Николай Иванов - «Операцию «Шторм» начать раньше Страница 14

— По газетам.

— Мы с министром обороны решили послать тебя советником к начальнику афганского

Главпура, которого, кстати, еще не назначили. Как?

— Я солдат.

— Когда генерал говорит, что он — солдат, это отрадно слышать. Тем более от политработника.

Но мы и не ожидали от тебя иного ответа. Как там действовать — решай на месте. Вот и все.

Собирайся в дорогу. Подожди, Пономарев просил позвонить ему.

Епишев тяжеловато поднялся, прошел к своему рабочему столу. Поднял трубку «кремлевки»:

— Борис Николаевич? Отобрали. Заплатин. Беседовать будете?

По согласительному кивку начальника Заплатин понял, что ехать на Старую площадь, в ЦК, придется. Но это хорошо, раз уж свалился ком на голову, надо отряхиваться. И как можно больше информации получить здесь, сейчас, в Афганистане уповать придется только на себя.

Выйдя из кабинета, с улыбкой посмотрел на подхватившихся со своих мест генералов. У кого то упал, покатившись по красному ковру, медальон с Гербом Советского Союза, и все покрепче ухватились за свои подарки и поздравления. Не обращая внимания на откровенную ухмылку

Заплатина — был бы на нашем месте, сам бы сидел здесь, — как на Бога, посмотрели на порученца: кому можно?

Василий Петрович выбрался из приемной, в дверях чуть не столкнувшись с новой группой поздравляющих — судя по форме, речников и авиаторов. Вспомнил, что скоро день рождения у жены.

— О о, наш папа сегодня со службы раньше срока? — неподдельно удивилась она, когда он пришел домой.

Выбежавшая из спальни дочь тоже остановилась, посмотрев на часы. И генерал, наверное, впервые остро почувствовал, насколько мало внимания он уделял семье, если даже приход со службы раньше семи вечера для них удивление и беспокойство. Виновато улыбнулся.

— Товарищ генерал, вы сбежали со службы? — подойдя с одной стороны, лукаво спросила жена, стараясь скрыть за этим свое беспокойство: неожиданный вызов из командировки, задумчивый взгляд мужа говорили сами за себя.

— В честь маминого дня рождения? — прошептала из за другого плеча Оля, тоже как то стараясь оттянуть известие, с которым пришел отец.

Он обнял их:

— День рождения будем встречать в Кабуле.

— Где?! — одновременно отстранившись, хором спросили Вика и дочь.

— А вы что, не знаете, что Кабул — это столица Афганистана? Дочь, ты же в школе работаешь.

Непонятно…

— Какой Афганистан? А сегодня звонили братья, сестра, обещали приехать…

Василий Петрович так посмотрел на жену, что она окончательно поняла, где будет праздновать свой день рождения.

— Папочка, а я? С вами? — осторожно спросила Оля.

— Нет. Ты остаешься. Одна. Все, времени нет. Начинаем собираться.

30 мая 1978 года. Кабул.

— Экбаль.

— Генерал майор Заплатин. Василий Петрович.

Они пожали руки — советник и подсоветный, оглядели друг друга. Начальник афганского

Главпура оказался худым, немного сутуловатым, но вроде бы живым и бойким. А главное вполне прилично говорящим по русски. Революция освободила его из даудовской тюрьмы, где он просидел три с половиной года, но тут же призвала в свои ряды. Да Амин и не мог оставить в стороне или даже на отдыхе своего заместителя по военным вопросам.

Когда то, еще будучи преподавателем математики в школе, Амин лично принял одного из своих учеников, Экбаля, в партию. Отличник, активист, Экбаль имел право выбирать дальнейшее место учебы, и он пришел за советом к Амину.

— Если хочешь заработать много денег, езжай в ФРГ. Если послужить родине и народу — в

СССР.

Экбаль выбрал МГУ. И ему, единственному афганскому студенту в Союзе, Амин разрешил не только держать связь с военными — членами партии, обучающимися в советских академиях и училищах, но и принимать в НДПА новых кандидатов. С этого момента, собственно, он и стал отвечать вместе с Амином перед ЦК за военные вопросы. И когда потребовался начальник

Главного политуправления, другой кандидатуры у Амина не возникло…

— Ну что, будем работать, товарищ Экбаль?

— Будем. А сейчас пойдемте, я провожу, отдохнете с дороги.

— Товарищ Экбаль, я не о завтрашнем — о сегодняшнем дне говорю. Что у вас по плану?

— Отбираем офицеров в политработники. Каждый полк присылает своих кандидатов, мы их рассматриваем. Товарищ Тарани сказал, чтобы было все, как у вас в армии.

