Екатерина Вильмонт - Два зайца, три сосны Страница 13

— Добро пожаловать!

— Спасибо! Мой начальник скоро приедет, нам нужно две комнаты…

— Да, я знаю, но раз вы приехали первой, у вас есть право выбора. К сожалению двух комнат рядом у меня нет, одна внизу, вторая наверху. Удобства наверху тоже есть.

— В таком случае, я предпочитаю второй этаж.

— Идемте, вы сначала посмотрите…

Едва войдя в комнату на втором этаже, я воскликнула:

— Что бы ни было внизу, я хочу жить здесь.

Из окна открывался вид на озеро. Все было скромненько, но по-прибалтийски чисто и уютно.

— Комната внизу немного больше, и там тоже вид на озеро.

— Неважно, мне нравится здесь.

— Ну что ж… Завтрак у нас с восьми до половины десятого. Обед с часу до трех, а ужин с семи до восьми.

— Сегодня наши гости обедают с нами! — сообщила Арина.

— Как вам угодно.

Дом стоял в небольшом саду. Мы с Ариной спустились туда и сели в беседке в ожидании Миклашевича. Пригревало нежаркое солнышко, пахло травой и озером… Мне не терпелось увидеть Розу, посмотреть, что отразится у него на физиономии. Арина все время говорила что-то, что должно было убедить меня в том, что она светская дама. Правда, я не могла ей соответствовать, ибо более не светской дамы, чем я, и не найти. Ну куда же запропастился Миклашевич?

Арине кто-то позвонил. Поговорив немного с какой-то Люней, она обратилась ко мне:

— Олеся, простите ради Бога, я должна вас часа на полтора покинуть. Мне надо срочно сделать одно дело. Давайте договоримся, что я приеду за вами… Ну, скажем в половине третьего. Надеюсь, Дмитрий Алексеевич к тому времени уже приедет.

— Хорошо, запишите мой мобильный телефон… Она умчалась, а я вздохнула с облегчением, почему-то мне при ней было душно.

Я сидела в беседке, не сводя глаз с озера. Вода это моя стихия. Когда-то в детстве Юлька все не могла оттащить меня от воды, и потом жаловалась бабушке, что Олеська ненормальная, все время таращится на воду. Помню, дело было в Эстонии, в Пярну, бабушка ответила: «В моем роду были два художника-мариниста, может быть Олеся в них пошла». Но хотя я недурно рисовала, вода как раз совсем не получалась и было ясно, что маринистки из меня не выйдет. Но смотреть на воду люблю по сей день. И куда в самом деле запропастился Миклашевич? Конечно, я могу позвонить ему, но мне неохота. Кто знает на что нарвешься? Зачем? Да и вообще не надо баловать его излишним вниманием. Меня вдруг стало клонить в сон. Я поднялась в свою комнату и прилегла на диванчик. Куда и зачем меня занесло? Да еще с Миклашевичем… Мне что, мало?

Впервые я увидала его в Архитектурном институте. Он преподавал там и многие девушки были от него без ума. Чем, по слухам, он нередко пользовался. Вообще, о нем ходила масса слухов… Но мне как-то не пришлось с ним столкнуться. Потом он вдруг ушел из института. Кажется, вышел какой-то скандал… И я о нем забыла. Прошло много лет, я окончила Архитектурный, работала в умирающем проектном институте за поистине символические деньги, разрываясь между сыном, матерью и работой. И вдруг кто-то сказал мне, что Миклашевич организовал частную архитектурную мастерскую, тогда еще опасались слова «фирма», и набирает архитекторов. Я решила рискнуть. Помимо маленькой зарплаты, меня мучила дикая скука, а тут открывались хоть какие-то перспективы… Чем черт не шутит. У него тогда уже был офис — двухкомнатная квартира на первом этаже в Кузьминках. Прихожая была превращена в крохотную приемную, а малюсенькая кухня в кабинет начальника. Секретарша, точно такая как все секретарши первых лет перестройки — длинноногая сексапильная блонда, показалась мне несоразмерной тесноте этой приемной, и мне стало смешно. Она ввела меня в кабинет Миклашевича. Он встал мне навстречу, что меня обрадовало. По крайней мере он хорошо воспитан.

— Дмитрий Алексеевич, — представился он.

— Олеся.

— А что это вас так рассмешило, милая барышня?

— Да секретарша ваша как-то великовата для своей приемной. Пропорции подгуляли.

— Что? — опешил он. И вдруг расхохотался как сумасшедший. — Знаете, — он максимально понизил голос: — Я все время это чувствовал, но не отдавал себе в этом отчета. Вы молодчина! Итак, что мы имеем?

Я протянула ему свой диплом.

— Миклашевская? С ума сойти! Странно, я вас не помню. Не мог же я пропустить студентку с такой фамилией. Ах да, я же первокурсникам не читал лекции, а потом ушел… Видно, это судьба… — он смотрел на меня с явно мужским интересом, а я съежилась под его взглядом. Мне казалось, что не может такой роскошный избалованный мужик заинтересоваться такой зачуханной, плохо одетой бабенкой.

