Анхель де Куатьэ - Убить шамана Страница 14

Мать сама рассказывала мне об этом… Солнце породило Дракона, чтобы преодолеть свое одиночество, но Дракон вырос и сожрал Того, Кто дал ему жизнь. Так и мир… Свет создал мир, а мир погубит Свет. Круг замкнется.

А как иначе, если люди не объединяются просто так, но лишь для какой-то «общей» цели? Но это ложное единение, в нем нет внутренней силы, потенциала жизни и роста. Это не чистое объединение. Нет. И «общих» целей тоже нет.

Сила мгновенно исчезает, как только цель достигается. Каждый человек, получив то, что хотел, успокаивается, останавливается. А коли так, коли наши цели иллюзорны, то сила людей — смертна, она ничего не стоит, она — ложна.

Теперь я могу доказать это. Доказать как теорему. Как некую логическую задачку. Я все понял. Все. Ко мне наконец пришло прозрение.

Любовь… Мы столько говорили о любви, но что такое любовь? Просто двое соединятся ради одной «общей» цели — получения удовольствия друг от друга. Это может быть разное удовольствие — удовольствие от духовной близости или физиологической разрядки, удовольствие от взаимного общения или простого человеческого интереса.

Но, как бы то ни было, это не чистое объединение — «по любви». В его основе — меркантильное, эгоистическое желание. Каждый ищет в любви только одно — свое удовольствие, свое наслаждение, свой барыш. Но мы стесняемся признаться себе в своей заинтересованности и продолжаем твердить все извиняющее слово — «любовь»…

Мы поем дифирамбы своей любви, превозносим ее. Но если разобраться… Двое влюбленных движимы своим недостатком, своей неполноценностью. На самом деле они не влюбляются, нет! Они не созидают, не строят, они просто бегут в любовь… прочь от своего одиночества, своей недостаточности, неполноценности.

В своем чувстве любовники забываются. Любовь оправдывает и их слабости, и их несостоятельность, и их ничтожность. А красивые слова, миллионы раз сказанные и пересказанные о любви, — это только прикрытие, ширма, скрывающая неприглядное нутро. Все ложь. Даже любовь.

Я бесчувственно наблюдаю за тем, как моя родная мать готовит мою смерть. Суетливо, торопясь, нервно. Может быть, она и действительно верит в то, что хочет меня спасти? Может быть… Но на самом деле ее направляет желание остановить меня, лишить меня движения, привязать к себе, не пустить к отцу.

Лихо хочет контролировать меня, решать за меня, думать за меня. Она хочет, чтобы я делал то, что она для меня выбрала, играл ту роль, которую она мне придумала. Верно, ей очень этого хочется, раз она так старается. Но нужно ли это мне?! Спросила ли она у меня?! Нет, не спрашивала. Даже не думала.

Она готовит ритуал, договаривается с местными шаманами. Мне дадут чашу с ядовитыми грибами, и я засну ложным сном. Ей кажется, что это неплохое решение — усыпить меня. А я знаю, что это плохое решение, потому что его цель — лишить меня воли, лишить силы, лишить возможности сделать то, что я искренне считаю важным.

Но что мне остается сейчас? Я подыгрываю ей. Подыгрываю, потому что все понял и все знаю. А если бы не знал, если бы верил ей? То я бы и не подыгрывая сделал все, о чем она просит.

Вот она — любовь… Самая большая ложь, о которой сказано столько замечательных, «правильных» и красивых слов.

Но я нашел в себе силы сказать «нет» всем этим ложным ценностям — псевдолюбви, псевдодружбе, псевдослужению. Я наконец понял о мире и о жизни все. Все понял. Настало время, когда я могу делать то, что считаю нужным. Я смог вырваться из этого замкнутого круга взаимного вранья, круговой поруки, лживых улыбок и фиктивных ценностей. Я говорю «нет» этому миру. Я говорю ему: «Нет!»

Я выберусь, я справлюсь. Найду отца, применю мои знания, активизирую Скрижали — и мир изменится. Да, он не будет той идеальной картинкой, на которую рассчитывают поборники ложных ценностей. Но зато он будет честным!

Ночь спустилась на Тиуакан-Пикчу.Сначала по периметру гор она полыхалапугающим огненным заревом рваных облаков,а потом в одно мгновение упалана каменистые вершины темно-синей,почти черной непроницаемой вуалью,расшитой драгоценными серебряными нитямимерцающих звезд. Стало холодно и жутко.Кровожадный мир, спрятавшийсяот кровожадного мира…Скрытый тьмой от тьмы.