— Как у нас не надо. Я уже сказал товарищу Тараки, что у нас свои особенности, у вас — свои, у нас все таки шестьдесят три года прошло после революции, у вас — всего месяц. Давайте учитывать с самого начала и эту разницу, и специфику наших стран.

— Хорошо, товарищ генерал, — согласился Экбаль.

— Тогда давайте приглашать людей.

Однако уже после второй беседы с кандидатами в политработники Заплатин спросил подсоветного:

— Что это вы переправляете их всех ко мне? Вы должны отбирать людей, товарищ Экбаль, потому что вам с ними работать. Кем вы им представляетесь?

— Я? Вашим переводчиком, — улыбнулся находке Экбаль.

— Что о? Зачем?

— Да неудобно, люди заходят, а я — начальник…

— Да, вы — начальник Главного политического управления народных вооруженных сил

Афганистана, товарищ Экбаль. И попрошу держаться как начальник Главпура, а не как переводчик. Извините за резкость, но так начинать свою службу нельзя.

— Хорошо, товарищ генерал, — смутившись, опустил голову подсоветный.

Однако через некоторое время Василий Петрович вновь остановил прием:

— А почему на политработу рекомендуются одни халькисты? А где представители «Парчам»?

Теперь пришло время Экбалю посмотреть на своего советника с недоумением:

— Так политработниками должны стать лучшие люди.

Недоумение вновь вернулось к Заплатину: в партии и армии уже произошло разделение на лучших и худших? Борис Николаевич Пономарев как раз и просил на беседе в ЦК, чтобы всячески удерживать партию от раскола. А она, выходит, уже размежевалась даже в таком вопросе, как назначение политработников.

— Но ведь Бабрак Кармаль тоже парчамист, а тем не менее занимает второй пост в партии.

— Да, но все равно Бабраку не доверяют товарищи Тараки и Амин, не доверял ему и товарищ

Хайдар, наш лучший партиец. Мы все тоже считаем, что Кармаль был агентом Дауда.

— Вот как? — Разговор вклинивался в самые болевые точки отношений в партии, но Василий

Петрович не стал прерывать Экбаля, хотя и чувствовал, что это напоминает перетряхивание чужого белья. Однако, не перетряхнув, можно остаться слепым котенком, не знающим, что творится и что может случиться у него под носом. Ради этого ли он сюда ехал? — У вас есть доказательства?

Экбаль немного посомневался, стоит ли развивать эту, тему дальше, но что то, видимо, расположило его в генерале Заплатине, и он решился:

— Перед самой революцией Бабрак Кармаль завел разговор с товарищем Амином. «Если Дауд нападет на нас, сможем ли мы ответить?» — спросил он. Доступа к армейским партийным структурам у Бабрака не было, и он не знал, каковы наши истинные силы. Товарищ Амин не стал раскрывать карты, у нас вообще не положено в партии интересоваться этими вопросами, и ответил, что обороняться мы не сможем. И именно поэтому Дауд ударил не по армии, а по руководству партии, арестовав его. И просчитался.

— Спасибо за информацию, — на этот раз остановил разговор Заплатин.

Итак, картина ясна. Если руководство «Хальк» считает лидера «Парчам» предателем, ни о каком сотрудничестве двух фракций говорить не приходится. По крайней мере в обозримом будущем.

«Извините, Борис Николаевич, но я приехал слишком поздно, чтобы выполнить вашу просьбу», — мысленно обратился он к Пономареву.

В дверь постучали, вошел офицер. Посмотрев на Экбаля и Заплатина, выбрал последнего и обратился к нему:

— Товарищ генерал, политработники танковой бригады…

— У вас есть начальник Главпура, докладывайте ему, — остановил его Заплатин.

Необходимое послесловие. В январе 1980 года, после прихода к власти Бабрака Кармаля, Экбаль будет обвинен в пособничестве американскому империализму. Основным подтверждением этому послужит то, что в НДПА его приняли по рекомендации Амина и долгие годы они работали вместе.

Десять лет тюрьмы, из них шесть — без каких либо известий о семье. И только в конце 1990 года президент Афганистана Наджибулла распорядится выпустить из Пули Чархи 17 халькистов, работавших при Амине, примет их у себя.

Экбаль при первой же возможности (вызов сделает родственник, работавший в посольстве

Афганистана в СССР) приедет в Москву. В ташкентском аэропорту, дожидаясь дозаправки самолета, увидит прилетевшую в Советский Союз следующим рейсом жену Амина. У них будет две минуты времени, и она сообщит, что младший сын ее учится в Ростове, дочери — в Киеве, едет к ним в гости.