Семен Данилюк - Мужские игры Страница 14

- О чем ты? Целая жизнь прошла. И сын у нее теперь большой. И - вообще. Не нами сказано: не возвращайтесь туда, где было хорошо. Такая фея была. А теперь, должно быть, и морщинки, и постарела. А я, как помнишь, никогда не был любителем антиквара, - скорбная забелинская физиономия ему решительно не понравилась. - Ты Мельгунова хоть поздравил?

- В смысле?

- Да ты чего, в самом деле?! - Максим вскочил. - Семь дней назад весь научный мир отмечал семидесятилетие академика Мельгунова. А любимый ученик, стало быть, и прознать про это не удосужился! Сконфузившийся Забелин беспокойно огляделся: "испортит ведь репутацию, скандалюга".

И будто накаркал - из-за деревянной перегородки поднялся полный мужчина с обмазанным сочащимся маслом лицом.

- Нельзя ли потише с вашими интимными откровениями? - потребовал он, сурово глядя на Максима. - Тут женщины, между прочим.

- Нельзя, - не садясь и делая издалека знаки официанту, отказал Флоровский.

- Что? Совсем нельзя?

- Совсе-ем! - отрубил, напрашиваясь на ссору, Флоровский.

Мужчина это понял и - сник. Неловко посмотрел вниз, на своих спутниц, и, оседая, произнес удивительную фразу: - Тогда что уж. Но хоть потише.

- Вежливый, - неприязненно произнес Флоровский. Характер у Макса не изменился. - Все вежливые. Аж до подлости. Старому учителю семьдесят. Может, плохо ему - и ни одна зараза из учеников не навестила. Только водку жрать сильны.

В агрессивном раже он незаметно исключил себя из числа "зараз".

- Есть идея?

- Есть. - Прежним, из былых времен движением Максим сдул насевший на правый глаз локон. За прошедшие годы этот кокетливый локон не исчез и даже не поредел. - Едем к Мельгунову. На день рождения.

Это был вираж по-Флоровски.

- Так день рождения вроде семь дней назад был.

- Восемь! Восемь дней рождения прошло! - обличающе скорректировал цифру Флоровский. - Ну я-то весь из себя в загранице. Но ты же здесь был...

Забелин смолчал - объяснять, что отношения с Мельгуновым прервались после того, как старик выставил его без объяснений из института, не хотелось.

К ним подплыла метрдотель:

- У вас, Алексей Павлович, все в порядке?

- Да вот заграничный человек чуть-чуть перевозбудился. Отвык от ауры нашей.

- Да, пиво у нас замечательное. А вы разве не дождетесь?..

- Увы! Время. - Обрадованный возможностью увильнуть от суходеловских побасенок, Забелин выдернул из портмоне пластиковую карту банка "Возрождение".

И тотчас сверху, словно туз, бьющий валета, ее припечатала золотая карта западного банка.

- И без возражений, - потребовал Макс.

Выйдя вслед за приятелем на улицу, Забелин услышал наполненный радостью смех.

Смеялся Макс. Он стоял посреди Никитской, упершись в нее расставленными ногами, и с блаженным видом вглядывался в открывающуюся за Манежем кремлевскую стену.

- Слушай! - крикнул он. - Как же это можно - восемь лет без этого?

- Ты меня спрашиваешь?

Из переулка, от бардовского ресторанчика "Гнездо глухаря", выпорхнули две девичьи фигурки. Девушки с любопытством скосились на шумящего посреди вечерней Москвы мужика, но, видимо, не найдя его заслуживающим внимания, заскользили к Никитской заставе, втаптывая сапожками хрустящий ледок и весело переговариваясь.

- Чтоб я сдох. - На лице Флоровского проявилась причудливая смесь удовольствия и обескураженности.

- А прежде был неотразим, - подковырнул Забелин и тут же пожалел.

- На пари?! - не дожидаясь согласия, Максим поволок приятеля по горячему следу.

- Как хороши! - едва догнав, направленным в спины шепотом, поделился он. - Особенно та, что с краю.

Это был самый его забойный ход. В движениях девушек, каждая из которых находилась, естественно, с краю, появилась настороженность. Они перестали перешептываться и внимательно прислушивались. Последняя фраза, оставлявшая место для догадок, вселила в них плохо скрываемую неуверенность, и теперь они ревниво косились друг на друга.

- А какая нога под ней удивительная, - не уставал восхищаться Макс.

Девушки невольно замедлили шаг.

- Хороша нога! Безусловно, хороша! - наигрывал Макс, вовсю интригуя и тем готовя почву для знакомства. - С такой чу-удной линией. Необыкновенно изящная нога.

- Особенно правая, - припомнив прежние времена, сорвал его тонкую игру Забелин. Подружки переглянулись, фыркнули, подхватили друг друга под руку и прибавили шагу - кому нравится быть объектом розыгрыша.

