Дмитрий Каралис - Дела семейные Страница 13

— Стойте здесь, а еще лучше идите туда, — сказал яхтсмен, не удостаивая маму ответом и показывая палкой за здание яхт-клуба. — Второй причал. Я подойду туда.

— Может, вам помочь? — спросил папа.

— Не надо. Спички лучше дайте.

— Там что, дрова? — шепотом спросила мама. — Это пароход?

Я помотал головой: «Дизель! Мотор такой. Двигатель».

Мы стояли на дощатом причале, под ногами задумчиво струилась Нева, и на правом берегу блестели на солнце прожекторные мачты Кировского стадиона и желтели деревья в Парке победы. За ними я разглядел мачту парашютной вышки с точками людей на верхней площадке. Вышка работала — белый купол, натянутый на обруч, плавно скользил вверх за очередным счастливцем.

Дядя Жора ходил по доскам и нервно курил папиросу. Отец держал мать под руку и советовал ей смотреть не в щели досок, а на невский простор, на чаек или на подъемный кран, который тянул на берег легкий катер явно с претензией на звание разъездного: маленькая рубка с ветровым стеклом, штурвал, мачта и бронзовая завитушка винта под кормой.

Наш белый катер, вырезая пенистую дугу, с мягким урчанием подкрался к пирсу и дал задний ход.

— Обрати внимание, Жора, он прошел по траектории вопросительного знака, — крикнул отец, оборачиваясь к брату. — А, как тебе это нравится?

— Надо брать, — кивнул дядя Жора. — Какие, к черту, вопросы.

Катер терся автомобильными покрышками о брус причала, удерживаясь против течения, и бородач, открыв дверь рубки, махнул нам рукой и показал на сходни, которые следовало положить, если мы побоимся шагнуть через расползающуюся щелку.

Я скакнул на палубу и подал дяде Жоре крепкую доску с наколоченными планками. Взяв мать за руки, словно они водили хоровод, отец с дядей Жорой завели ее на борт. Мы поднялись в просторную рубку, и катер, взревев двигателем, упруго пошел против течения — на этот раз плавной дугой, распрямляя прежний вопросительный знак.

— Объясняю, — сказал бородач-яхтсмен, накручивая маленькое симпатичное колесо штурвала. Он насуплено сидел в вертящемся кресле с низкой спинкой и подлокотниками. — Длина пятнадцать метров, шесть спальных мест, дизель — сто лошадей, топливные баки — пятьсот литров, крейсерская скорость двенадцать узлов… Там есть откидное сидение — посадите даму.

— Элечка, садись, — дядя Жора откинул мягкое сидение на задней стенке рубки, и мать села, скинув с головы платок и расстегивая пальто.

Катер плавно сменил курс, нас подхватило течение, и мы увидели распахнутую горловину залива.

Яхтсмен приподнял деревянную лаковую крышку:

— Здесь ящики для лоций и навигационных карт. Здесь, — его вытянутая рука указала на шкафчик, и я различил прячущуюся под рукавом татуировку: «Не забуду…» — навигационные приборы — компас, бинокль, секстант. Это приборы двигателя — он пощелкал грязными ногтями по красивой панели. Сейчас выйдем в залив и спускайтесь вниз, смотрите…

— А какова осадка и дедвейт? — спросил дядя Жора, стоя за спиной рулевого и подмигивая мне: мы, дескать, тоже, корабелы.

— Осадка в грузу около метра, — проговорил рулевой, вглядываясь в серую даль. — Дедвейт у грузовых, а у нас пассажирское. Правильнее говорить о водоизмещении. — Он помолчал. — Десять тонн… — На его правой руке я разглядел еще одну татуировку, похожую на картинку с пачки папирос «Север» — восходящее солнце, которому не суждено взойти.

— Я это и имел в виду, — согласился дядя Жора. — Десять тонн это неплохо… — Он повернулся к отцу: — А, Сережа? Десять тонн, нормально?

— Вполне, — сказал отец, оглядывая рубку и трогая зарешеченный плафончик над головой. — Ну, что, можно спуститься в носовую каюту? — он показал на сбегающие вниз ступеньки.

— Спускайтесь, — разрешил хромоногий.

Я успел юркнуть по трапу первым и нажал никелированную ручку двери.

Новый плащ, костюм и водолазка, которые я собирался купить с заработков на практике, стали казаться мне ничтожным пустяком, пустым переводом денег. Если нужно, я отдам все, только бы отец с дядей Жорой купили этот замечательный катер. Где они такой откопали? Это же сказка! Сужающееся к носу купе с четырьмя полками, световой люк над головой, зеркала!

— Пожалуйста, — открыв еще одну дверцу, гордо сказал дядя Жора, — камбуз! Плитка с баллонами! Шкафчики для провианта!

— Почему так чесноком пахнет? — спросила мама.

