Алексей Олин - Машина памяти Страница 13

— Не понял, — говорю я, впервые видя ее в таком бешенстве. — И эта надпись слишком длинная. Она не поместится на моем лбу.

— Да пошел ты…

— Почему ты нервничаешь? Все поправимо. Кто она?

— Тебя не касается!

— Очень даже касается. Ты психуешь. Я не понимаю, твоя реакция…

— Ты смеешься? Тебе смешно?

— А чего мне, плакать полагается?

— Извинись!

— За что извиняться?! Объясни хотя бы! Я не рылся в твоих личных вещах, я рылся в книгах! За жвачку? Я соскребу ее, следа не останется. Или куплю тебе новый террариум. Но вот я думаю, что проблема в другом…

— Ты думаешь, — усмехается она. — Ты умеешь думать? Да ты как животное. Пожрать, поспать и перепихнуться! Все! Больше ни-че-го! Ты купишь? Ничтожество! Беги домой, к мамочке!

— Закрой рот! — я отвешиваю ей оплеуху. — Я не твоя черепаха!

— Никто не смеет бить меня, — чеканит она. — Убирайся!

— С удовольствием. — Я прихлопываю спустившегося на серебристой нити любопытного паука Васю.

21

Я лгал, какое тут может быть удовольствие?

Брожу по парку. Меряю парк шагами, кидаю голодным воробьям крошки, которые выгребаю из карманов куртки.

Съемную квартиру хозяйка требует освободить через неделю…

Я не могу вернуться к родителям.

Вообще, придумываю целую историю, где на основе избранных фактов из моей биографии доказывается, что они мне не родные мама и папа. Что они подосланы службой разведки, это такое долгосрочное задание штаба: воспитывать, придерживаясь определенной линии поведения, кодирующей мои мозги — я вырасту универсальным исполнителем чьих-то желаний. Бред.

С каждым часом становится все хуже.

Зачем-то иду на вокзал.

В здании вокзала электронное табло показывает 20 градусов выше нуля. Тепло. Люди с чемоданами, дорожными сумками.

Вечер неумолимо наступает.

Подваливает бомж (плащ из кожзаменителя, под ним — выцветшая тельняшка, мятые брюки заправлены в резиновые сапоги, на тыльной стороне правой ладони татуировка: крылатый якорь), представляется Сержем, романтиком и разгильдяем, просит у «милостивого государя» финансовой поддержки.

Я покупаю бутылку крепленого вина, жевательную конфету и два пирожка с печенью. Мы с ним выпили, я сжевал полпирожка, попутно вспоминая иллюстрацию из атласа по анатомии: кровоснабжение печени.

Мясники достаточно зарабатывают?

Основная проблема несчастий и всяческих страданий бродяги состоит, по его словам, в непропорциональном члене. Я сомневаюсь. Он незамедлительно демонстрирует мне свое хозяйство.

Дамочка, сидящая по соседству, ойкает и опрометью бросается прочь.

Размер впечатляет.

— Двадцать восемь сантиметров, прикинь! И до сих пор стоит, что твой оловянный солдатик! А мне в июне шестьдесят пять стукнет. Двадцать восемь сантиметров, тогда как среднестатистический европейский пенис, прости господи, от силы — пятнадцать! — сетует Серж. — Я по этой причине в медицинское училище поступил. Думал, авось какую-нибудь хирургическую коррекцию проведут, помогут. Учебники от корки до корки прочитывал. Преподаватели моим знаниям нарадоваться не могли: самый старательный студент был! Но во многом знании, как говорится, много печали! — вздыхает и сморкается в грязный платок. — Женское влагалище — это мышечная десятисантиметровая трубка, которая способна растягиваться в два раза. И то уже будет больно. Девки ко мне и на пушечный выстрел не приближались…

— Не загоняйся. Есть ограничительные кольца. Вообще, ты ищи в причудах природы положительные стороны. В порнухе снимись! Тебе пробиться — два пальца об асфальт! Вывалишь продюсеру свой агрегат на стол, похвастаешь…

— Эх, вы! — машет рукой Серж. — Поколение подкрашенной воды. В порнухе снимись! А ты о высоких чувствах слышал че-нить, а?! Я — однолюб! У меня Олеся была, мечта всей жизни.

— Бросила тебя?

— Вышла замуж за агронома, — кивает несчастный.

— Не врешь?

— Я по четвергам не вру.

— Сегодня — вторник!

— Не важно.

— Не любила она тебя, Серега. Не в размере члена проблема.

— Ты определенно прав. Подкинь монетку жертве мутации!

— Держи, — говорю я, вытряхивая из карманов всю мелочь. — Жертва…

— Спасибо, спасибо. Дай тебе бог крепкого здоровья!

