Добрые соседи - Ланган Сара Страница 14

Играть было весело, и Джулия напомнила себе: лови момент. Чарли с Дейвом скоро отчалят домой, под кондиционер, на уроки кодирования или на занятия с репетиторами. Зной еще усилится. Им с Ларри придется ждать, когда папа проснется. Папа проснется усталый. Никуда они с ним не пойдут и вообще. Будут просто сидеть под вентилятором и грызть лед.

Ее соседям всегда было куда пойти и поехать на каникулы. Им не приходилось переживать, что они донашивают чужую одежду, купленную в комиссионке на Хемпстед-Тернпайк. Они почти все гордились домами, в которых живут. У них были собственные комнаты, в этих комнатах стояла настоящая мебель. Они знали ответ на вопрос, кем хотят стать, когда вырастут.

Каково это — быть красивой? Жить среди дорогих вещей?

— Ау моего папы есть приятель из его бывшей группы, он живет в Калифорнии. Пишет музыку для телика. Вот бы и мне там жить.

— А как же мы тут без тебя? — расстроился Чарли.

— Да, но в Калифорнии никто не будет меня бить, — ответила Джулия. На глаза навернулись слезы. Она их не стала вытирать, дала высохнуть на ветру. — И травить не будут.

— Может, Шелли ненормальная? — спросил Чарли. У него, как и у остальных, подбородок, щеки и одежда были заляпаны черным. Не запачкался один Ларри. — Кровь у нее… про твоего папу всякие гадости говорит.

— Не знаю, — ответила Джулия. — Но про палу вранье. Она все выдумала.

— У нее крыша поехала, — согласился Дейв. — У тебя папа крутой. Он тут, пожалуй, единственный папа, которому где угодно любая даст. Сдалась ему Мейпл-стрит.

— Фу.

— Шелли тебя ударила, — сказал Ларри. — Это нехорошо.

Джулия пожала брату руку, давая понять, что она в порядке. Он пожал ей руку в ответ, тоже что-то давая понять.

— А зачем ей все это говорить? — спросил Чарли.

— Ты что, думаешь, это правда? — вскинулась Джулия. — Это вранье.

— Знаю, — сказал Чарли. — Просто мы с ней знакомы с детского сада. Она иногда злилась, но всегда по делу. Ты у нее дома бывала? Там все просто идеально. Так идеально, что даже пошевелиться страшно. Типа, воздух из стекла, сделал шаг — и порезался.

Джулия обдумала его слова. Ей тоже было неуютно в доме № 118, но никогда не приходило в голову сформулировать почему. Там что-то сдвинул — нужно поставить точно на прежнее место. Сладости под запретом — от них можно растолстеть. В вазочке лежат карамельки в тон зеленой обивке дивана, но есть их нельзя, да и на диване сидеть тоже, и полотенцами в ванной пользоваться. Слишком красивое оно все, чтобы пользоваться.

— А разве идеально — это плохо?

— Это вранье. Идеального не бывает.

— В смысле, вранье? — не поняла Джулия.

Дейв протянул:

— Да ла-а-а-адно. Тут фигни везде хватает. Мои родители в доме фломастером начертили, где чья территория, потому что им жалко денег на развод. Это даже хуже, чем псевдоидеал. И что, я от этого слетел с катушек?

— За что она тебя ненавидит? — спросил Чарли.

— А она меня ненавидит? — вопросом на вопрос ответила Джулия. — Так и говорит?

Хотя все и казалось очевидным, произносить это вслух было тяжело.

— Чарли спросил, за что она на тебя кидается, — уточнил Дейв, укоризненно глядя на Чарли; тот покраснел.

— Не знаю, — ответила Джулия. Она часто об этом гадала, но так и не нашла логичного ответа. — Она избалованная. За нее все мама делает. Мои предки тоже ее баловали. Мама, например, всегда готовила, что она хочет, даже если для этого нужно было специально идти в магазин, а папа играл на губной гармошке, когда она приходила. А для меня никогда… Что она ни пожелай, все ей пожалуйста. Перед ней пресмыкаются из-за ее мамы. Мне с ней было хорошо, а потом, наверное, ей просто надоело. Сперва ей нравилось притворяться пусечкой, моей лучшей подругой, а теперь нравится делать гадости и мочить меня насмерть. А вам она что говорила?

— Ничего, — ответил Чарли. — И я не хотел тебя обидеть. Мне просто интересно.

— Правда, что вы проголосовали за то, чтобы больше со мной не общаться? — спросила Джулия.

