Колин Маккалоу - Горькая радость Страница 14

Часть вторая

РЯДЫ РЕДЕЮТ

Грейс находилась в постоянном напряжении. Со временем у нее накопилось столько отрицательных эмоций, что они сводили на нет все ее усилия чему-нибудь научиться.

— Сестра Фолдинг, расскажите мне о графике жидкостного баланса, — распорядилась старшая медсестра, привлеченная в качестве последнего средства.

— График жидкостного баланса составляют, чтобы убедиться, что количество выделенной жидкости соответствует выпитой, — протараторила Грейс, как ученица, вызубрившая текст.

— А к чему этот график имеет отношение?

Грейс недоуменно подняла глаза.

— К балансу жидкости.

— Это и дураку ясно, Фолдинг. Я спрашиваю вас, кому он принадлежит?

Грейс была совсем сбита с толку.

— Я думаю, врачу.

— Чьи там показатели? — допытывалась старшая сестра.

— Больницы?

Старшая сестра поджала губы.

— Учитывая способности ваших сестер, я чего-то подобного ожидала и от вас, но, видимо, я ошибалась. График жидкостного баланса принадлежит лицу, которое называется «пациент», и показывает, сколько жидкости этот самый пациент потребляет и сколько производит в виде прежде всего мочи, а также других выделений — каких?

— Экскрементов? — с надеждой предположила Грейс.

— Нет, если они сформировавшиеся. Ведь речь идет о жидкостях, не так ли? График учитывает такие выделения, как кровь, слюна, мокрота и рвотные массы, — недовольно пояснила старшая сестра. Больнице срочно нужна сестра-инструктор, а она уже сыта по горло. — Зачем нужно составлять график жидкостного баланса?

— Ну, это ясно! — простодушно заявила Грейс. — Чтобы распознать водянку!

Накрахмаленные доспехи медсестры угрожающе заскрежетали.

— Водянка — это всего лишь один из симптомов почечной недостаточности, Фолдинг. Вы мне так и не ответили, зачем нужен этот график, а лишь упомянули, что он может указывать на заболевание почек. А как насчет болезней печени? Или язвы? А если график показывает, что пациент выделяет больше жидкости с рвотой, чем с мочой? Идите в библиотеку и читайте учебники, а потом напишите мне реферат на пяти страницах о графике жидкостного баланса.

На лице Грейс появилось смятение.

— Да, медсестра. Прошу прощения, медсестра.

— Ваши извинения неискренни и никому не нужны.

Старшая медсестра посмотрела на свои короткие ухоженные ногти, венчавшие пальцы, словно пирамидальные крыши.

— От меня не укрылось, что вы работаете спустя рукава. Где вы витаете, Фолдинг? Я не потерплю здесь расхлябанности и бестолковости, а ваши мысли мечутся столь же беспорядочно, как коровий хвост, отгоняющий мух — туда-сюда, неизвестно куда. Пора положить этому конец, вы слышите меня? А вас вообще интересует медицина? Или вы пришли сюда просто за компанию с сестрами?

Как давно Грейс ждала этого вопроса, надеясь излить все свои сомнения и тревоги. Но вопрос этот прозвучал из уст старшей сестры, а как ничтожному червю делиться своими маленькими горестями со столь важной особой? Грейс судорожно сглотнула и, сжав руки, опустила на них глаза.

— Уверяю вас, мне очень нравится быть сиделкой, — солгала она. — Но вы правы, мне не хватает организованности. Я немного рассеянна и плохо контролирую свои мысли.

— Так научитесь это делать. Вы свободны.

Могло быть и хуже, думала Грейс, торопясь к своему жилищу. Ее ждут три дня отдыха — какое счастье! А тут еще этот дурацкий реферат. Грейс презрительно фыркнула. Нет уж, она не будет тратить драгоценный отпуск на всякую писанину! Для этого есть дежурства, тем более что никаких сроков установлено не было.

Через год после новоселья их дом уже вполне мог сойти за приличный коттедж, поскольку все четыре имели тягу к обустройству жизненного пространства. Поэтому они покрасили стены, повесили картины, «принарядили фасад», как выразилась Китти, и даже разбили небольшой садик. У сестры Бейнбридж не было оснований жаловаться. Жить стало намного веселее.

Но Грейс не собиралась сидеть дома. Чуть слышно насвистывая, она извлекла свое старое рыжевато-красное платье, которое обычно надевала, когда собиралась предаться любимому занятию — смотреть на паровозы. Она одевалась попроще, потому что в депо было грязно, и, кроме того, ей не хотелось выделяться — в такой неподходящей обстановке женщине лучше не привлекать к себе внимания. Грейс влюбилась в паровозы, когда ей было десять лет. Они приводили ее в восторг, который пересиливал любые насмешки сестер.

