Эрик Маккормак - Первая труба к бою против чудовищного строя женщин Страница 13

Он с силой ударил рукой по леерам.

– Канат господень! – воскликнул он. – Знаешь ли, Энди, мой мальчик, я ведь впервые кому-то рассказываю про свою жену. Сумел ты меня разговорить.

Как будто он нуждался в поощрении, подумал я. В темноте Гарри протянул руку и крепко ухватил меня за плечо.

– Коли так, я тебе еще кое-что скажу. У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь. Тот дом в Стровене, про который ты рассказывал, – ну, тот, в котором ты родился, – знаешь, кто его построил? Отец Хизер. Он жил там, когда вышел на пенсию после ее смерти. – Гарри понизил голос, как обычно, если поверял мне что-то важное. – Однажды я ездил туда повидаться с ним. Так-то, Энди. Я побывал в доме, где ты родился и рос.

Судя по тону, Гарри это казалось невероятным. Взрослых, как правило, совпадения изумляют. Но мне в ту пору казалось, что этот мир полон самых удивительных возможностей. Лишь бы только сделать так, чтобы эти возможности не обернулись каким-нибудь ужасом.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Мы продвигались на юг и приближались к экватору. Воздух отяжелел, часто шел теплый дождь. Однажды вечером перед закатом я стоял на палубе, когда у меня за спиной раздались чьи-то шаги. Я обернулся, ожидая увидеть Гарри Грина.

Это был капитан Стиллар. Он остановился рядом и тоже облокотился на леера. С самого начала рейса он не обмолвился со мной и словом. Мы часто встречались на палубе, но капитан как будто не замечал меня. И мне теперь было неловко стоять с ним бок о бок, отыскивая взглядом невидимую линию между морем и вечерним небом.

– Видишь, как все пропитывается серым, – сказал он.

Этот низкий голос был мне знаком по отелю «Блуд». Взмахом короткопалой, измазанной красками руки капитан Стиллар указал на серый туман.

– Таким, должно быть, видится мир дальтонику. – Голубые глаза, казавшиеся прежде далекими и задумчивыми, сейчас ожили.

Капитан помолчал, а потом заговорил снова, почти мне на ухо:

– Хочу тебя предостеречь, – сказал н. – Не полагайся чересчур на россказни моряков. Жизнь на берегу ускользает от них, потому что она стоит на месте.

Я не понял толком, о чем он, однако решил, что капитан имеет в виду Гарри.

– Отпечаток моряка на земле – что след птицы на песке, – продолжал капитан. Пальцы в пятнах от краски изобразили на леере шаги, подтверждая его мысль. И все таким же тихим голосом капитан спросил:

– Ты видел мои картины?

– Да, – ответил я.

– Хорошо, – сказал он и снова уставился на горизонт. Тяжело вздохнул. – Когда она умирала, – заговорил он, – никто этого не замечал: татуировка на ее теле оставалась все такой же яркой.

Он повернулся и поглядел мне в глаза.

– Однажды она повторила мне пословицу, которую сложили на ее острове: «Когда разбитое сердце исцелится, оно станет крепче прежнего». Хотелось бы мне верить в это.

И он ушел, не промолвив больше ни слова, – спустился по ближайшему трапу.

Почему ему вздумалось заговорить со мной в тот раз, понятия не имею. Весь остаток рейса, сколько бы я ни попадался ему на глаза, он проходил мимо, как прежде, не глядя в мою сторону, и никогда больше не говорил со мной.

Посреди той же ночи меня разбудили склянки, и я никак не мог уснуть снова. Когда же уснул, то, как мне показалось, вернулся к родным вересковым холмам, хотя не мог в точности узнать место. Было сумрачно, я лежал в расщелине скалы, вздымавшейся над окрестным пейзажем. Совсем близко я видел океан, слышал грохот волн; значит, то было не возле Стровена.

Поверх края расщелины я увидел, как они приближаются: вереница закутанных в черное созданий двигалась по каменистой тропе мимо моего убежища. Я слышал громкий гул – то ли жалобу их, то ли заклинание.

Вскоре процессия достигла моего поста и разделилась надвое. Одни обошли меня слева, другие справа, и ряды их воссоединились. Теперь я отчетливо разглядел этих существ: хотя лица были скрыты капюшонами, под черными одеждами отчетливо проступали женские груди. Их руки висели плетьми, а ногти были выкрашены алым. Выделялась одна фигура в самом конце процессии. Высокая, горделивая, она несла перед собой длинный деревянный жезл с шелковым знаменем.

Сердце у меня забилось сильнее – то ли от страха, то ли от восторга.

