Юрий Покальчук - На южном берегу Страница 14

И не могу найти выход из положения. Но послушай.

Начну с того времени, когда я учился в десятом классе. Ох, нет, начинать, наверное, следует еще раньше. Я тебе уже говорил, что когда перешел в десятый класс, родители вдруг решили послать меня в Киев, чтобы я жил у дяди Миколы, там заканчивал десятый класс и, понятно, дальше поступал в университет.

Что получилось из моих поступлений, ты знаешь. Но то, что я говорил тебе до сих пор, лишь внешняя сторона моей жизни, только поверхность. А по сути все совсем не так.

Я очень любил своего дядю Миколу. Это младший брат моей матери, он старше меня лет на восемнадцать, но мы с ним еще с самого моего детства очень дружили, если можно так, конечно, сказать. Когда он приезжал к нам, то для меня это всегда был большой праздник. Потому что мы с ним ходили вместе, он разговаривал со мной как со взрослым, я сызмала говорил ему просто «ты» и «Микола», а не «дядя Микола». Родители, ясное дело, посылая меня в Киев, имели в виду мою учебу и поступление в вуз, но не только это.

Надо сказать, Микола — человек своеобразный. Прекрасный специалист, спортсмен, кстати, мастер спорта по плаванию. Кандидат наук, завотделом в своем институте. Но, кроме всего прочего, честен и прям до абсурда. Бесспорно добряк, наивен и честен. Вот ты улыбаешься сейчас, а из-за этой его прямоты сколько он себе бед нажил — и на работе, и с женой.

В последние годы очень трудно жилось Миколе с Лидой. Постоянные скандалы, одним словом, с каждым разом он приезжал к нам все более опечаленным и возбужденным, и всегда со мной в лес за грибами или еще куда-то, а разговоров, особенно со старшими, о своих делах избегал совсем.

Семья у нас огромная. Дядя Андрий Школа — председатель колхоза, тот, что в Испании был, у него трое детей старше меня, сейчас уже все учатся; моя мать — его сестра, и мой отец Франциско Кинтана, в селе его зовут Павло Петрович, потому что по-испански сокращенно от Франциско называли его Пако. Так к нему дядя Андрий всегда и обращался, и мама, ну а в селе переиначили с Пако на Павла. Я у них самый младший, а мой старший брат Андрий уже женился, и ребенок у него, второй — Петр, в МГУ учится, сестра Мария — в медицинском. Видишь, сколько народу.

Правду говоря, учение у меня дома как-то не шло и не шло. Всякие там математики, ну, не любил я их никогда и не полюблю, особенно физику. Это уже была моя беда. Вот история, литература — это интересно. Читал я в школе очень много, а учился ни хорошо, ни плохо, но по тем физикам, конечно, из троек не вылезал.

Как-то летом приезжает Микола, осунувшийся, аж черный. Под глазами впадины, взгляд какой-то лихорадочный, нервный. Только приехал и через полчаса ко мне: «Идем за грибами, Роберто!» Ну, а я с ним за милую душу хоть куда. И знаю уже — молчит, так и я молчу. Захочет говорить — поговорим, а нет — и так хорошо. Проходили мы полдня, Микола — ни словечка. Возвращаемся. Уже подошли к дому, а он вдруг: «Спасибо тебе, Роберто!»

Знаешь, Виталий, мне от такого спасибо не по себе стало. «Ты что, говорю, за что спасибо!» А сам понимаю — за молчание он благодарит. А Микола только глянул, обнял меня за плечи и не сказал ничего. Так мне тяжело на сердце стало, так его жаль, слов нет. Посидел я несколько минут, а потом думаю: нет, надо что-то делать! И скорее в правление колхоза, к дяде Андрию. Он у нас голова всему. Вижу, как раз его «Волга» выезжает из двора правления. Я просто стал у нее на дороге, потому что знаю, может не остановиться, строгий человек дядя Андрий. Выходит он из машины, ко мне: «Что случилось, сынок?»

Понимаешь, Виталий, мне кажется, что таких семей, как у нас, нет больше на свете. Я, конечно, преувеличиваю, но мы все вместе, где бы ни были. И дядя Андрий к нам всегда обращается — сын там или дочка, как к своим, и мой отец к его детям так, и заботятся все гуртом о каждом. Нет, это несколькими словами не скажешь. Вот приедешь к нам, сам увидишь! Если захочешь, конечно, приехать.

И я думал, что захочешь, это так, на всякий случай... Ну и хорошо. В общем, дядя Андрий сразу понял, что дело важное, если я так перехватываю его посреди дороги. В общем, говорю: «Дядя Андрий, что-то у Миколы не в порядке, очень ему плохо, не знаю, в чем дело, но нехорошо там, очень нехорошо».

Вижу, брови сошлись у него. Вздохнул: «Спасибо, сынок, что-нибудь придумаем». А я не могу удержаться: «А может, сейчас, дядя Андрий, вы же его еще не видели сегодня, он аж черный приехал!» — «Не дымись, Роберто, сперва надо подумать. Я скоро вернусь домой. Постараюсь пораньше. А работы за меня никто не сделает. Спасибо тебе! Только не говори никому, что был у меня».

