Олег Рой - Барселонская галерея Страница 15

До прихода мамы оставалось десять минут, а Таня все никак не могла заставить себя оторваться от инструмента.

Она закрыла крышку пианино лишь без двух минут шесть и привычно начала водворять безделушки на место. Ей оставалось расставить три фигурки, когда в замке заворочался ключ. Таня вздрогнула, и мамина любимая кошка-солонка, привезенная из Риги, где родители провели медовый месяц, упала на пол и разбилась.

Это было ужасно. Танечка настолько испугалась, что не могла и слова сказать, когда мать появилась в дверях гостиной. Но Элеонора Виссарионовна пребывала в тот вечер в хорошем настроении из-за грядущих праздников и только что полученной тринадцатой зарплаты. Она не стала ругать дочку, только поинтересовалась, зачем вдруг той понадобилось играть около комода, когда у нее есть своя комната.

Она так и сказала: «около комода».

И тут вдруг в душе маленькой Тани поднялось что-то такое…

— Мама, — заявила она, — это не комод, это пианино. Оно сломано. Его нужно починить, а это все с него убрать.

И мама неожиданно послушалась.

В третьей четверти Танюшку отвели в ближайшую музыкальную школу. Но класс будущих пианистов был уже укомплектован. А вот у преподавателя скрипки нашлось «окно».

— У вашей девочки такие пальцы, что ей просто необходимо заниматься скрипкой, — убеждал он папу. — Тем более если она у вас так любит музыку.

— Что скажешь, дочка? — обратился к ней отец. Таня вздохнула. Скрипка не слишком привлекала ее, хотелось научиться играть именно на пианино… Но девочка поняла, что сейчас ей предстоит сделать первый в ее жизни серьезный выбор: или музыка в комплекте со скрипкой, или всю жизнь без музыки. И она выбрала первое. Только спросила:

— А на скрипке можно сыграть Сороковую симфонию Моцарта?

— Все можно сыграть на всем, — авторитетно заявил скрипичный педагог, — даже «Аве Мария» на барабане. Было бы желание.

В дальнейшем Таня много раз с улыбкой вспоминала эти слова…

Девочка добросовестно ходила в музыкальную школу и училась пиликать на своей «восьмушке» — крошечной скрипочке для начинающих скрипачей. И дома занималась сама, прилежно и без понуканий. Скрипку она не слишком любила, но, если уместно так выразиться, уважала и всегда относилась к ней очень бережно, точно та была одушевленным существом. Шло время, девочка росла, «восьмушку» сменила «четвертушка», затем «половинка». А потом исполнилась Танина заветная мечта. Папа разыскал старого мастера, который все-таки сумел вернуть жизнь ее любимому пианино. Все остальные отказывались, а этот справился, хоть и потратил кучу времени и сил. Это стало для Танюшки настоящим праздником. Она сама выучилась играть на фортепиано, это было нетрудно после тех уроков, которые давали в музыкальной школе.

В папин день рождения она торжественно сыграла для гостей Сороковую симфонию Моцарта. А через несколько месяцев папа умер от сердечного приступа. «Девочка переживала из-за смерти отца, но продолжала жить — ходить в обычную и музыкальную школы, читать любимые книги, болтать по телефону с подружками. А вот Элеонору Виссарионовну точно подменили. Она не плакала даже на похоронах, но выглядела совершенно отсутствующей, потерянной, двигалась как автомат, ни на что не реагировала и часто даже не слышала, когда к ней обращались. Дочь очень тревожилась за нее. Однажды вечером мама вдруг очнулась от своего странного состояния и слабым голосом попросила:

— Танюша, сыграй.

Таня хотела подойти к пианино, но передумала, достала со шкафа чехол, вынула инструмент и заиграла Грига. Почему-то именно он показался ей наиболее подходящим в этот момент. Мама слушала, а потом вдруг разрыдалась, впервые с того дня, как получила страшное известие. Девочка испугалась, прервала игру, кинулась было к ней, но Элеонора остановила ее:

— Нет-нет, пожалуйста, не останавливайся! Играй еще!

И Таня играла. Играла Вивальди и Брамса, Чайковского и Балакирева, Бетховена и Массне, Глюка и Паганини — все, что умела. Играла до глубокой ночи, пока соседи по «хрущобе» не постучали в стену.

В тот вечер Таня полюбила скрипку.