Надев шляпку и перчатки, Грейс вышла через боковые ворота в парк и зашагала по Виктория-стрит. По дороге ее мысли крутились вокруг модного в те времена оккультизма, такого притягательного на страницах журналов, где известные ясновидцы предсказывали всегда сбывающиеся несчастья с прозрачными намеками на личную жизнь кинозвезд. Грейс не без основания подозревала, что слава и богатство, приходящие к молодым и красивым, толкали некоторых из них на гедонистические излишества, которые столь огорчали их поклонников.

В конце Виктория-стрит возвышалась остроконечная металлическая ограда, за которой находился маневровый парк. Протиснувшись через самодельный турникет, Грейс поспешила к составам.

Ее никто не заметил. Все пути были заняты товарными вагонами: здесь стояли открытые вагонетки с углем для газовых заводов и электростанций, решетчатые двухъярусные вагоны с мясными овцами для боен Сиднея и Мельбурна, открытые платформы для машин, вагоны для перевозки руды и прочий подвижной состав. Грейс страшно нравились местные запахи — пахло машинным маслом, ржавым железом, угольным дымом, сухим овечьим навозом, мешковиной, эвкалиптами и пожухлой травой.

Приблизившись к паровозному депо, Грейс замедлила шаг, выбирая место, где лучше видно. Такое место быстро нашлось — на верхней платформе вагона для скота. Забраться туда не представляло труда — удобно устроившись на досках, Грейс приготовилась насладиться захватывающим зрелищем.

Она приходила сюда, чтобы любоваться паровозами, могучими паровыми тягачами, таскавшими за собой вагоны по всему Новому Южному Уэльсу. Сегодня в депо было пять паровозов, обычная средняя цифра. В Корунде железнодорожные пути шли в гору, поэтому к составам прицепляли дополнительный паровоз. Ближе к Сиднею, в пятидесяти километрах отсюда, находился еще один терминал, но в Корунде были мастерские и крытые депо, в общем, целый промышленный узел.

Грейс вряд ли могла объяснить, почему ее так притягивают паровозы. Впервые увидев один из них, она была потрясена этим огромным железным конем, тонувшим в клубах пара и дыма. Она могла часами наблюдать за этими удивительными машинами, восхищаясь их мощью и огромными колесами, которые могли превратить ее в котлету. Грохот, лязг железа, свист пара и пронзительные гудки воодушевляли ее, а вид паровоза, изрыгающего черный дым, вызывал у нее сильнейшее желание слиться с ним в одно целое, чтобы ощутить его всепобеждающий напор.

Сегодня ее ждало особое развлечение. В Корунде был поворотный круг, массивная круглая платформа с рельсами, на которой целиком умещался паровоз с тендером. Чтобы развернуться и пойти в обратном направлении, паровозу требовалось сделать крюк длиной в несколько миль. Поворотный круг позволял значительно упростить этот процесс. Паровоз с тендером заезжал на вращающуюся платформу, которая разворачивала его в нужную сторону.

Вдруг кто-то вскочил на платформу совсем рядом с Грейс. Чуть скосив глаза, она увидела мужчину в костюме-тройке и сразу же потеряла к нему интерес, целиком захваченная зрелищем того, как опытный машинист блокирует колеса огромного паровоза на рельсах поворотного круга.

— Когда я был мальцом, то мечтал стать таким, как он, — сказал человек, расположившийся рядом с Грейс.

— Так почему же не стали? — без особого интереса спросила Грейс, поглощенная созерцанием поворачивающейся платформы.

— Да с профсоюзом вышла промашка.

— Ах так.

Разговор увял, оба были слишком увлечены магией происходящего. Но все когда-то кончается. Грейс соскользнула с платформы, прежде чем молодой человек успел ей помочь.

— Высший класс, — произнес он, балансируя на рельсе и крутя в руках свою шляпу. — Спасибо за компанию.

— И вам тоже. Вдвоем смотреть интереснее.

— Странное увлечение для молодой девушки.

— Я знаю. Мои сестры вечно надо мной подтрунивают.

Он засмеялся:

— Окажите любезность, мисс.

— Какую именно? — поинтересовалась Грейс, отметив про себя, что мужчина явно не получил хорошего образования.

— Можно посмотреть на ваше личико?

— Можно, — со смехом ответила Грейс, поворачиваясь к нему лицом.

— Нет, я хотел, чтобы вы сняли эту дурацкую шляпку.

Удивленная и слегка взволнованная, она стащила с головы свой «колокол», одновременно рассматривая незнакомца: представительный, но слишком уж белесый, словно его посыпали сахарной пудрой, кожа, правда, смуглая и без веснушек. Наверное, его предки жили под ярким солнцем, стала фантазировать Грейс, которое заставило потемнеть их эпидермис. «Все-таки я чему-то научилась», — поздравила она себя. Кое-что в голове осело.