Дались они мне в тот день с этим спасибо! Я знал, что дядя Андрий не поедет сразу, знал, а все же попросил. Зато он приедет, может, немного пораньше домой, потому что он такой, до ночи в поле, вся жизнь в работе.

Одним словом, уселись они вечером с Миколой и моим отцом на разговор. Не знаю, ложились ли вообще.

Но на следующий день будто что-то прояснилось у Миколы на лице, а потом на семейном совете возникло решение — послать меня к Миколе в Киев.

Я страшно обрадовался. Нежданно-негаданно для меня начиналась новая жизнь, да еще в Киеве, да еще возле Миколы, как взрослый со взрослым...

Дядя Андрий, правда, сказал мне: «Смотри, Роберто, не потянешь самостоятельной жизни, приедешь обратно. И будь внимателен к Миколе. С Лидой они, очевидно, будут расходиться, она уже там почти не живет, но будь особенно чуток к нему, потому что он все еще очень ее любит! И учись, одним словом — этот год для тебя испытательный. Потянешь — будешь жить в Киеве, не потянешь — вернешься к своему корыту!»

Я твердо был уверен, что потяну. И потянул. Самыми трудными для меня были несколько дней перед тем, как Микола подал на развод. Отгуляли мы Новый год, весело было, а для меня — особенно. Одним словом, все мне было интересно, потому что собрались взрослые Миколины друзья, с его работы, душ двадцать, компания. У Миколы квартира большая — три комнаты, так мы такой там кавардак устроили, что я в жизни не мог себе представить такого веселого Нового года. Не стоило Миколе устраивать эти празднества, но такой уж он человек. Беда так беда, и пусть все будет, как будет. Может, еще на что-то надеялся? А может, снова, как это часто бывало, делал хуже себе, лишь бы все прямо. Была и Лида. Она все еще жила у нас, это я так говорю, потому что уже около двух лет она там не живет, Я же нарочно не пошел в компанию из нашего класса, потому что знал — должен быть рядом с Миколой в этот час. Люди выпьют, то, се, всякое может случиться.

Очень мне понравилась одна девушка, мне не мешало, что она старше, ну и выплясывали мы с ней очень лихо; и я ей очень понравился, она бегала и всем представляла меня как своего кавалера, еще и хвасталась — вот, мол, какой у меня «испанский гранд» на Новый год, и «паж», и «кабальеро», и так далее.

Я еще расскажу о ней позже.

Первого числа я отсыпался и не знаю, что там было днём. Под вечер я побежал к своим школьным приятелям, а вернулся — снова компания собралась, уже поменьше, но в основном те же действующие лица. Тоже было довольно весело, только Микола мне что-то не понравился. То все было вроде бы в порядке, а тут снова, вижу, дергается. Может, это и не всем было заметно, но я-то его хорошо знаю. Одним словом, закончилась эта вечеринка, поубирали мы все, и Микола пожаловался, что голова сильно болит, и пошел спать. Лиды не было. Я, как правило, ни о чем не допытывался, нет так нет. Лег спать в своей комнате. Еще помню, хотел было музыку по радио послушать, как это временами бывает на ночь, да почему-то перехотел. Тихо так в квартире, но что-то мне не спится, а потом как будто какая-то сила меня подняла, вскочил с кровати и — к Миколе в комнату. Вижу, лежит, одетый, как был, и смотрит прямо перед собой. Я к нему: «Микола, ты что? Что с тобой?» А он не откликается. Знаешь, для меня это было уже слишком. Но как же помочь? Вот так возле него почти всю ночь. Он ни слова, ни полслова не проронил тогда. Страшновато даже стало. Помню, подумалось еще: ну и характер!.. Такое вот творилось с человеком, Виталий. А Микола у нас в семье из удачливых, говорили, в сорочке родился. Всегда учился на пять, все годы именной стипендиат, два года в Ленинграде какие-то спецкурсы изучал, и там — лучше всех, и в спорте, как я уже говорил, не промах. И диссертацию защитил, и квартира вон какая... Женился, между прочим, по великой любви. Такая была пара — лучше не придумаешь... И чтобы с Миколой случилось такое! Никогда бы не поверил, Виталий! Наконец он как-то уснул под утро, и я с ним рядом. Когда я проснулся, Миколы уже не было. Ушел на работу.

Я из дома уже никуда, жду его. Но как всегда — ни расспросов, воспоминаний, когда он вернулся с работы. Пошли погуляли с ним. Вечером снова пришли к нему люди, сидели, разговаривали, чай пили, телевизор смотрели. Мне показалось, Микола нарочно приглашал кого-нибудь, чтобы отвлечься от своих мыслей.

А когда пришло время спать и свет погасили, началось то же самое. И так целую неделю, Виталий, выходила из него эта беда.