— Это черемша, — сказал отец, вглядываясь в открытую стеклянную банку на столике в камбузе. — Помнишь, в Сибири сколько ее собирали? Особенно в последней экспедиции…

— Да, — весело сказала мама. — Надо же, и окошко на кухне есть.

— Люк! — поправил дядя Жора. — На камбузе! Привыкай к морской терминологии!

— А где же э… гальюн? — спросил отец. — И обещанный душ?

— Наверное, в корме, — дядя Жора быстро поднимался по трапу, придерживаясь за никелированный поручень.

Мы спустились из рубки в шум машинного отделения. Катер стало слегка покачивать, и двигатель прибавил обороты. Мама поморщилась.

Туалет и душ находились за полиэтиленовой шторкой.

— Это несолидно, — крикнула мама, поворачиваясь к отцу. — Надо что-то непрозрачное повесить.

— Повесим! — покивал отец, сдерживая восхищенную улыбку. — Жора, верстачок с тисочками! А? Как тебе это нравится?

— Немцы есть немцы, — крикнул дядя Жора, открывая следующую дверь в корме. — Идите сюда! Еще одна каюта!

То, что дядя Жора назвал каютой, напоминало скорее проходной отсек с двумя мягкими кожаными лежанками по бортам. Но уютно. Здесь, наверное, в долгих походах спали механик и матрос. Аккуратная дверь с иллюминатором выходила на кормовую палубу. Я заметил два встроенных шкафчика и откидные угловые столики с матовыми плафонами на стене. Можно положить книжку, поставить чашку с крепким чаем… В отсеке было тепло, значительно тише, и линолеумный пол слегка подрагивал под ногами. Я подумал, что неплохо бы мне иметь здесь свой уголок. Могу матросом. А если подучиться, то и механиком.

— Это ют! — дядя Жора открыл дверцу на палубу, и мы увидели пенистую шумящую воду за кормой.

— Ой, чайка! — сказала мама, высовываясь в дверцу. — Летит прямо за нами. Вон еще одна! И еще!

— Настоящий пароход! — отец приобнял мать за талию и тоже высунулся. — Это наши чайки, они всегда летят за кораблями… — Они заслонили собой проход, но я успел схватить глазами и чайку, и удалявшиеся постройки яхт-клуба, и отблеск солнца на серой воде и подумать, что в мое отсутствие между родителями произошла серьезная размолвка, но сейчас трещина сужается, и катер должен помирить их.

На обратном пути мы по очереди постояли за штурвалом, а маме даже разрешили включить тумблер сирены — катер требовательно аукнул встречной моторной лодке, и там случилась легкая паника: два мужика пожимали плечами и разводили руками, давая понять, что они ни в чем не провинились, а если и провинились, то больше не будут.

Мама засмеялась и поправила растрепанные ветром волосы.

— Джонки тут какие-то болтаются, — провожая взглядом моторку, сказал дядя Жора.

Хромоногий, так и не представившись, хрустнул защелкой окна и зевнул: «Ну что, на базу?»

— А вы еще кому-нибудь показывали? — равнодушным голосом спросил отец.

— Смотрел тут один… Вроде, брать собирается, — сказал яхтсмен. — Сказал, будет деньги искать.

— Давно? — напрягся отец.

— Вчера….

Отец с дядей Жорой переглянулись и одновременно вскинули брови. Они стояли рядом, плечом к плечу, и со стороны могло показаться, что отец посмотрелся в зеркало и вскинул брови. Зеркало в точности отразило его лицо, но одело по-другому — на дяде Жоре была синяя куртка с капюшоном.

— Вы тут живете? — отец показал пальцем на каюту.

Бородач кивнул: «Охраняю».

— И не холодно?

— Холодно в открытом космосе и в могиле, — усмехнулся яхтсмен. — А у живого человека кровь в жилах. Надо только ее согревать и разгонять…

— Намек понял, — сказал отец.

Мама строго взглянула на него и что-то шепнула на ухо. Отец кивнул.

— Вы и в походах с Семен Семенычем бывали? — льстиво спросил дядя Жора, демонстрируя проницательность.

— Бывал, — хромоногий вел катер прямиком к причалу. — Всю Ладогу обошли, в Онегу этим летом собирались…

— И что же помешало?

— Здоровье… Инфаркт у Семеныча случился. Что характерно — на берегу. На воде ему сам черт не брат!

Мама покачала головой по поводу инфаркта, а отец поднял палец, обращая ее внимание на целительные свойства водных прогулок.

— Мы сегодня позвоним Семен Семенычу и дадим ответ — сказал дядя Жора, садясь на откидной стульчик и задумчиво закуривая. — Сколько вам Семен Семеныч платит за охрану? Если не секрет.

— Нанять, что ли, хотите? — помолчав, спросил бородач.