Внизу тусклыми бледно-желтыми огнями светятся хижины индейцев. Они слегка раскачиваются на слабых волнах озера, отчего кажется, что этот город парит в воздухе. Озеро, отражая небо, стало матово-черным и лишь местами поблескивает холодным сиянием звезд, словно бы лежащих на его дне.

По ступеням пирамиды в абсолютной тишине размеренно и чинно движется факельное шествие.

Ацтеки во главе со своим вождем — рослым, стареющим, но все еще сильным и величественным Тупаком Амаром — готовятся к ритуальному жертвоприношению. На них красивейшие одежды — яркие набедренные повязки, чеканные нагрудники, драгоценные украшения и многоцветное оперение диковинных птиц.

Страшная и одновременно завораживающая картина древнего культа. Нет, это не скоморошеские танцы у костра, какими развлекают приезжих туристов в мексиканских штатах с «компактным проживанием» представителей разных «этнических групп». Это самая настоящая духовная служба. Все по-настоящему.

Ацтеки, сохранившие верность своим богам, и благоговейном ужасе поднимаются на вершину пирамиды-храма, чтобы вознести молитвы и принести жертву. Как бы я хотел, чтобы в этот миг на эту пирамиду в этом факельном шествии поднимался весь мир… Весь! И не просто поднимался, а шел на заклание!

В свете факелов я, одетый в белую сутану, иду вместе со своей матерью вверх по живому коридору. Кажется, что лестница пирамиды идет прямо в небо. Странная, завораживающая дорога в вечность. Там призывно мерцают мертвые звезды. Опрокинутый купол словно втягивает в себя. Во всем теле легкость и непонятная сладость.

Мать держит меня под руку — крепко-крепко, словно я сейчас убегу. Но куда мне бежать?.. Я решил действовать обманом. Я усыплю их бдительность, сделаю все, что мне прикажут, а потом незаметно выведаю у Лихо и Хенаро, где мне искать отца. Это единственный шанс. Придется идти до конца.

Плоская площадка на вершине пирамиды. По размерам — небольшое футбольное поле. Справа и слева по сторонам, выходящим на север и юг, в несколько рядов выстроились воины. Перед ними на коленях стоят жрецы культа, одетые в кроваво-красные рубахи. Они держат в руках бубны, барабаны и что-то наподобие труб.

На западной части площадки, образуя своеобразный клин, стояли вожди, военоначальники, священнослужители и старейшины ацтеков. В центре этого треугольника — верховный вождь ацтеков — Тупак Амар, а по левую руку от него — мой дед Хенаро.

Как он смог подняться на такую вершину? Он же был совершенно ослаблен…

И только я задумался об этом, как мой взгляд упал на массивный жертвенник, расположенный в центре площадки. По форме он напоминал большую ванну — черный от копоти и запекшейся крови, украшенный пугающим орнаментом. Резьба, инкрустации, золотые вставки — все рассказывало о Конце Света, о великих разрушениях мира, о смерти.

С любопытством ребенка я вглядывался в эти картины… И тут меня вдруг что-то потянуло приблизиться к этому жертвеннику, прикоснуться…

Совершенно не задумываясь о последствиях, я машинально шагнул к жертвеннику и услышал дрожащий бой барабанов. Уже через секунду сотни глоток издали долгий протяжный звук, монотонное гудение. Через мгновение его подхватили и люди, оставшиеся внизу.

Огромное ложе смерти. Завораживающее… Лечь в него и отдать богам свою кровь. Свою кровь и свою душу. Соединиться со Вселенной. Уйти в Небытие…

«Ты должен сопротивляться. Да» — я услышал в голове голос своего отца.

«Папа, ты здесь! — обрадовался я. — Ты снова со мной! Где ты был? Почему я не слышал тебя все эти дни? Я волновался…»

«Ты должен сопротивляться. Да, — тревожно повторил голос. — Ты отравлен. Вместе с едой тебе дали яд, Анхель. Да. Сейчас ты не чувствуешь боли и не испытываешь страха. Да. Все это яд, который дали тебе. Тебя принесут в жертву. Да. Тебя принесут в жертву. Ты умрешь. Умрешь».

Я растерянно огляделся по сторонам. Я окружен людьми. Вниз ведут сотни ступеней, и там тоже множество людей. Меня решили принести в жертву?.. Да, точно! Я же об этом думал. Думал! Как я мог забыть?! Да, меня отравили. Отец прав. Отец прав… Но как мне бежать отсюда? Куда?! Как я могу всем им сопротивляться?!

Абсолютно безразличные, пустые, ничего не выражающие лица. Я был испуган, но странное дело — я ощущал свой страх только на уровне мыслей, но не на физическом уровне. В моем теле не было ни напряжения, ни сердцебиения. Оно оставалось расслабленным и спокойным, словно и не мое вовсе.