Анатолий Лернер - Тремпиада Страница 13

— Вера? — почти пропела сияющая от счастья Лика.

— Возможно, — тут же согласился Той, прислушиваясь к собственным ощущениям. Веры, о которой говорила Лика, он в себе не ощущал. А ведь Лика права: именно вера делает человека бесстрашным.

Танка остановила машину:

— Все, — сказала она, — дальше дороги нет. Идем пешком.

2

Луна била во все свои барабаны шаманской ночи. Сердца колотились в унисон с лунной музыкой, размазавшей по небу охапку звездной пыли.

«Могилы праведников», — прочла Танка сияющую фосфором табличку. Ее голос показался Лике странным, нездешним… Впрочем, так бывает всегда, когда думаешь о чем–то своем.

— Ты о чем думаешь? — шепотом спросил жену Той.

— Ну, о чем еще можно думать в такую ночь?! — удивилась Лика. — Я думаю о том, что эта ночь, позволяет нам безбоязненно совершать эту прогулку вдоль кладбища. А еще… еще я думаю о Боге. В общем, о своем.

В нос ударил тлетворный запах. Еще один знак ночи. Все остановились.

— Это должно быть где–то рядом, — сказала Танка. — Но явно не здесь.

— А в каком ухе у меня звенит? — спросила Лика. И Той не задумываясь ответил:

— В правом.

— Как ты угадал?

— Я тоже слышу этот звон… Никакого сомнения! — уверенно произнес Той. — Это голос камня.

Этот же голос позвал и Танку, и она уже перелазила через ограду из колючей проволоки. Супруги переглянулись и последовали за ней.

— Здесь! — счастливо выдохнула Танка. — Все. А теперь я пойду, погуляю… Где вы будете?

— Вот здесь и будем, — сказал Той, и Лика просто почувствовала, как ему тяжело устоять на ногах. Казалось, почва ушла из–под ног Тоя, и он буквально упал рядом с деревом. — Всё. Я остаюсь под этим дубом.

— Ну, все! — Помахала рукой Танка. — Я пошла. Бай!

— С Богом, — улыбнулась Лика подруге. И тут же присела на камень.

…Шелестящая пергаментом ночь… Ярко–желтая, словно солнце, луна… И лунные камни, разбросанные по земле… В этом и впрямь, было что–то сказочное.

Лике казалось, что всё это уже было. Было в нездешних ее снах. Именно это ощущение Света… Ощущение Гармонии… Она вздохнула, и на глазах у нее заблестели слезы. Мечты оказались реальностью И то, что явилось во сне — случилось!

«Так что же теперь? Теперь никаких высот больше?», — испугалась она, и бросила беглый взгляд на Тоя. Он сидел на камне и смотрел в звездное небо, высоко запрокинув подбородок. Лике даже показалось, что Той пьет эту ночь. И лишь одно мгновение отделяло его от глотка, когда ружейным затвором передернется его кадык…

Сквозь пробки потревоженной памяти доносилось до Лики мычание коров, и казалось, закрой она глаза, как тут же ощутит и запах дыма, и гарь печи, и карамельный вкус детства на разукрашенной шелковицей улыбке.

Это было ощущение своего места, на своей земле. Это было ее время на земле, где был ее дом, ее дети, ее кошки и собаки. Где рос ее сад…

3

Некто коснулся ее души. Лика замерла. Должно быть ветер. Конечно, ветер. Но ветер был всего лишь снаружи. Внутри же у Лики происходило то, что можно было бы назвать наполнением. Покойные потоки наполняли ее чем–то огромным…

Потом пришло осознание того, что кто–то указывает ей на какую–то дверь. Дверей было много, но внутреннее знание подсказывало ей, что именно это и есть та, единственная дверь, которую ей надо открыть. И она толкнула ее и за этой дверью показалась карта Таро, из колоды ОШО, где маленькая девочка стояла у прикрытой на замок калитки. А за калиткой — большой и таинственный мир. И нужно только увидеть, что калитка не заперта на замок! Что замок висит просто так. И нужно было толкнуть ту калитку. Сделать это незначительное усилие!.. И Лика решилась. И толкнула калитку. И молния осветила небо.

— Когда просверкала молния, — говорила Лика Тою, — я поняла, что меня нет, что это ты… Мне трудно сейчас сказать, что это означает, только мне захотелось тебя обнять… Словно бы ты — облако…

4

Той ощущал себя музыкой, гремящей слаженным оркестром. Он снова вспоминал каббалиста, скрывшегося во тьме леса, и чувство благодарности к нему переполняло всё его существо.