В старших классах она уже не представляла себе никакой другой жизни, никакой другой профессии. Учителя в музыкалке хвалили ее за прилежание и старательность и говорили Элеоноре Виссарионовне, что хотя великого таланта у ее дочки нет, но она берет усердием и может добиться успеха. Маме хотелось в это верить, и Таня старалась ее не разочаровывать. Она ежедневно занималась музыкой, а оставшееся время корпела над уроками, заданными в обычной школе. При таком ритме жизни ей совершенно некогда было гулять с подругами, ходить на дискотеки или знакомиться с мальчиками. Да это Тане и не было нужно. С одной стороны, в подростковом возрасте она сделалась очень застенчива и, как это нередко случается, считала себя абсолютно некрасивой. С другой — Таня Матюшина и сама не рвалась в компанию сверстников. Тусовки ее не привлекали, музыка, которую слушали ровесники, приводила в ужас, а мальчишки-одноклассники казались ограниченными и примитивными. При этом девушка была весьма романтической натурой, постоянно мечтала и часто влюблялась, но объектами ее грез обычно становились совсем уж недосягаемые мужчины — какой-нибудь неизвестный красавец, случайно на миг встреченный в автобусе, взрослый сосед из дома напротив, с которым она даже не была знакома, киноактер, а то и персонаж фильма или книги. Читать, особенно о любви, Таня просто обожала. Записывалась во все библиотеки, брала книги у одноклассниц и маминых подруг и тратила чуть не все карманные деньги на толстые тома классической литературы и тонкие покеты бульварных романов.

Матери ее увлечение не нравилось.

— Ты как твоя бабушка, — ворчала она. — Та тоже жила в придуманном мире, и ничего хорошего из этого не вышло. Только у нее жизнь была тяжелая, а ты дурью маешься. Лучше бы на дискотеку сходила.

Но Таня ее не слушала. Жить в вымышленном мире музыки и литературных образов ей было гораздо проще, чем в реальном.

В консерваторию она с первого раза не поступила, но, как ни странно, не так уж и расстроилась. Таня Матюшина была уверена в своем будущем. Не вышло в этом году — получится в следующем. А пока можно поработать секретарем директора в своей же музыкальной школе.

Когда она провалилась во второй раз, Элеонора Виссарионовна заволновалась. «Далась тебе эта консерватория! — стала уговаривать она. — Ну, выучилась играть, и ладно. Все равно мировой знаменитостью тебе не стать… Может, попробуешь поступить в пищевой или в легкой промышленности? Или пойди на экономиста поучись, все говорят, что это очень перспективная профессия…»

Однако у ее дочери были свои понятия о перспективности. И с третьего раза консерватория все-таки сдалась.

Годы учебы пролетели, как счастливый сон. Именно тогда Таня встретила свою первую любовь. Никита Морозов проучился с ними полтора года, затем бросил консерваторию, но связи с бывшими однокурсниками не потерял, оставался желанным гостем на концертах и центром внимания на вечеринках. Многие девушки тайно или явно вздыхали по Никите, и Таня была почти уверена, что у нее нет никаких шансов. Однако, к ее великому удивлению, ближе к окончанию учебы всеобщий любимец сам обратил на нее внимание. Правда, встречались они не часто, и на людях отношения Ник предпочитал не афишировать, но неопытная Таня все принимала как должное. Оказавшаяся на седьмом небе от радости, пятикурсница Матюшина обрела в одном лице и возлюбленного, и работодателя. Знакомый Никиты открывал ресторан, но не какой-нибудь плебейский кабак, а элитное заведение для избранных людей с тонким вкусом. Предполагалось, что посетители такого фешенебельного места будут гурманами во всем, не только в еде, а, значит, не должно быть никакого шансона или вульгарных поп-певиц в мини-юбках, только классика! Никита собирался стать в ресторане менеджером или как это там называется. В общем, он набирал персонал и пригласил в камерный оркестр ресторана Таню и еще нескольких их однокурсников, в основном девушек. Для начала на небольшую зарплату. Ведь все еще только начиналось, заведению нужно было раскрутиться, зато потом… Это «потом» произносилось столь многозначительно, что Таня не сомневалась — возлюбленный имеет в виду не только, вернее, не столько ее будущий солидный оклад, сколько их отношения, то безмерное счастье, которое ждет их впереди.

Однако никакого «потом» не получилось. Несколько месяцев Таня и ее коллеги по камерному оркестру каждый вечер играли легкую классику для немногочисленной жующей публики, которая весьма мало походила на эстетов. А затем все вышло как в плохом кино — Таня случайно подслушала пьяную болтовню Никиты с очередной его пассией, новенькой официанткой. И произошло это не где-нибудь, а в туалете. Татьяна как раз собиралась покинуть дамскую комнату, когда услышала громкий голос Ника, раздававшийся в общем предбаннике, где было место для курения. Танин возлюбленный цинично признавался, что специально нанял «кучку дур», которые из-за хорошего отношения к нему согласились работать за копейки. Владелец ресторана, конечно, думает, что музыканты получают совсем другую зарплату, а разницу Никита кладет себе в карман. Потрясенная Таня так и застыла у двери, будучи не в силах даже нажать на ручку. Официантка тем временем решила уточнить, что именно понимается под словами «хорошее отношение», а то тут поговаривают что-то про Никиту и эту скрипачку Таньку… Ник в ответ рассмеялся. Таньку? Да это просто чья-то глупая шутка. Да она ж страшна, как его жизнь! Неужели можно подумать, что у Никиты может что-то быть с этой страхолюдиной? Они вскоре ушли, а бедная Таня еще долго не могла сдвинуться с места, стояла столбом и глотала слезы.