- Так вы в бесчестности к пари. - Возмущенный Макс бросился вперед: - Девушки, постойте! Постойте, донюшки. Имею вопрос!

Он догнал их уже на Тверском бульваре, деланно отдышался, разглядывая свежие, недовольные лица. Вблизи им было едва ли больше семнадцати.

- Что хотели?

- Совета. В Москве давно не был. Подзабыл многое. А карту не взял. Этот дурачок со мной и вовсе не местный. Скажите, эта дорога по этой дороге идет?

- По эт... - начала было девушка в шапочке, но смуглолицая подруга, очевидно, более сообразительная, потянула ее вперед.

- Придурок, - процедила она.

- Ответ, достойный вопроса, - с удовольствием констатировал приблизившийся Забелин.

- И даже это вас не спасает. - Максим совершил новый рывок.

- Девчата! Простите глупую шутку старого эмигранта. Когда-то на этом месте все так шутили.

- Вот и у моих предков такие же мурашки в голове, - подтвердила смуглолицая. - Как забабахают, и сами смеются. И чему?

- Все. Забрасываю глупые шутки на антресоль истории, - Макс категорически сбросил с себя неуместное ерничество, обратившись в элегантного, строгого нравом мужчину. - Просто подскажите, как нам пройти в Университет миллионов.

На этот раз девушки задумались всерьез:

- Что-то вроде слышала. А где это?

- М-да, пласты сдвинулись, - огорчился Максим. - Старые приколы просто-таки вышли в тираж.

- Так это вы опять хохмите? - поморщилась сердитая смуглянка, в то время как более снисходительная подруга присматривалась к рослому незнакомцу, оценивая изящно сидящее на нем длинное, бьющее по дорогой обуви пальто, и выглядывающий из-под рукава "Роллекс".

- Пытаюсь, - признался Максим. Удрученно шмыгнул. - Не очень, да?

Теперь он обращался к снисходительной девчушке.

Та подтверждающе сморщила носик.

- Вот ведь какая незадача, девчата. Вот коловращение. Я живу на другой половине земного шара. В Соединенных Штатах. Во Флориде, - усилил он впечатление. - Кстати - Максим. Для своих - просто Макс. Вы здесь. А по жизни получается, что я все еще здешний, а вы вроде как из-за бугра.

Подруги переглянулись.

- Ну что, в самом деле, Марьянк? Только приехал человек, и хочет познакомиться с герлз, - сообразила девушка в шапочке. - Нормально хочет. Старается, как умеет.

- Очень хочу, - умоляюще подтвердил Максим.

- И кого же из нас? - подмигнула подруге бойкая Марьяна.

- Обеих, - не задержался с ответом ухажер.

Догадываясь, что произойдет вслед за этим, Забелин предусмотрительно отошел в сторону, усевшись на промороженную витую скамейку, возле которой сгрудилось несколько оживленных старушек. Они подставляли морщинистые лица ветерку, жадно пытаясь уловить запах весны. Соскучившись за долгие морозные месяцы друг по другу, энергично делились накопившимися новостями, не выказывая главную переполнявшую каждую из них радость - пережита еще одна зима.

Вопреки ожиданиям Забелина, скандала не случилось. Наоборот, пошушукавшись еще пару минут, троица рассталась, и слегка смущенный Максим вернулся к поджидавшему приятелю.

- Видал? Что ни говори, а старые кадры не ржавеют, - он победно потряс клочком бумаги с записанными телефонами. - Хотя не скрою - трудно нам, советским сердцеедам, стало. Девичьи сердца покрылись зеленой броней.

И так как с лица Забелина не сходила глумливая улыбочка, рассердился:

- Ну, чего расселся-то? Чего время тянешь? Все ему к бабам приставать! Ничего святого. Или забыл, куда собрались?

В тускло освещенном дворе, при виде которого Забелин и Флоровский как-то разом подобрались, над контейнером с мусором склонилась пожилая отечная женщина. Возле валенок лежала ее добыча - несколько пустых бутылок и какие-то кости. Заслышав шаги, женщина поспешно спрятала голову внутрь контейнера. Но по костям этим Забелин ее и вспомнил - когда-то соседка Юрия Игнатьевича Мельгунова работала директором школы и слыла страстной собачницей.

В подъезде Максим извлек из-под пальто букет гвоздик:

- Они у нее любимые, - вздохнув, будто перед погружением, он нажал на кнопку звонка.

Не сговариваясь, друзья поправили одежду.

- Кто там? - послышался женский голос, и тут же, прежде чем подошедшие назвались, замок заскрежетал, и дверь открылась.

В маленькой прихожей стояла старушка с милым, побитым оспинками лицом и вытянутой вперед неподвижной шеей, зафиксированной жестким каркасом.

- Здравствуйте, - произнесла она рассеянно, продолжая всматриваться в стоящих на площадке. Максим в волнении быстро пригладил развьюжившиеся волосы, сдул набежавший локон.