Радость души изливалась на мистическую ночь, где Луна праздновала что–что свое, интимное, а он был соучастником этого действа.

Неожиданный всплеск эмоций сменился торжественным погружением в глубины молчания, и как–то сама собой сорвалась с уст молитва. Она поразила его смыслом, и когда он осознал всю глубину той молитвы, он прочел ее вновь.

— Отче наш, — неслось в предрассветное небо, — сущий на небесах!.. да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

И озарила небо молния.

— Он услышал! — вскричал Той Лике. — Я не знаю, что произошло, только мне очень захотелось, чтобы это же почувствовала и ты… И я не знаю: где я, что со мной… Мне важно прикоснуться к тебе. И когда мои пальцы нащупали твою ладонь…

— …ты спросил меня, почувствовала ли я что–нибудь? — Лика влюбленно смотрела в глаза мужа. — А я не только почувствовала, я это все видела. Я видела этот свет. — И едва она произнесла это, как небо прорвалось у нее над головой, и такая же молния озарила предутреннее небо.

5

— Ребята! — Услышали они далекий голос Танки. — Вы где?!

Той протяжно свистнул. Взявшись за руки, Той и Лика молча пошли навстречу Танке. Подол Ликиной юбки сметал с волшебных камней следы их ног.

— Ребята! — Кричала издали Танка. — Я здесь! Я с вами!! — Она перепрыгивала с камня на камень, то и дело, глядя под ноги, чтобы не запутаться в полах длинного индийского сари. Ее белые одежды и золотистые волосы, перемотанные ярким газовым шарфом, нарисовали Тою некий известный образ.

— Ой, ребята, как я рада, что вас нашла! — Танка обняла Лику. — Как хорошо, что вы здесь!.. Просто замечательно.

— Сижу я себе, никого не трогаю, — взволнованно рассказывала Танка, — читаю мантру: «ОМ МАНЕ ПАДМЕ ХУМ!»… И вдруг! Опа!! Озарение! Все! Меня здесь нет! Я там! Чистой воды шактипат… Я на небесах! Я с Богом! И мне так захотелось, чтобы рядом были вы, что я вскочила и закричала! — Счастливо и немного смущенно хохотала Танка.

Смеясь они обнимались, и над лесом, там, где их ночной проводник читал «Шма Исраель», вновь раскололось небо. И другое свечение другой молитвы радостно озарило предутренние сумерки…

3. ЗЕЛЁНЫЙ ГЛАЗ ДРАКОНА

Голаны молчаливы, тихи и даже торжественны… словно на приёме высоких гостей… а те, казалось, кружились в снежинках–планерах, раскачиваясь и садясь в мокрое месиво… несколько промозглых дней сыпались они с небес… сыпались и таяли! а потом робкими струйками стекали к озеру… в Киннерет… туда, где, словно бы по веревочной лестнице, поспешно спускается кто–то…

и, то ли ветер правил этим некто, то ли он сам повелевал ветром, только нагнал этот… Гость? Пришелец? …пурги на Голанах… так что… вся страна на выходные устремилась поваляться в снегу…

в нашем прошлом мы бродили по пояс в снегу… но сейчас?… даже для страны чудес, это было слишком!..

словно в забытом детстве, затравленном о–би–да-ми… выжаренном хамсинами… ты-ы!.. мы лепили веселых и смешных снеговиков!.. и забрасывали проезжие автомобили снежками!.. а потом съезжали на задницах с пологих горок… и наш нескончаемый санный поезд вдруг с хохотом рассыпался!.. как взорвавшийся изнутри снеговик!..

я поёжился… переживание обжигающей влагой липкого снега влетело за шиворот … сигаретный пепел оживил зеленый глаз Дракона… казалось, помнил еще Дракон те времена, когда не служил пепельнице… когда властно хлопал крыльями… и затмевал собою полнеба… и лес страшился его тени… и море покрывалось мелкой рябью… и дрожь поселялась в груди от ветра машущих крыл… и страх выстуживал душу…

Но не огнедышащий Дракон — иное… чудо спускалось с небес… и оно летело стремительно… и полет этот никого не пугал… лишь завораживал… пугаться было невозможно!.. некого было пугаться!.. сражаться не с кем… потому что кроме тебя — никого!.. только ты и нездешняя тишина… и всё застыло… даже снег прекратил круженье…