— Это Шелли, — объявил Дейв. — Не мы.

Джулия отвернулась, чтобы скрыть облегчение.

— Не хочу я о ней говорить, — произнес Дейв и прищурился. — Сразу зло берет. С ней душняк полный.

— Дай ладно, — ответила Джулия. Потом осклабилась — пусть видят, что у нее все в порядке. — Правило номер девятнадцать! Там внизу апокалипсис из первобытного супа!

— Финиш, — сказал Чарли. — Сопротивление бесполезно.

Джулия хихикнула:

— Дурачок! Там наши родители.

— И чем они занимаются? — поинтересовался Чарли.

Джулия тряхнула головой.

— Переживают из-за всякой хрени. Они ж больше ничего не умеют.

Дейв пнул доску.

— А здорово бы было их туда отправить. Мне бы весь дом достался.

Джулия представила себе на дне дыры маменьку — королеву красоты, беременную, потную, нервно тискающую руки. «Плечи расправь! Улыбнись! Иди лифчик надень, а то все добро напоказ. Если с тобой заговорит взрослый мужчина, кричи. Нечего ему с тобой говорить. Ты как, с соседями ладишь? Не хами им, Джулия! Они важные люди… Ты Ларри возьмешь? Ты что, забыла, что ты за него отвечаешь?»

Там же, в дыре, она представила себе и папу. Он играет грустные песни, ходит медленно и печально, как будто каждое утро, когда он просыпался папой Джулии и Ларри, а не рок-звездой, становилось для него очередным крушением.

— Сбросить бы их туда. А самим на их место. Править миром!

— А я люблю родителей! — воспротивился Чарли. — Я своих тоже, — ответила Джулия. — Только они все равно гады.

И тут единственный промежуток покоя, выдавшийся им в это лето, разом завершился.

С воем примчались Шелли и весь Крысятник.

Мейпл-стрит, 116

В телефоне у Арло Уайлда зазвонил будильник.

«Психо» Бернарда Херрмана просочилась в сон, в котором Герти рожала котенка. У котенка были огромные дивные глаза, Герти с детьми очень обрадовались. Сам-то он видел: что-то не так, но не хотел их расстраивать.

Заиграла музыка, и он такой: знаете, ребята, а ведь это кот.

Он стукнул по телефону, встал. Шторы опущены, в комнате темно. Маломощный оконный кондиционер громко и грустно выл. С нынешней жарой он не справлялся: кожа у Арло была мокрой от пота. Он ступил через и на сырые полотенца и всякую женскую дребедень — губную помаду, утягивающие трусы, которые Герти накидала на пол. Много у нее было достоинств, но не любовь к порядку.

— Джулия! Ларри! — окликнул он пару раз, сгоняя пот с отекшего с перепоя лица.

Надев одни только боксеры в тигриную полоску — когда-то ради шутки купленные ему Герти, — он для начала посмотрел, что там в комнатах у детей. У Джулии: дочь пошла в мать — куча одежды, сверху сверкают тарелки с присохшими к ним неузнаваемыми крошками. У Ларри: идеальный порядок, ни одной личной вещи на виду, за исключением куклы-робота, — Ларри все пытается переубедить других, что это не кукла, а инструмент. У супергероев есть антигравитационные пояса, у Железного Человека сердце из вибрания, а у Ларри его Робот. Чего Ларри не понимает, так это почему родные хотят, чтобы у него была кукла: просто с куклой он больше похож на нормального ребенка.

— Есть кто дома? — позвал Арло, когда опять вылез в коридор.

Да чтоб вас.

На первом этаже к холодильнику была приклеена записка:

— Ишь ты, шутит! — пробормотал он, потом налил в стакан апельсинового концентрата, разбавил водой. Принялся хлебать, жидкость закапала из уголков рта. Подошел со стаканом к окну, увидел детей. Сидят на батуте с частью Крысятника. Дурковатые близнецы Оттоманелли (Мак? Мейсон? Мусой?) опрокинули на батут какую-то емкость, вроде бутылки с отбеливателем.

100

— Ладно. У вас порядок, — пробормотал он.

Вернулся наверх, отыскал свой телефон — сигнал был слабый. Оставил сообщение Фреду Атласу — мужику из дома № 130 по Мейпл-стрит. «Фред! Пошли в кино. В Мальверне „Разговор" показывают. Герт сказала, что приведет к вам детей, скоротает с Би вечерок… Знаю, что у вас хреново, но хоть развеешься. От Хэкмена не отказываются».