Елена Котова - Легко! Страница 15

Была Мария, девочка в Мадриде. Двадцать пять, стройная смуглянка, помогавшая им с переводом. Обладая острым умом, она забавляла Джона своими ремарками насчет его коллег. Она была католичка и, несмотря на все свои современные взгляды и ценности, даже некоторую шлюховатость, в какой-то момент заговорила о грехе внебрачной жизни, на чем всё и кончилось.

Была модельер из Дублина, что само по себе звучало как насмешка. Она мечтала переехать в Лондон, но лучше в Париж, а в конце концов непременно в Нью-Йорк, и в ожидании этого в дублинских журналах мод рассказывала домохозяйкам, отоваривавшимся преимущественно в местном Marks&Spenser, о последних коллекциях мира. Она, казалось, сама стремилась, чтобы легко… но когда в один из приездов Джон обнаружил, что девушка купила ему лосьоны для бритья, тапки и халат, разместив это все в своей ванной, он сделал ноги.

Как ни странно, у него даже была однажды русская. Нина администрировала офис какой-то русской корпорации в Лондоне. В ней было что-то трогательно-провинциальное, включая ошибки в английской грамматике. В ней была готовность всегда принимать его безоговорочно, слушать, не перебивая, и никогда особо не высказывать свое мнение, если даже таковое и имелось.

Она плакала над «Великим Гэтсби», считая чудовищным, что эта техасская сволочь так подставила Гэтсби, прошедшего всю войну, а его кукольная дура вообще не разобралась, какой Гэтсби великий мужик. Джон не очень понимал, как она администрирует свой офис с таким знанием жизни, но это был не его вопрос. Его вопрос был покупать ей время от времени шмотки, да пару раз оплатить билеты ее матери, по которой Нина очень тосковала и которую, ну непременно, надо было привезти в Лондон. Когда она заговорила о третьем мамином приезде, Джон поинтересовался, а, собственно, зачем? Она что, по второму разу пойдет в Британский музей? Нина сказала, что ему не стоит так говорить, поскольку мамин приезд оправдан уже тем, что ей уже давно хочется познакомиться с Джоном.

Он озверел, ибо в памяти еще свежи были воспоминания о Марии, и поинтересовался, считает ли русская ортодоксальная церковь внебрачную связь грехом? Нина сказала, что да, считает, но это не фактор. Фактором же было то, что если бы ей нужны были только любовники, то незачем было бы переезжать в Лондон. На те деньги, что ей платят за администрирование, в Москве можно было бы жить гораздо лучше, а вот муж англичанин – это круто. Джон сообщил, что это точно не по адресу, она устроила истерику по поводу обмана и напрасно потраченного года (Как будто этот потраченный год просто кишел альтернативами!), а Джон на всякий случай сменил мобильник, соврав Одри, что у компании политика смены номеров не реже, чем раз в три года.

Одри всей этой ерундой расстраивать было нельзя. Джон был очень осторожен и всякий раз перед посадкой в Эдинбурге не забывал пройтись по телефону и на всякий случай стереть все тексты, даже невинные, и все номера, которые могли бы вызвать у Одри вопросы. Стирать вообще всё было бы более подозрительно. Хотя он ни на минуту не допускал, что Одри проверяет его телефон. Да никогда она до этого не опустится!

В последние два года он был безгрешен. То ли работа, то ли возраст стали сказываться, но ему как-то вполне хватало Одри и их друзей и не тянуло на сторону. Джон решил – не без сожаления – что и это прошло, на том и успокоился. Собственная вина не покидала его. Сейчас их ребенок уже был бы тинэйджером и наверняка появился бы и второй. Джон считал, что мания, с которой Одри тянет их обоих в клубы, на джаз, в мини-поездки по Европе на длинные уик-энды, есть своего рода компенсация. Но, несмотря на то что это добавило лишние нагрузки в его жизнь, и так полную перелетов и недосыпов, он любил этот образ жизни working hard and playing hard. Он любил шутить, что его жена выбирает из него всё, что по оплошности еще не выжала из него компания, но жил в балансе и гармонии и даже радовался, что адюльтеры в прошлом.

На работе Джон в последние годы очень продвинулся. Он был в той же позиции, что и четыре года назад, когда начинал, но стал главным из региональных вице-президентов по продажам, да и компания существенно выросла. Этот прирост сделал как раз он за счет Европы, «его» региона. Поэтому именно Джон вот уже третий год подряд возглавлял группу, представлявшую компанию на ежегодной международной выставке «3 GSM» в Барселоне. Там он тусовал клиентов с ночи до утра и с утра до ночи, выматываясь, но получая от этого удовольствие, и всегда возвращался с каким-то уловом. Его шеф время от времени ужинал с ним, как он выражался: «чтобы поэксплуатировать его мозги».

Шеф Джона заслуживал особого внимания. Не достигший еще и сорока, он слыл бонвиваном и вел богемный образ жизни. Женат он был, несмотря на молодость, вторым браком, а одевался с тщательностью голубого и продуманной небрежностью голливудского кинокритика. Никто бы не подумал, что он способен драть три шкуры за невыверенные цифры в еженедельном отчете, да и вообще их читать. Несмотря на его одержимость цифрами, они с Джоном составляли прекрасную пару, потому что Джон знал отрасль и рынок, как никто, а взгляды на отдых у них вообще совпадали полностью. В последние два года они, по сути, управляли компанией в тандеме.

Недавно шеф пригласил Джона к себе и представил нового вице-президента по «корпоративной стратегии», девицу лет тридцати, не больше. «Какая корпоративная стратегия? – подумал Джон. – У нас компания маленькая, и мы вдвоем с ним все делали и будем делать на коленке за ужинами». Девицу звали Джулия, и она пришла из корпорации «МакКинзи», что само по себе говорило о многом.

Через неделю работы она явилась к Джону в офис и, открыв с достоинством желтый блокнот формата А4, устроила ему допрос, по какой формуле он строит графики продаж и где матричная модель оптимизации структуры портфеля? Джон тем временем ее рассматривал.

В Джулии не было ни красоты, ни даже привлекательности, а стилем просто не пахло, хотя одета она была дорого. Слишком широко расставленные серо-голубые водянистые глаза, чересчур длинный прямой нос, тонкие бледные губы, а всему лицу явно недодали красок, оно казалось сероватым. Деловой серый костюм с прямой юбкой до середины колена и туфли без каблуков подчеркивали, что ноги-то коротковаты. На плечах лежал яркий платок Ferragamo, на шее двойная нитка жемчуга. Но было видно, что эта серая мышь за тем и поставлена, чтобы всем выесть печень. В первую очередь ему, Джону.

Поговорив с Джоном, а потом со всеми менеджерами продаж, она через неделю направила всем сэйлам в четырех регионах императивное уведомление, что отныне бонусы привязаны к продажам не по году, а поквартально. Это было вообще не ее ума дело, никакого отношения к «корпоративной стратегии» не имело и взбесило и унизило не только Джона, но и всех менеджеров продаж, которые толпой повалили к нему жаловаться. Джон их успокоил, как мог, и тут же стал названивать шефу, который, как частенько, был не в Лондоне. Но не дозвонился, а вместо этого к вечеру получил инструкцию не морочить ему, то есть шефу, голову офисными склоками, а немедленно прибыть в Париж, чтобы вместе с ним, шефом, раскрутить какой-то грандиозный светский event.

Это мероприятие, как Джон понял, прогуглив всё в «Евростаре» по дороге в Париж, никакого отношения к их индустрии не имело, а было сборищем международных селебритиз не первой свежести, которые время от времени собирались, чтобы обдумать будущее устройство мира. Всё начиналось с приема в «Георге V», затем круиз по Сене до Музея д’Орсэ, где был запланирован долгий ужин с речами и словесными перепалками.

Шеф и его ассистент остановились в отеле «Крийон», и Джон с вокзала поехал сразу туда, чтобы понять, зачем его вызвали. Он надеялся, что, по крайней мере, сможет обсудить, какой вред компании наносит Джулия своими безумными эскападами.

Шеф и его ассистентка, женщина лет сорока, со слегка лошадиной челюстью, но вообще добрая и неглупая тетка, сидели в лобби «Крийона» в компании девочки лет двадцати двух, в черном маленьком платье Chanel и белом кружевном жакете. Несмотря на притягательность юности, девочке не хватало индивидуальности, а ее вечернее платье явно было не лучшим выбором для поездки по реке парижским октябрьским вечером. В такси по дороге в «Георг V» (шеф и девочка отбыли отдельно в его лимузине) Джон поинтересовался, кто она?

– Его переводчик.

– Он знает французский со школы, у него что, внезапный приступ амнезии?

– Ну, нюансы все-таки могут ускользать, а темы-то важные. Да и вообще, престижно иметь полнометражный протокол на всякий случай.

На приеме Джон ловил момент, чтобы переговорить с шефом. Тот разговаривал то с одним, то с другим и был всё время с девочкой, которая, насколько Джон мог слышать, ничего не переводила. Шеф заметил и подозвал Джона.

– Слушай, сделай одолжение, старик. Александра, – он мотнул головой в сторону девочки, – хочет покурить, а я не могу оставлять ее одну. Ты не мог бы с ней прогуляться в лобби или на улицу? Черт знает, где тут курят.