Ян-Филипп Зендкер - Сердце, живущее в согласии Страница 14

– Даже матрас есть, – с гордостью сообщил У Ба. – Моя величайшая роскошь. – Он задвинул занавеску. – Сделаю-ка я нам чая.

У Ба прошел на кухню, я – за ним. У кухонного шкафа не было дверок, на одной полке стояла пара эмалированных мисок и три тарелки. Нижние полки занимали нехитрые припасы: несколько яиц, заплесневевшие помидоры, чеснок, имбирь и картошка. В открытом очаге тлели угли. Над ними висел закопченный чайник. У Ба склонился над очагом, подбросил несколько лучинок и дождался, когда вспыхнет огонь. Никакой вытяжки, естественно, не было. Дым уходил в дыру, проделанную в крыше.

Куда я попала? Неужели я смогу жить в этой хижине на сваях? Выгребной туалет во дворе. Вместо водопровода – колодец. Никакого душа, даже холодного. Я лихорадочно изобретала причину, которая бы не обидела брата и позволила вернуться в отель «Кало».

Чай У Ба заварил просто в термосе, поставил его на поднос с парой кружек и тарелкой жареных подсолнечных семечек, и мы вернулись в гостиную.

Вечером в его доме было не теплее, чем на улице. Пришлось доставать из рюкзака теплый свитер. Нагнувшись, я случайно задела пластмассовое ведерко и нашла повод спросить:

– Зачем тебе они?

У Ба оглянулся, словно впервые заметил их.

– Ах ведерки… Видишь ли, дом старый, крыша в нескольких местах протекает. Но ты не волнуйся: в спальне не бывает протечек.

– А почему ты не сделал себе новую крышу?

– Это очень дорого. Знала бы ты, как взлетели цены на дерево…

У Ба собирался еще что-то сказать, но я его опередила:

– На те деньги, что я тебе посылала, ты бы мог построить новый дом.

Он склонил голову и задумчиво поглядел на меня:

– Ты права.

– И почему ты этого не сделал? На что пустил деньги?

Какое право я имела задавать подобные вопросы, да еще таким тоном? Мне стало невыразимо стыдно. Разве У Ба обязан отчитываться за каждый потраченный доллар? Высылая деньги, я о таком даже не думала. А теперь, получается, требовала отчета за подарок.

Надо же, какие залежи дерьма скрываются во мне!

– У Ба, прости мне эту бестактность. Мне нет дела, как и на что ты потратил деньги. Просто мне казалось…

Брат задумчиво наморщил лоб:

– Ты совершенно права, сестренка, задала здравый вопрос. Сейчас вспомню, на что я их потратил… Какую-то сумму дал владельцу чайного домика, чтобы он смог построить новое заведение. Потом у соседа тяжело заболела жена. Требовалась операция, а их делают только в Рангуне. Сын друга поехал учиться в Таунджи. Часть денег пошла на учебу юноше.

Я надеялась, что этим список расходов исчерпывается. Я и так сгорала со стыда.

– Да, вот еще. Несколько лет назад у нас выдался на редкость засушливый год, урожай был очень скудным. Соседские семьи голодали… Кажется, ничего не забыл. – У Ба молчал, вспоминая, потом хлопнул себя по лбу и радостно воскликнул: – Я и о себе позаботился! Сейчас покажу, что купил. Просто замечательная вещица.

Открыв книжный шкаф, У Ба вынул кассетный магнитофон:

– Вот, посмотри. Когда кто-то ездит в Рангун, я прошу привезти мне новых кассет.

У Ба включил магнитофон в сеть, поставил кассету и нажал на «Пуск». Его лицо застыло в ожидании чуда.

Послышались звуки духовых и струнных инструментов, рождавших классические мелодии.

– Иногда ко мне приходят соседи. Приводят родных и друзей, – торжественно сообщил У Ба. – Временами нас собирается так много, что мы едва помещаемся в этой комнате. Сидим и наслаждаемся музыкой – бывает, что и целый вечер.

Я вслушивалась в звуки, пытаясь понять, что же исполняет оркестр. В мелодии улавливалось что-то знакомое, но вот манера исполнения… Казалось, подвыпившие музыканты пытались играть Бетховена или Брамса, причем не на традиционных инструментах, а на китайской флейте, резкой и пронзительной. К этому добавлялся неописуемо рваный ритм.

– По-моему, у магнитофона что-то со скоростью.

– Неужели? – озадаченно спросил У Ба.

Я осторожно кивнула. Слушать подобное было настоящей пыткой.

– Ты действительно так думаешь?

Я снова кивнула.

У Ба немного подумал, потом сказал:

– Скорость не так уж важна. Мне эта музыка все равно кажется прекрасной. – Брат закрыл глаза, покачивая головой в такт скрипичному пассажу. – И потом, мне не с чем сравнивать, – не открывая глаз, добавил он. – В этом и состоит секрет счастливой жизни.

