Рассел Хобан - Амариллис день и ночь Страница 13

– Надолго?

Она казалась такой маленькой, такой прелестной и беззащитной.

– Отныне и впредь, – пообещал я.

– Отныне и докуда впредь?

И когда она сказала это, я вдруг увидел темную дорогу, пустынную, убегающую далеко вдаль под вечерним небом. Темную дорогу и сосны, высящиеся с обеих сторон. Что это там мелькнуло – уж не кошка ли? Дряхлая черная кошка, только преогромная.

– Докуда бы ни было, – сказал я.

– Ты серьезно? А тебе не кажется, что это чистое безумие? Ты ведь на самом деле совсем меня не знаешь.

– Да, я серьезно. Я все понимаю – да, это безумие, да, я совсем тебя не знаю. Но тем не менее.

– А тебе можно доверять? Не так-то просто в такое поверить.

– Доверься мне, я не подведу.

Слова сами слетали с языка, как я ни старался удержать их.

– Я ведь на самом деле тоже совсем тебя не знаю. Даже когда настроишься, нельзя ничего знать наверняка. Может, ты не так одинок, как я. Может, у тебя уже кто-то есть.

– У меня нет никого, кроме тебя, Амариллис.

– Но все случилось так быстро, – прошептала она так тихо, словно не хотела, чтобы я расслышал.

– Ну, вообще-то все и происходит быстрее обычного во…

– Стой, Питер! Не говори этого слова!

– … во сне, – сказал я и проснулся. – Никого, Амариллис. Только ты одна.

16. По полочкам

Я взглянул на часы, увидел 03:42 и словно с крыши небоскреба рухнул. Реальность! Голова кругом идет. Этот зазор, из которого я только что выскочил, казался реальней всего, что было между мной и Амариллис въяве. Но, с другой стороны… Я до сих пор пытаюсь подобрать для себя хорошее определение реальности – просто удобное рабочее определение, не надо мне ничего такого философско-метафизического. Ясно, например, что на ровное поле она не похожа: наоборот, сплошные ямы да овраги и, куда ни ткнешься, всюду частная собственность за заборами. Но самое главное, сейчас она – одно, а не успеешь глазом моргнуть – уже совсем другое. Амариллис (тут я закрыл глаза, чтобы вернуть ее) дала мне в этом зазоре то, что для нее было реальностью в те мгновения настоящего. Пусть она таила в себе неизвестность, пусть по-прежнему была загадкой – неважно. Ее вкус остался у меня на губах, в моей памяти.

Интересно, она тоже проснулась? Мне захотелось взглянуть на нее, неважно, спящую или нет. Я спустился к спальне и в нерешительности остановился перед закрытой дверью. А вдруг она и впрямь проснулась и хочет побыть наедине с воспоминаниями о нашем зазоре? Я вернулся в студию, сел за стол и отодвинул из-под рук клавиатуру компьютера. Настало время составить список, разложить все по полочкам, и не хотелось упускать подсказок, которые невольно может выдать рука на письме. Я взял лист желтой бумаги формата A4 и черный фломастер и вывел заголовок: «БАЛЬЗАМИЧЕСКАЯ».

* ЗАЗОР 1. Очередь на автобусной остановке «Бальзамическая». Амариллис смотрит на меня и садится в автобус с надписью «Финнис-Омис». Я просыпаюсь. Кто были те люди в очереди?

* ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА В РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ. Музей наук, у стенда с бутылками Клейна. Мы пьем кофе на Экзибишн-роуд. На прощание я спрашиваю, где теперь смогу ее найти. «Может, на "Бальзамической"?» – отвечает она.

* ВОПРОС. Существует ли «Бальзамическая» по-прежнему в мире зазоров даже тогда, когда никому не зазорится?

* ЗАЗОР 2. Отель «Медный». Девица за стойкой смеется надо мной.

* ЗАЗОР 3. Венеция. Комиссар Брунетти ничем не может мне помочь.

* ЗАЗОР 4. Хижина в сосновом лесу. «В Галааде есть бум-бам», – сообщает мне старуха, притворяющаяся черной кошкой.

* ЗАЗОР 5. Винтовая лестница в Финнис-Омисском автобусе. Амариллис без панталон, и я смотрю на нее снизу вверх. Сшибаю с лестницы Гастингса и других. Остановка у отеля «Медный». Мы занимаемся любовью в 318-м номере. Надпись на футболке: «Извращения, да». Амариллис беспокоится по поводу наших отношений. Я произношу слово на букву «с» и просыпаюсь. Зачем я произнес это слово?

* БУТЫЛКИ КЛЕЙНА. Метафорическая связь? (Написать слово «Клейна» почему-то оказалось трудно: буквы выходили корявые и никак не хотели сцепляться между собой.)

* ВОПРОС. Она сказала, что Гастингс в автобусе – это моя идея. Может, и так, но то, что она говорила, когда мы это обсуждали, – от нее это исходило или от меня? Наверное, когда я сам устраиваю зазор, то задаю только место действия и ситуацию, но развитие событий зависит от того, кто и что еще присутствует в этом зазоре.

