Екатерина Вильмонт - Бред сивого кобеля Страница 13

– Что значит – кажется?

– Видишь ли, я спросила, но в этот момент мне позвонили на мобильный, и я не помню, ответил он или нет…

– Ну ни фига себе!

– Понимаешь, звонок был неприятный.

– Опять что-то про Лешку?

– Да. Только голос другой.

– Кому-то здорово охота вас поссорить.

– Эта особа даже не подозревает, как она близка к цели! Как только Лешка появится, я сразу поговорю с ним. Я уеду, Алька. Заберу Мамзика и уеду к нему. Я знаю, я уверена: я буду с ним счастлива по-настоящему.

– В Прованс уедешь?

– Да, у него там дом, сад, он сказал, что в доме я смогу делать все, что захочу… Там дивная природа…

– Прованское масло и капуста «провансаль».

– Ты не понимаешь, Алька…

– Это правда, чего-то я не догоняю… Ты с ним сколько раз виделась?

– Всего три… То есть вчера я только посидела с ним у него в машине… А сегодня… И завтра пойду.

– У него тут квартира есть?

– Нет, он в гостинице живет. И машину взял напрокат. Он сказал, что не мог забыть ту нашу встречу и без меня не мог… даже в Бразилии…

– Ну если в Бразилии не мог, то это впечатляет… Там, судя по сериалам, тучи охренительных баб… Дура ты, Туська, редкостная.

– Нет, я постараюсь объяснить… Понимаешь, я знакома с Лешкой почти шесть лет, и с самого первого дня меня угнетала наша разница в возрасте. Постепенно он сумел мне внушить, что это роли не играет и что пять лет не разница, но я… Мне это постоянно мешало. Я все время… старалась «держать лицо», никогда не жаловалась ему, что у меня болит нога или голова… Я устала, а с Кириллом все по-другому. С ним я чувствую себя свободно, легко, уютно. Мне, если честно, с Лешкой всегда было не очень уютно. С Ниночкой – да, а с ним нет. Я все время ждала, что кто-то скажет мне, что я старая калоша… И дождалась…

– Ну, милая моя, это элементарно! Если ты ждешь удара, так тебя непременно стукнут.

– Может, ты и права. И потом… Он хочет ребенка… А Лешка ни за что не хотел.

– А ты? Не поздно ли?

– Откуда я знаю? Если Бог пошлет…

– Да, дела… ну надо же. И тебе не жалко бросить Лешку?

– Лешку? Нет, наверное. Ниночку жалко.

Алька вдруг схватила Тусю за руку.

– Что ты мечешься по комнате? Погоди, ты сказала, что его зовут Кириллом. А в прошлый раз он ведь Александром назвался?

– Ну да. Но он объяснил.

– Туська, у тебя, похоже, мозги набекрень. Или его сперма в голову ударила.

– Почему?

– Ты не понимаешь, кто он такой?

– А кто?

– Да сдается мне, он твой свекор.

– Что? – ошалела Туся.

– Что слышишь! Конечно, я не могу это утверждать, но в качестве предположения… Лешка ведь Алексей Кириллыч, папаша его скульптор… Так?

Туся оцепенела.

– Он приехал из дальних стран и решил в день рождения сделать сюрприз бывшей жене, поглядеть на более чем взрослого сынка, чем плохо на старости лет заиметь сынка? А тут вдруг бабенка попалась, слабая на передок. Ну, он своего и не упустил. А как узнал, что ты его невестка, сбежал… Чем не версия? Очень похоже на правду.

– Но тогда зачем же он вернулся? – едва слышно пролепетала Туся, хватаясь за соломинку, хотя она сразу поверила в эту страшную версию.

– А влюбился! Ты, Туська, баба такая, от тебя мужики иногда мрут как мухи, даже голливудские, а поскольку он не привык себе ни в чем отказывать, то почему бы и не увести жену у сына? Это прикольно! И очень стимулирует в пожилом возрасте.

– Подожди, Аль, но ведь это всего лишь догадки… Это еще доказать надо.

– Туська, у тебя есть фотографии?

– Какие?

– Ну Лешкины детские?

– Да нет, они у Ниночки.

– Она еще не уехала?

– Уехала.

– У тебя есть ключи от ее квартиры?

– Конечно.

– Поехали.

– Куда?

– Совсем отупела? К Ниночке, альбомы смотреть!

– Нет, я не хочу… Я завтра, сама…

– Ну уж нет, я теперь тебя одну не оставлю, все слишком далеко зашло. Кстати, все еще может оказаться полной чихней, плодом моего больного воображения. Давай-давай, бери ключи.

– Аль, я боюсь.

– Раньше надо было бояться, когда давала невесть кому, а теперь чего уж…

– Как ты не понимаешь, я его люблю…

– Какая, на фиг, любовь? – не своим голосом заорала Алька. – К кому любовь? Да он же подонок, Туся! Ну ладно, первый раз он не знал, но теперь-то уже знает и сознательно уводит жену у сына. Это, по-твоему, не подлость? Он обязан был сказать тебе все, когда приехал. О-бя-зан, понимаешь? А он трус! Он вообще трус! Тогда сбежал, а теперь смолчал. Как можно такого любить? Ерунда, охолонешь. Но сперва все-таки следует убедиться.

