, вся такая тихоня закомплексованная, все звал меня с тобой познакомиться. А сегодня позвонил и сказал, что компания погулять собирается, что будут все, начинаем у вас в общаге, а дальше как карта ляжет.

— Интересно, и куда это карта должна лечь? — Ксения стала строже, потому что увидела, что под потолком чебуречной, рядом со свешивавшимися с него липучками от мух, пристроилось, поблескивая от света ламп, небольшое темное пятно.

«Никаких разговоров ни о чем таком, Ксюша! Видишь, и оно уже здесь, с тобой. Ты изменила себе, пошла с ним в эту забегаловку. Так уж будь добра, будь хорошей девочкой, сиди, помалкивай и не разводи его на грязные беседы. Разве нельзя поговорить о чем-нибудь другом?»

Ксива будто бы не слышал намека Ксении. Или предпочел, чтобы ей показалось именно так. Он лишь немного нахмурил лоб. Его светлые волосы тут же сами собой взъерошились.

— А где вы с Сашей учитесь? Он мне ничего не рассказывает. Да и его спросишь, ага! Сразу Надя начнет свои шуточки, как будто и полюбопытствовать уже нельзя.

— В училище, на сварщика.

— Как? — Ксения не могла скрыть своего удивления. — И ты там же? Я думала, ты в универе каком-то учишься, я же тебя в автобусе в центре видела.

— Да вот так, — ответил Ксива и откусил чебурек, держа его в салфетке. Ксения почувствовала аппетитный запах мясной начинки и тоже, глядя на него и взяв салфетку, принялась есть. — Направление было со школы, хотел поступать в путей сообщения, да баллов не добрал. А учебу на платном матери не потянуть. Вот и плюнул на все, пошел в училище на сварщика. Сейчас практика у нас, у меня место хорошее, в центре города, не то что у Сашки, его на завод на отшиб отправили.

— А у тебя девушка есть? — спросила вдруг Ксения и чуть не поперхнулось, не ожидав от себя самой не только такой дерзости, но и такого направления мысли.

Она боязливо подняла глаза и тут же их опустила. Ей не хотелось видеть, как темное пятно становится больше и больше и понемногу опускается вниз, прямо к ним на головы.

— Сложно все, — ответил, причмокивая, Ксива. — И да, и нет. Есть парочка, с училища, с другой группы, но это все так, баловство. Они тоже со мной постольку-поскольку, просто хорошо им со мной, а мне с ними. Сейчас они, правда, уехали до осени. Хотя, осенью, может, и не понадоблюсь уже им. Вы, девчонки, иногда наглеете так, что просто слов нет! А у тебя, я знаю, парня нет и не было.

— Уже доложили, — произнесла Ксения с грустью в голосе.

Ксива посмотрел на нее и улыбнулся: зубы у него были белее белого, только передний верхний был обломан почти на треть.

— Давай не будем об этом, хорошо? Мне все равно, как у тебя с этим. Главное, чтобы человек был хороший.

— Это ты о ком?

— Вообще-то о тебе, — Ксива покачал головой. — Ты симпатичная, интересная, читаешь много, у тебя хороший вкус.

Даже не поднимая взгляда, Ксения чувствовала, что пятно опускается все ниже и ниже и ожидала, что с минуты на минуту начнутся его безумные игры с поглаживанием. Ксения с трудом проглотила последний кусок чебурека и с жадностью принялась его запивать горячим, почти обжигающим чаем, едва удерживая скользкий и горячий стакан в руке.

Ксения заулыбалась:

— Интересно, а с чего ты взял, что у меня хороший вкус?

— С того, что от тебя пахнет «Красной Москвой», — двигая по столу полупустой стакан с чаем, Ксива наблюдал, как оседают на дно чаинки. Это был способ отвлечься и скрыть смущение, но он почему-то не сработал. — У меня мама любит «Красную Москву».

— У меня бабушка любит, — вздохнула Ксения, — то есть любила.

Ксения не пользовалась духами: флакончик «Красной Москвы», тот, что баба Лара сунула ей в руку прямо перед поездом, стоял в шкафу. Постепенно все вещи, лежавшие в шкафу, стали пахнуть духами. Должно быть, колпачок неплотно накручивался на флакончик. Хотя о том, что ее вещи пахнут «Красной Москвой», Ксения узнала от Нади и от подруг по группе. Сама она, сколько ни принюхивалась, запаха духов не чувствовала.

— Да, удивительно рядом, — продолжал Ксива. — У меня мама на железной дороге уже много лет работает, была и кассиром, и проводницей, и кем-то в конторе. На самом деле она не планировала работать проводницей, нам нужны были деньги, а там платили хорошо, вот она и согласилась. Волновалась только, как справится со всякой пьянью и с бабками, которые вечно всем недовольны и вспоминают, как им хорошо ездилось в поездах дальнего следования при товарище Сталине, брюзжат, какая нынче отвратительная молодежь пошла.

— Знаю, приходилось с такими в плацкарте ехать, даже нижнюю полку уступала им, чтобы заткнулись и дали покоя всему вагону.

— Так вот, представь, каково проводнице, да еще и в первом рейсе. Ей посоветовали действенный психологический прием: аккуратный макияж, как следует нагладить и начистить форму, а еще надушиться «Красной Москвой».

— Сработало? — удивленно спросила Ксения.

— А как же! Представь, заходит такая бабулька с чемоданами не пойми чего, с баулами с дачи и начинает телегу гнать, мол, все ей не так, не эдак, и чай не приносят, хотя в плацкартном вагоне его и не должны приносить по идее. А тут подходит вся такая невозмутимая проводница. И эта бабулька чувствует запах «Красной Москвы» и думает про себя: «Какая хорошая девушка, правильная, аккуратная и надушена по-нашенски, самыми лучшими советскими духами». Такая вот история, да.

— Газовая атака, — пошутила Ксения, что на нее было совсем не похоже.

Они рассмеялись легко и от души. С опаской Ксения взглянула наверх, но пятна там уже не было. Оно не уменьшилось, а именно исчезло. Желтоватые ленты липучек с парочкой налипших на них мух мирно покачивались на сквозняке.

Ксения рассказала о себе, своем детстве, родном городе. Ксива удивлялся, посмеивался, и все менее и менее чувствовалось, что разговаривают люди, которые видят друг друга первый или, может быть, второй раз в жизни. Складывалось впечатление, что беседуют старые знакомые, которые давно не виделись и им есть что обсудить. Границы рушились: недоверия, непонимания, неприятия — да мало ли еще какие могут существовать барьеры, разделяющие людей.