Тут появляется милиционер.

— Хулиганим? Ваши документы! — говорит милиционер Сержу.

— Милостивый государь, — дышит перегаром тот. — Я официальная, собственно говоря, защищенная буквой закона личность!

— Пройдемте…

— Что ж, — разводит руками Серж. — Издержки общества, построенного на недоверии. — И мне: прощайте, юный друг! Вы не то, что нынешняя «золотая» молодежь, вы сочувствуете старикам…

— Прощай.

Издержки общества, построенного на недоверии. Каково?

Я вынимаю из бэга мобильник. Включаю его. Батарейка щас сдохнет!

Звонок.

— Это Аркадий Юрьевич тебе звонит, ты куда пропал?

— Никуда.

— О чем будет твоя новая статья?

— О чем, — я размышляю, мысли заворачиваются в тугой узел. — О «золотой» молодежи.

— Пойдет. Действуй.

Мне нужны деньги. Мне нужна квартира. Разве нет?

Мне необходимо отвлечься.

Оранжерея — оптимальный вариант!

22

Оранжерея — застекленное помещение для выращивания и содержания теплолюбивых растений. Определение из толкового словаря русского языка.

«Orange-рея» — крутой клуб для своих. Посторонним вход воспрещен! О предстоящей вечеринке не трубят на всех углах, пропуска раздаются заранее, информация доходит по типу «сарафанного радио». К пропуску прилагается бумажка с паролем. Как правило, пароли — это скаченные из сети короткие анекдоты во-о-о-о-т с такой бородищей. Оно и понятно, ведь устроители мероприятия — бывшие КВН-щики, бонмотисты.

Мне, например, достался пароль: «Дорогая, таких, как ты, не было, нет и не надо!» Обхохочешься. Когда такси проехало поворот «Трест зеленого хозяйства», я вдруг стал чувствовать себя Штирлицем, которого хитроумное советское правительство заслало в стан не менее хитроумных немцев…

Автобусы сюда не ходят. Дорога плохая.

Такси переваливается неуклюже, как утка. Останавливается у цветочного магазина, замаскированного под украинскую хату. Здесь уже не развернуться.

Затор.

На псевдосоломенной крыше цветочного магазина зияет проплешина. По периметру треста зеленого хозяйства бетонный забор; за ним — дом местного нувориша, чудовищное нагромождение башенок, он возвышается над одноэтажными деревянными постройками, как замок феодала или графа Дракулы.

Говорят, излишне громкая музыка раздражает графа. Пару раз, говорят, он даже хватался за ружье…

Я расплачиваюсь, выхожу из машины. До начала party минут двадцать, у входа в оранжерею (это и в самом деле застекленное помещение для растений в брезентовой драпировке) курят, встав полукругом, приглашенные. Девочки: короткие курточки на кошачьем меху, стрекозиные солнечные очки (время: 23:00 — солнцепек, блин!) и лакированные сапожки, в плане обуви предпочтение отдается ярко-красному цвету. Мальчики: аккуратные стрижки, ремни с большими пряжками, украшенные стразами; у некоторых — стильные медальончики с группой крови и резус-фактором, как у американских солдат из фильмов про войну во Вьетнаме. Ребята пахнут всеми теми изысканными ароматами, которых они достойны. Курят и громко разговаривают. Зубы у ребят — белые и ровные, а вот смех почему-то некрасивый.

Консервированный смех.

Я приписан к музыкальной группе, которая здесь будет выступать. Намечена увлекательная программа. На входе в основной зал клуба жизнерадостный грек-устроитель (темно-волосый, с характерным греческим шнобелем) собственноручно угощает вновь прибывших шампанским. В коридоре белая доска и маркеры: оставь свой след! И биотуалет с уже обоссанной крышкой.

На обороте пропуска девиз: «Ecce Homo! Оглянись, кругом — люди!» Я залпом выпиваю шампанское, ставлю пустой бокал на поднос и прохожу в зал. Для почетных гостей — столы с именными табличками. Для тех, кто попроще — скамейки. Пол устлан ковровым покрытием бордового цвета. Треугольная крыша. Небольшая сцена с аппаратом, стол диск-жокея. И главное: длинная, как исповедь великого грешника, стойка бара. Все поместятся. Специально для гостей: пиво без наценки. Зато порция абсента на полтинник дороже…

— Пиво, пожалуйста.

С бутылкой «Туборга» усаживаюсь за стол группы «DTD». Это сокращение рецепта: da tales doses — дать таких доз столько-то.

Там в гордом одиночестве бухает Денис Страчунский. Он тоже гость. Историк, двадцать семь лет, работает в администрации, играет древний rock-n-roll. У него квадратные снобистские очки и бакенбарды. Что ж мне так не везет-то?