– Мама! Мама! – закричал я, когда она проходила подо мной. Я встал на краю скалы и простер к ней руки. Мать не подняла головы. Каждый ее шаг звенел железом по камням тропинки.

Невыносимо – она так близко и даже не знает, что я ее вижу.

– Мама! Мама! – снова крикнул я и уже было решился соскочить к ней со скалы. Я подобрался для прыжка – и тут она обратила ко мне взгляд. Черный капюшон соскользнул с головы, я увидел голубой лик ящерицы, полуприкрытые глаза рептилии. Точки зрачков, спрятанные под многослойными веками, сверкали холодом.

В тот же миг налетел порыв холодного ветра, флаг у нее в руках раздулся, и я успел прочесть мерцавшие на нем слова: «Чудовищный строй женщин».

Проходили дни, теплые, угрюмые; я надеялся, что у путешествия моего не будет конца. Но однажды утром, когда я в одиночестве расправлялся в кают-компании со своим завтраком, Гарри приоткрыл дверь и просунул в щель голову.

– Энди! – позвал он. – Земля на горизонте. К ночи ты уже будешь в своем новом доме. – Брови его щетинились, но говорил он вполне бодро.

Я поднялся и вышел на палубу. Небо посерело. Гарри смотрел на юго-запад.

– Там! – Он махнул рукой вперед, по правому борту. – Во-он там.

Сперва я не различал ничего необычного. Но постепенно вдали проступило пятно, чуть более насыщенно серого цвета, нежели серость океана и неба.

Утро перетекало в день, а серое пятно обретало все большую плотность, стало черным, а потом превратилось в остров. Мой новый дом – остров Святого Иуды.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

СВЯТОЙ ИУДА

В каждом из нас мечется обезумевший кролик и воет волчья стая, и мы боимся, что все это услышат окружающие.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Остров Святого Иуды – неприветливое место, где имеется городок, в котором первоначально размещалась женская исправительная колония. Во время войны здесь базировался гарнизон. Гавань достаточно велика, однако не защищена от ветра. Вулканическая почва неплодородна, а потому местная растительность небогата и сводится к немногим кустарникам и деревьям, характерным для тропического климата, семена которых занесены на остров приливами и перелетными птицами. Москиты и другие жалящие насекомые плодятся круглый год. Хотя сейчас стратегическое значение острова номинально, на нем по-прежнему расквартированы комендант, войсковая часть, а также необходимые судебные, медицинские и общеобразовательные учреждения и небольшая сельскохозяйственная лаборатория. Моторный транспорт отсутствует. Большинство жителей – в основном отставные солдаты и их потомки – зарабатывают на жизнь рыболовством и подсобным хозяйством.

Такое описание я прочел в заплесневелом томе «Острова и судоходные воды» Летсона, который Гарри еще в начале рейса выудил из кучи книг, сваленной под иллюминатором в его каюте.

– Некоторые острова как нельзя лучше подходят для того, чтобы зарывать на них клады, – сказал он, передавая мне книгу. – А есть острова вроде Святого Иуды, которые подходят для того, чтобы зарыть никому не нужные вещи.

Думаю, едва он произнес эти слова, как тут же о них пожалел – и поспешил сменить тему, надеясь, что я его не понял.

Теперь на моих глазах слова из книги Летсона превращались в гору камня, к которой медленно приближался «Камнок». Чуть ли не впервые за весь рейс из-за туч прорвалось солнце. Под ослепительно голубым небом и среди такого же моря лава, из которой состоял остров, казалась чернее черного. С палубы корабля остров выглядел крышкой огромной кастрюли, а гора Святого Иуды торчала вверх, как ее черная ручка. Миллионы лет назад на многомильной глубине дно океана сотрясло извержение, и на его гребне из воды поднялся остров.

Мы вошли в просторную гавань восточного побережья, где располагалось единственное здешнее поселение – порт и гарнизонный городок, также носивший имя Святого Иуды. Здесь «Камноку» предстояло провести два часа у причала, а затем продолжить свой путь. Издали я уже различал крепостные стены, которые защищали город от нападения из глубины острова. Ландшафт выглядел так, словно его накладывали гигантским мастерком.

В начале пятого «Камнок» медленно втянулся в гавань и коснулся бортом стенки. Толпа островитян, числом не менее сотни, следила за нашим прибытием, и все махали руками. Перебросили концы, перлини натянулись на ржавых швартовых тумбах, машина смолкла, и с лязгом спустили трап.

Матросы начали сгружать мешки с почтой и ящики на большие деревянные тачки, стоявшие на причале. Тяжелый груз поднимали из трюма лебедками.