* ГАСТИНГС. Вероятно, они с Амариллис были любовниками. Меня это волнует? Похоже, нет. Интересно, кто еще у нее был до того, как мы… Или до сих пор есть.

* ВОПРОС. Амариллис спит в моей постели. Когда она проснется, продолжим ли мы с того места, на котором оборвался зазор, или все вернется на круги своя, как было до зазора?

Я пошел проверить, не проснулась ли она. В моей постели ее не было. Не было ее ни в студии, ни на балконе. Ни в ванной, ни на кухне. Нигде во всем доме. Ночь прошла, день настал; по туннелям подземки бежали поезда, а деревья на пустыре покачивались в утренней прохладе, что вот-вот сменится жарой. Птицы щебетали, как итальянские забастовщики: по всем правилам, но без малейшего энтузиазма. То самое время суток, когда всякий раз кажется, что вокруг не реальность, а одни декорации: только наподдай ногой – и все развалится к черту.

17. Прошлой ночью

Она даже записки не оставила, не сообщила, где и когда мы опять встретимся. Нет, ну какая все-таки вредина! Что ей стоило хоть пару слов черкнуть – разве я многого прошу?

Вот и снова четверг, а чего бы я только ни дал, чтобы не ходить на занятия: страшно было представить, с чем на сей раз объявится Гастингс.

– Соберись, – велел я своему отражению в зеркале. И собрался, и пошел.

Я просил их зарисовать какие-нибудь образы из зазоров, но лишь у нескольких нашлось, что показать мне. Одни заявили, что зазоров у них не бывает (совершенная чушь – зазоры бывают у всех!), другие – что ничего не помнят. А Гастингс вообще не пришел. Из тех пятерых, что все-таки справились с заданием, нечто любопытное принесла только Синди Аккерман: большой лист бумаги, исчерканный каракулями, среди которых попадались занятные чертежи – не то чтобы бутылки Клейна, но что-то вроде.

– И что бы это значило? – поинтересовался я.

– Точно не знаю, – сказала она. – Сон был как мультфильм, и все об одном: как будто что-то все время проходит сквозь самое себя. Вот и все.

Я вгляделся в ее каракули и разобрал пару строк:

И там и тут сейчас и здесь она и я и нет и да тогда теперь и там и тут и был и был и нет и был…

От этих слов желудок у меня взбрыкнул, как на карусели.

– А вы не заходили недавно в Музей наук? – спросил я.

– Нет, а что?

– То, что вы принесли, похоже на то, что вы могли видеть там на одной выставке.

– Нет, я там уже много лет не бывала. А надо бы заглянуть на самом деле… Наверно, хорошее место для поиска идей.

– И новых друзей, – вставила из-за соседнего столика Кирсти Уиттл.

Аккерман вспыхнула, но промолчала. Эта высокая, статная брюнетка была воинствующей феминисткой и марксисткой, из тех, что вечно против чего-нибудь протестуют и ходят с плакатами. Меня не отпускало чувство, что она могла бы рассказать и побольше о своих чертежах и каракулях. Казалось, они как-то связаны с Амариллис… Понимаю, это уже смахивает на паранойю, но что поделаешь? Все мы не без изъяна.

Пока я беседовал с Аккерман, дверь открылась и вошел Рон Гастингс – на костылях, с загипсованной левой ногой. Лицо ему будто отдавили.

– Что с вами? – спросил я.

– Упал со стремянки.

– Когда?

– Прошлой ночью.

– Часа в три?

– Да, где-то так.

– Странно. Что можно делать на стремянке в такое время…

– А что тут странного? Ну, вернулся домой не в лучшей форме. Оказалось, забыл ключи. Рядом нашлась стремянка – строители оставили. Полез к себе на второй этаж, ну и не дополз малость. Послушайте, может, вам записку от мамочки принести?

– Простите, не хотел совать нос в ваши дела…

– А вы где были вчера в три часа ночи, Питер?

– В зазоре. Спал, в общем.

По-моему, он взглянул на меня как-то странно. Не знаю – может, почудилось?

– Надеюсь, хоть вам что-нибудь приятное снилось.

– А вас кошмары мучили?

– Да нет. Так, ерунда всякая. Не помню.

Он сел на свое место и начал что-то записывать в блокнот, а я тихонько отошел.

Больше я не стал ни к кому приставать с образами зазоров; все вернулись к своим проектам, а я погрузился в молчание – ну что тут было сказать?

18. Прогулки по доске

Каких усилий мне стоило не рвануть на поиски Амариллис в обеденный перерыв! Но хоть с грехом пополам, а до конца занятий я дотерпел. Где же ее искать? В котором из мест, где мы побывали с ней наяву? И надо иметь в виду, что не торчит же она там постоянно: какое-то время у нее уходит на работу, на уроки музыки… В том, что Амариллис тоже хочет со мной увидеться, я не сомневался. Но понимал, что она будет действовать по-своему. С какой бы готовностью она ни объявляла себя чудачкой, в ее безумствах была четкая система: отказываясь назначать мне время и место очередного свидания, она всякий раз проверяла, настроен ли я на нее по-прежнему.