– Может, ты и права, – вяло откликнулась Туся.

В квартире у Ниночки повсюду были видны следы поспешного отъезда. Туся машинально принялась убирать разбросанные вещи.

– Ты больная? – накинулась на нее Алька. – Давай тащи альбомы. Да не расползайся ты в манную кашу, может, все еще и не так…

– Так, я чувствую, что так… – едва слышно прошелестела Туся. И пошла за альбомами. – Вот! Правда, я не уверена, что тут есть его фотографии… Я так поняла, что он не был Ниночкиной великой любовью…

– Ну и что? Мало ли чьи фотографии мы храним.

– Но ведь прошло столько лет, мы можем его не узнать. Лешке тридцать пять, а папаша смылся, когда ему было два…

– Алименты хоть платил?

– Платил, кажется.

Алька принялась энергично листать альбомы, а Туся сидела в кресле, бессильно уронив руки и закрыв глаза. В голове не было ни одной мысли, только бесконечная усталость.

– Так, посмотри, это кто?

Она открыла глаза.

– Это Ниночкин брат, Лешкин дядя.

– А это?

– Не знаю, но не он.

– Точно?

– Точно.

– Блин, ты тоже смотри, быстрее будет.

– Не хочу.

Алька возмущенно запыхтела.

– Так, – проговорила она вскоре, – а вот это, я подозреваю, он. Хорош, обалдеть можно. Посмотри, он?

На фотографии был совсем маленький, не больше года, Лешка, которого держал на руках… Кирилл, молодой, ослепительно улыбающийся, с веселыми глазами.

– О-о-о-о-о! – застонала Туся.

– Значит, он! – с торжеством констатировала Алька. – Да, нехилый мужичок. Просто то, что доктор прописал. Правда, это было в незапамятные времена, но видать, хорошо сохранился, если ты так повелась… Но все равно козел и мерзавец! Скажи спасибо, я вовремя сообразила, а то могла бы дров наломать…

– Но что же мне делать? – взмолилась Туся.

– Поехать к нему и все сказать в лицо!

– У меня нет сил.

– Завтра скажешь. У вас же свиданка назначена, вот поедешь и скажешь. Хотя нет, ты ж при виде его небось сразу трусы скинешь, вот он тебе мозги и запудрит. Ночная кукушка и все такое… Ты лучше позвони и назначь встречу на нейтральной территории, в каком-нибудь кафе.

– Нет, Алька, не стану я с ним встречаться. Зачем? Я просто позвоню и скажу… Или нет, позвони ты…

– А я тут при чем?

– Позвони и скажи, что я все узнала и больше не желаю его видеть…

– Я могу. Мне ништяк, но только так все же не делается. А потом я же буду виновата. Нет уж. Звони сама. Наберись храбрости и позвони.

Алька схватила трубку радиотелефона и сунула ее Тусе в руки.

– Звони давай, скажешь все – легче будет.

– Нет, сейчас он спит.

– А ты почем знаешь?

– Он сказал, что поедет и ляжет спать…

– Ничего, проснется!

– Нет.

– Тебе его жалко? Он утомился, бедненький, трахая жену сына, и теперь отдыхает! Сволочь!

– Знаешь, Аль, если я не позвоню и завтра не приеду, он поймет…

– Ерунда! Он решит, что ты заболела или у тебя что-то случилось… О своей вине он подумает в последнюю очередь, можешь мне поверить, я эту породу знаю. Звони.

– Я не помню телефон наизусть.

– Хорошо, где твоя записная книжка? Или он у тебя в мобильнике забит?

– Алька, ну что ты меня мучаешь? Мало тебе, что ты меня ножом ударила, так надо еще этот нож поворачивать в ране, да?

– Ах это я тебя мучаю? Я нож поворачиваю? Да еще какой пошлый, затертый образ! Я не обижаюсь на тебя только потому, что жалею. Ты, дура, влипла черт-те во что…

– Я не влипла, я влюбилась… страшно, смертельно, до потери пульса… Никогда ни с кем, слышишь, никогда и ни с кем мне не было так легко, просто, весело… у меня не было никаких тяжелых мыслей, я сразу ощутила такую радость жизни, какой никогда раньше не…

– А он оказался снохачом.

– Что?

– Он снохач, слыхала такое слово? Явление знаешь ли не новое, но если это уж такая охренительная радость жизни, то… Валяй, радуйся дальше, кто тебе запрещает? Можешь не волноваться, я язык за зубами держать умею. Радуйся на здоровье!

– Нет, теперь я не смогу. Не посмею уйти от Лешки… Бросить его ради отца, который тоже его бросил… Это двойное предательство… Даже тройное…

– Это еще почему?

– А Ниночка?

– Значит, просто бросить Лешку ради первого встречного трахальщика можно? Наплевать на Ниночкины с ним отношения тоже можно? А теперь нельзя?

– Теперь нельзя.

– Чушь собачья! Старомодное ханжество, предрассудки! Если ты так его любишь, плюй на все и торжествуй! В конце концов, Лешке вовсе не обязательно сообщать, что он его отец. Они могут никогда в жизни не встретиться.