— Знаешь что, собственно говоря, архитекторы мне уже не нужны, а вот секретарь… Ты хоть какой-то иностранный язык знаешь?

— Да, немецкий и английский.

— А компьютер?

— Знаю.

— Отлично!

— Но у вас ведь есть секретарь…

— Она никуда не годится, это раз, и потом ты справедливо заметила, что у нее пропорции не для нашего офиса… к тому же она непроходимая дура и ничего не знает об архитектуре. Тебе не в падлу будет поработать секретарем хотя бы два — три месяца? Я буду платить тебе… Ну, скажем пятьсот долларов, как-никак два языка и компьютер… — он испытующе смотрел на меня.

Пятьсот долларов в те годы были поистине гигантскими деньгами, о такой секретарской зарплате я и не слыхала никогда… даже предлагая себя как архитектора, я ни на что подобное не смела рассчитывать… К тому же все всегда говорили, что у Миклашевича даже заяц научится проектировать…

— Ну что, согласна?

— Я… согласна, да… Но как-то неудобно перед этой девушкой…

— Я все равно собирался ее уволить, ты здесь ни при чем. И не вздумай обижаться, что я беру тебя на должность… не соответствующую твоему диплому. Диплом, знаешь ли, еще ни о чем не говорит. Одним словом, теперь все в твоих руках. Как проявишь себя…

Нет, мне, видимо, просто показалось, что он смотрел на меня, как на женщину, ничего подобного, да и с чего бы… Рядом с секретаршей я просто серая мышка… А с ней он, наверное, спит и не хочет, чтобы все знали… Но за пятьсот долларов меня не убудет. Поработаю секретаршей, подумаешь…

Я тогда уже опять переехала к маме, и она взяла на себя Гошку. Ее выпроводили на пенсию, и она была рада, ибо никак не могла понять, что же происходит вокруг.

Я примчалась домой окрыленная, но, Боже, какой ушат холодной воды вылила на меня мать…

— Ты с ума сошла! Ты архитектор, профессионал, ты работала в государственном институте, и теперь меняешь это на работу секретуткой в частной лавочке! За что он будет платить тебе такие бешеные деньги, за какие услуги? Ты что, не соображаешь? Как можно настолько не иметь гордости!

— Мама, мне надо сына растить!

— Ничего, как-нибудь вырастим! Моя пенсия, твоя заплата…

— Моя зарплата и твоя пенсия — это вообще отрицательное число! И никакой я еще не архитектор! А у Миклашевича я всему научусь, он профессионал высочайшего класса!

— А ты вообще уверена, что его не посадят через месяц, твоего Миклашевича?

Я почему-то взбесилась.

— Ну если ты на него не донесешь…

Она побелела, но ничего не ответила. Больше этот разговор она не поднимала.

Как ни странно, мне понравилось работать секретаршей. Я легко справлялась со своими обязанностями, и надо отдать должное Миклашевичу, он вел себя со мной более чем корректно, да и вообще оказался невероятно обаятельным. Кроме меня, женщин в конторе не было, да и весь штат состоял из пяти человек. Но иногда у него словно крышу сносило, он ни с того, ни с сего начинал орать на кого-то, стучать кулаком, потом в изнеможении запирался в кабинете, а после делал вид, что ничего не произошло. Его любили, но при первой же возможности уходили, слишком он был непредсказуем. Я проработала уже полгода, и он еще ни разу на меня не орал. Правда, я очень старалась. В свободное время, а оно у меня частенько бывало, я заглядывала в проекты, которыми занималась наша фирма, мне было интересно. Однажды я заболела гриппом и неделю не была на работе. Когда я пришла, то застала Миклашевича одного, в жутком мраке.

— Ну слава Богу! — пробурчал он при виде меня.

— А где все? — поинтересовалась я.

— А нет никого! Мы с тобой вдвоем остались.

— То есть как? — опешила я.

Я всех выгнал к чертям собачьим. Работы сейчас мало, хватит и нас с тобой! Одевайся, поедем на объект. В конце концов, пора работать по специальности! Имей в виду, отныне я архитектор, ты — декоратор. Справишься с этим проектом, буду платить штуку в месяц и процент от гонорара. Не справишься — иди гуляй.

— А как же…

— Секретарские обязанности сейчас мизерные, справишься.

Я была рада до смерти — наконец-то у меня появился шанс показать, на что я способна! Хотя меня и мучил страх — а вдруг я не справлюсь?

Мне еще в институте хотелось именно этого — не строить, а украшать дома. И вот такой шанс… К тому же я давно и безнадежно была влюблена в Миклашевича, несмотря на его кошмарный характер. Я видела, как взамен уволенного человека появлялся новый. После разговора в кабинете Миклашевича претендент выходил пьяный от счастья, от открывшихся перспектив, от возможности работать самостоятельно… Но проходил месяц, иногда меньше и этот человек либо сам уходил, либо его выгоняли с шумом и треском. Я понимала, что иногда Миклашевич был прав, но редко. В основном он был просто чудовищно несправедлив. Он хотел, чтобы каждый сотрудник был его вторым воплощением, но разве такое бывает? Один парень, очень талантливый и приятный, сказал мне, прощаясь: