Эдуард Лимонов - Контрольный выстрел Страница 15

Потом мы купили холодильник. И поставили его в комнате у двери. Мать не могла нарадоваться. Отец был доволен, что довольна мать, она долго выпрашивала у него белую эту штуковину. А мне было всё равно, я жил своей тяжёлой жизнью трудного подростка, как раз тогда арестовали моих друзей, сразу трёх, так что появление этого как бы революционного по своему значению предмета, скорее прошло для меня незамеченным. Холодильник же назвал символом революционности Маршалл Маклюэн, правда в сослагательном наклонении. Холодильник мог бы вызвать революционные изменения в жизни народа какой-нибудь Индонезии, если наладить туда поставку дешёвых холодильников, так сказал Маклюэн. В России, где восемь месяцев в году природа холоднее внутренностей морозильника, холодильники, как и телевизоры, стали служить показателями социального статуса владельца. Холодильник стал символом достатка.

У Кольки Ковалёва магнитофон с бабинами уже был, когда мы познакомились, а это был не то 56, не то 57 год. Колька был ранний. Никакого достатка у него не было. У него были связи, потому этот самый «маг» прибалтийского производства. В клетке барака, где Колька жил с матерью-почтальоншей постоянно воняло ацетоном — Колька клеил рвущуюся магнитную свою музыку. Иметь «маг» было престижно у молодёжи. Редко у кого был «маг». Но Колька вертелся возле центровых пацанов из первой в СССР антисоциальной организации "Голубая Лошадь", они впрочем называли друг друга «чуваками» а своих подруг «чувихами», потому у Кольки было австрийское альпийское пальто с капюшоном и «маг». Колька был самое воплощение прогресса. Я о нём много написал в книге "Подросток Савенко", в "Книге Мёртвых", а трагический конец его описан в романе "Иностранец в смутное время".

Первое орудие труда: швейная машинка была мною куплена в городе Харькове. Была она подольского завода выпуска и светло-зелёная окраска. Примитивное, но сильное, это орудие поддерживало моё существование лет десять с 1965 по 1974 годы до самого отъезда в Америку. Я умудрялся прошивать на ней шинельное сукно и пожарный брезент, не говоря уж о мехе и коже. Где потом потерялась моя кормилица, кому она досталась когда я 30 сентября 1974 года выехал из России мне неизвестно. Первую свою пишущую машинку я приобрёл глубокой осенью 1968 года в Москве. Деньги собранные мною на то, чтобы купить себе московскую прописку оказались свободны, схема получения прописки не сработала, потому я оказался обладателем чехословацкого производства довольно тяжёлой пишущей машинки в чёрном футляре. Когда из-за происков гонителей искусства мне срочно пришлось менять место жительства в Москве, так себя и помню, переминающегося с двумя символами цивилизации пишущей и швейной машинки в руках. Я бросил мою чешскую леди (Yady of althabeth) в Москве, когда уезжал с Еленой за границу. Вместо моей мы взяли её, машинку совсем мелкую, тоже кажется чешскую портативную подружку с большим алфавитом. Ей предстояло жить в Австрии, в Италии, дважды пересечь Атлантику в Соединённые Штаты и обратно и умереть во Франции, в городе Париже, в мансарде по адресу 86, rue de Turenne. У вещей бывают куда более интересные судьбы чем у людей. Мои старые очки путешествовали куда больше чем все обитатели престижной тюрьмы Лефортово, наверняка. Я посчитал, оказалось они побывали в восемнадцати странах.

Порой я оказывался далеко впереди своего времени. Когда в январе 1979 года я принял службу как хаузкиппер дома 6, Sutton Square в Нью-Йорке, то среди прочего в моё попечение попала и видео-комната, где стоял аппарат и огромный во всю стену специальный экран. Установка называлась Видео-Бим. Обычная видеокассета проецировалась на многометровый экран. Всё это хозяйство уже выпускала одна из обычных, не самых главных электротехнических фирм принадлежащих моему боссу Питеру Спрэгу. Ещё он был хозяином первой когда-то в Соединённых штатах фирмы выпускающей микро-чипсы "National Semiconductor" находившейся в знаменитой Силиконовой Долине в Калифорнии. (Питер основал National Semiconductor когда ему было 22 года) как и мой папа Питер Спрэг был постоянно в моде, но конечно на другой шкале. В то время когда я у него служил, ему принадлежала английская автомобильная компания «Asten-Martin», соответствующая каким-нибудь роялям «Стейнвейн» в автомобильном мире. Питер ездил в Конвертабл Asten-Martin скромной расцветки. Однажды его конвертабл сгорел у нас под окном на Sutton Square. 150 тысяч долларов ушли в небо, после того как пожарники. Увезли скелет, осталось лишь масляное пятно на асфальте перед окнами нашего особняка. Питер продемонстрировал крайнее хладнокровие. Уже к вечеру ему пригнали новый Asten-Martin.

Питер Спрэг был самый модный человек, когда-либо встреченный мной в жизни. У него появлялись в доме немыслимые вещи. Так однажды я обнаружил прибор для мгновенного определения состава золота. К вечеру осматривать прибор приехала делегация арабских шейхов. На столах и диванах гостиной валялись золотые слитки. Другом Питера был изобретатель видео-игр Норман Бушнел. Чуть ли не у нас в доме он продал своё изобретение за 90 миллионов компании "Ворнер Бразерс". Бушнел был здоровенный еврей, с обыденным лицом. У Питера было и такое модное прошлое, о котором можно было только мечтать. Его дед Фрэнк Спрэг (пишется длинное: Sprague)был лауреатом премии Эдисона 1913 года и изобретателем и строителем нью-йоркского сабвея. Возможно я уже упоминал об этих обстоятельствах в других своих книгах, но Питер таки был невозможен. Он оставил свой след и в мировом искусстве. Он был executive producer замечательного фильма "Steppen Wolfe" с Максом-фон-Зюдоф в главной роли. Ну и у него проработал хаузкиппером Эдвард Лимонов с января 1979 года по 22 мая 1980 года.

Когда в марте 1994 я улетал в Россию с радикальным намерением создать мою собственную политическую жизнь, мне достался портативный аппарат «Cannon» — ксерокс. Его вручил мне младший представитель славной семьи французских богачей Шломберже. Нет, я не дружил с этим богачом и не работал на него. История «Cannon» такова: мой приятель художник Игорь Андреев презентовал Шломберже картиной, и выпросил для меня ксерокс. Ксерокс пригодился мне ещё как. Лет пять он пахал на Национал-Большевистскую партию и газету «Лимонка». Дай Бог здоровья семье Шломберже.

Весной двухтысячного я познакомился с (?) Белковским. Белковский сказал мне как-то, чтобы я посмотрел какое-то теле шоу. Я сказал что у меня нет телевизора. Белковский распорядился чтобы мне купили и привезли телевизор. Через пару месяцев Белковский спросил видел ли я фильм «Брат-2». Я сказал что не видел. "Я пришлю тебе кассету" — сказал Белковский. "Но у меня нет видео", — сказал я. "Я скажу чтобы тебе купили и привезли вместе с кассетой и видео". И мне купили и привезли. Я посмотрел «Брата-2». И мне понравилась песня "Полковнику никто не пишет". Ну ладно, хватит о gadgets. Всё началось со швейцарского модного ножика моего отца. Я до сих пор не знаю где он их доставал (а у него был не один) в те годы в Харькове… Надо бы написать ему из тюрьмы письмо.

Компьютер прошёл мимо меня, так как с конца 80-х кончился мой осёдлый период, и жизнь превратилась в кочевую, военную: Вуковар, Тирасполь, Книн и прочие города, посёлки и окопы. Какой там компьютер, хорошо если был огрызок свечи. Мобильный телефон дали мне впервые в Красноярске, он мешался у меня в кармане и я пользовался им крайне редко, для вызова автомобиля.

Для нужд партии в разное время мною были куплены два "Уазика"-буханки. Один — в Мытищах, другой — на Алтае, медицинский. Фару у него скрутили местные племена. Любимое моё средство передвижения — это бэтээр. Нет для меня краше зрелища, чем прущие по таджикским горам два бэтээра разведки. Это моя любимая gadgets.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ АЛКОГОЛЯ И ГАШИША

Представьте себе, что на постаменте, ярко освещённый, стоят два не совсем обычных символа двух цивилизаций. Аптекарская бутыль со спиртом — символ христианской цивилизации. Тёмно-зелёный, ударяющий в цвет шоколада, пахучий кусок, похожий на жирную смолу — это гашиш, символ мусульманской цивилизации. Обыкновенно для обозначения названных цивилизаций употребляются другие символы, а именно: крест для христианства и полумесяц — для мусульманства. Однако эти символы, выражая различие между религиями, не выражают настоящего различия между цивилизациями, создавшимися вокруг этих религий. А ведь цивилизация это привычки, обычаи, культура, поведение сложившееся вокруг религий. А ведь несомненно, поведение христианина и мусульманина различны. Достаточно посмотреть на «успехи», на ведущую роль в мире христианской цивилизации, на тот мир науки, искусства, мир бытового комфорта и изобретений который она создала (и увлекла за собой нехристианский мир). И достаточно посмотреть на традиционное мусульманское общество: на бедность, «отсталость», архаичность мусульманских стран оставшихся порою как кажется на несколько веков позади стран христианских. Достаточно обратить внимание на политическое, экономическое и военное лидерство христианских стран, чтобы убедиться в различных путях которыми пошла христианская и мусульманская цивилизации. Почему так случилось? Ведь по сути дела (во всяком случае так представляется просвещённому атеисту) в основе обеих религий лежат некие дряхлые нравоучительные мифы. Почему же цивилизация, ведомая одним дряхлым мифом «преуспела», а цивилизация ведомая другим даже чуть менее дряхлым — не преуспела? (Следует понять что здесь «преуспение» употребляется без знака, просто в значении "вырвалась вперёд". Между тем, многие консерваторские достоинства мусульманской цивилизации очевидны. Так, она сохранила семью и коллектив — общину "умму"). Получается, что не в мифе дело. Обычаи предков, «адат» тянул мусульманство назад, на место? Но у христиан тоже были и есть обычаи предков, почему же они их не удержали?