Он восхищался мелодией искренне и очень эмоционально. Приоткрыв глаза, он послал мне благодарный взгляд и снова погрузился в музыку. Постепенно и я перестала замечать дефекты скорости… Где-то на середине проникновенного скрипичного соло музыка вдруг оборвалась и вдобавок погас свет. В кромешной тьме я не различала даже силуэта брата. Зато стали доноситься звуки извне: жужжание насекомых, голоса соседей.

– Такое вот у нас электричество, – послышался из темноты голос У Ба. – В последние недели отключается постоянно.

Он встал. Вспыхнул огонек спички – У Ба зажег несколько свечей, расставил их по комнате. Помещение наполнилось мягким неярким светом.

– Иногда отключают на несколько минут, а бывает – до самого утра, – пояснил брат, подливая мне горячего чая.

Я взяла кружку, отхлебнула и вдруг почувствовала всю усталость от долгого пути из Нью-Йорка в Кало.

– Ну как, сестренка, звезды были к тебе благосклонны? – спросил У Ба, садясь рядом.

Да, конечно. Спасибо. У меня все прекрасно. Лучше не бывает. Не жалуюсь. Могло быть и хуже… Я перебрала варианты привычных ответов. Привычных для Нью-Йорка, но не для бирманского брата. Он спрашивал не из вежливости, и я не хотела обижать его отговорками.

– Хороший вопрос, – сказала я уклончиво.

– Глупый вопрос, – возразил У Ба. – Прости, что спросил не подумав. Зачастую мы лишь через много лет можем оценить, насколько звезды были или не были к нам благосклонны. Жизнь способна делать самые удивительные повороты. То, что поначалу нам видится неудачей, впоследствии оказывается редким везением, и наоборот. Согласна? Мне всего лишь хотелось узнать, как ты жила эти годы. Счастлива ли? Любима? Остальное – пустяки.

Я едва сдерживала слезы. Мне хотелось бы широко улыбнуться и ответить громким «да!». Но я не могла. Наверное, поэтому и стало грустно. А может, простые вопросы брата затронули слишком глубокие душевные пласты.

Любима ли я? Меня любит мать, хотя и по-своему. Любит ли меня мой американский брат, я не знала. Вряд ли.

Меня любит Эми.

Два человека, чья любовь ко мне так сильно разнится. Еще кто-то? У Ба спрашивал про Америку. Пожалуй, все.

Было ли этого достаточно? И для чего именно? Сколько человек должны нас любить, чтобы мы чувствовали себя счастливыми? Двое? Пятеро? Десять? Или всего один? Тот, кто дарует зрение и разгоняет страх. Кто наполняет смыслом наше существование.

Пожалуй, таких людей в моей жизни не было.

Когда начинается любовь? Когда она кончается?

У Ба внимательно смотрел на меня. Лишь однажды его взгляд скользнул по моей руке. По пальцу, где он, наверное, рассчитывал увидеть кольцо.

– Сэр Майкл – это длинная история. – Я вздохнула.

Не было у меня любви на всю жизнь. Лишь тоска по ней.

Брат почувствовал, как мне плохо.

– Прости за бестактный вопрос. Что это я сегодня, как кумушка на базаре? Ты едва успела переступить порог, а я уже лезу с расспросами, да еще с необдуманными. Как будто для нас не наступит завтра. Словно нам не принадлежит все время мира, чтобы вдоволь наговориться. Прими мои самые искренние извинения. Должно быть, это от волнения. И от радости, что снова вижу тебя. Конечно, это не извиняет моего поведения. Я лишь надеюсь на твое снисхождение. – У Ба приложил палец к губам. – Больше – ни одного бестактного вопроса.

Его старомодная манера извиняться на каждом шагу невольно меня рассмешила.

– Договорились, – сказала я. – А сейчас хорошо бы завалиться спать.

У Ба вскочил с кушетки:

– Ну вот! Еще одно упущение с моей стороны. Совсем забыл, какой тяжелый путь ты проделала. Немедленно тебе постелю.

Я сказала, что великолепно устроюсь на кушетке. У Ба сопротивлялся. Я шутя напомнила ему, что желание гостя – закон. Брат развел руками и больше не спорил. Он достал из шкафа теплое одеяло, подушку и фонарик. Последний предназначался на случай ночного визита в туалет. У Ба без конца спрашивал, будет ли мне удобно. Я отвечала, что очень устала и готова спать хоть на полу. У Ба нежно погладил меня по щеке и спустился вниз.

Я слышала, как плещется вода во дворе. Наверное, У Ба умывался на ночь. Мне было не до умываний.

Скрипнули ступени. У Ба, кашляя, поднялся, унес свечу к себе в спаленку, где вскоре потушил. Потом несколько раз скрипнула его кровать.