Сергей Карамов - Ностальгия Страница 15

– Ой, вы такой галантный! Ну, точно из Америки!

– Пока. Всё хорошо, прекрасная маркиза, – Андрей попрощался с Ниной и последовал за друзьями.

Друзья не спеша вышли из продуктового магазина. Минуты две они молча стояли у двери, озираясь вокруг.

– Ну, чего делать будем? – грустным голосом спросил Антон.

– Чего? Ходить по улицам.

– Андрей, чего ты все время повторяешь эту издевательскую песенку? – спросил Вася.

– Какую?

– Всё хорошо, прекрасная маркиза!» Зачем?

– А-а!.. Чтоб жизнь казалась веселее.

– Гм, тошно и так… А ты ее поешь.

– Жить стало лучше, жить стало веселей, так, кажется, сказал наш местный тиран? – обратился Андрей к Антону.

Антон покраснел от злости, когда услышал слова друга:

– Хватит! Надоело!

– Надоело? Я только повторил известные всем слова.

– Но ты же издеваешься?

– Я? А хочешь, скажу, как наше время нужно назвать? Тогда тебе приятнее будет слышать, – предложил Андрей.

– Ну? – Антон успокоился и с интересом смотрел на Андрея.

– Жить стало лучше, жить стало красивей. Гламурней.

Антон улыбнулся, похлопал по плечу Андрея:

– Можешь же приятное сказать, когда хочешь!

Андрей тоже улыбнулся и обнял Антона:

– И ты ведь можешь быть улыбчивым и не угрюмым совком.

– Андрей, а эта продавщица Нина с тебя глаз не отводила, – заметил Вася.

– Да, хорошенькая она, – подтвердил Андрей, продолжая улыбаться.

– Ай-ай-яй, а ведь женатый человек, – несколько упрекнул друга Антон.

– Ладно, хватит вам… Я только с ней полюбезничал, – ответил Андрей, – но благодаря мне, моему флирту с ней вы поели.

– Мы? Сам тоже ел.

Друзья медленно пошли по улице, оглядываясь по сторонам. Они шли и не узнавали своего родного города, в котором родились и выросли. Они не находили своих домов, в которых жили, они не могли найти многих новых современных зданий, которые построили уже при них: универсамов, супермаркетов, нового кинотеатра, нового стадиона. Вот только двухэтажное темное здание с надписью «Комитет Государственной Безопасности. Местное отделение города Ижорска» они узнали.

– Ой, глянь, Антон, – толкнул Вася Антона, – контора ФСБ.

– Нет, это написано по-старому, – объяснил Андрей, – КГБ.

– А я помню, – сказал Вася, – и раньше стояло это здание.

Андрей подошел поближе к тихому неприметному зданию и прочел табличку на нем: «Прием граждан с 8 часов до 19 часов».

Антон помрачнел, качая головой.

– Да-а, время приема написано, – усмехнулся Андрей, – а когда ж выдача трупов?

Антон тут же вспылил:

– Ну, знаешь, Андрюш, хорош смеяться надо всем!

– Да ну?

– Да! Хватит! Надоело мне! – заорал Антон, стоя посреди улицы и махая руками от злости.

– Надоело? Так не ходи с нами, – вяло протянул Вася.

– Из-за тебя мы попали в такую нелепую ситуацию, – заметил Андрей.

– Ах, из-за меня?

– А как же, – спокойно ответил Антону Андрей. – Из-за тебя пошли мы в ресторан «Зов Ильича».

– Гм, если бы пошли в другой, сюда не попали? – насупился Антон.

– Ты только не кричи, не бесись, – тихо убеждал Антона Андрей, – успокойся… Ты пойми: значит, судьба такая у нас… Да, судьба нас испытывает…

– Испытывает?

– Да, испытывает…И тебя тоже!

– Зачем?

– Значит, нам надо пройти через такое испытание, понятно, что ситуация нелепая, даже абсурдная, фантасмагоричная.

– Но что ж делать? Жить-то надо…

– Поэтому ты успокойся, Антон, – произнес Андрей, – что-нибудь придумаем…

– Думаешь?

– Конечно. Всё хорошо, прекрасная маркиза! Заметил очень подходящий лозунг у входа в это замечательное учреждение?

Антон прочитал лозунг и слегка улыбнулся.

– Улыбнулся? Значит, понял мою иронию! – обрадовался Андрей. – Как же! Именно на входе в отделение КГБ для нужд нашего многострадального народа висит интересный во всех отношениях лозунг: «Человек человеку – друг, товарищ и брат!».

– Ладно, хватит тебе шутить, – раздраженно сказал Вася, – пошли отсюда подальше.

– Здравое рассуждение, – согласился Андрей.

Глава 8

Высшее дворянское общество

Николя подошел к Настеньке и склонился перед ней в полупоклоне, тем самым прося ее потанцевать с ним. Настенька, молодая девушка лет девятнадцати, с русыми волосами, голубоглазая, среднего роста, с небольшой родинкой слева возле рта, смотрела на него с любопытством и улыбкой, как любая девушка. Настенька скучала, стоя на балу у графа Воронцова, отца Николя, и Николя после нескольких минут нерешительности и излишней задумчивости, наконец, вызвался пригласить ее на танец. Вокруг кружились пары, звучал вальс Штрауса.

– Позвольте? – тихо спросил Николя Настеньку и потом представился:

– Николя. Граф Николя, сын графа Воронцова.

Она ему очень нравилась, но только сегодня Николя решился подойти к Настеньке и пригласить ее на танец.

– Да… Я согласна… – прошептала Настенька, слегка покраснела от смущения – на многих балах она всегда стояла одна у стены, наблюдая, как другие пары танцуют.

– Я – Настенька… – добавила она. – Анастасия.

Сказать, что она была некрасива, значило сказать неправду. Просто так получилось, что Настенька, дочка генерала Прохорова, была чересчур застенчивая девушка, очень замкнутая, вся в своем внутреннем мире, часто очень рассеянная и невпопад отвечающая на комплименты молодых ухажеров, вьющихся возле молодых дам на балах. И эта ее излишняя застенчивость и замкнутость, рассеянность отпугнули кавалеров, поэтому на многих балах она стояла одна в гордом одиночестве. Ее maman болтала со знакомыми дамами из света, papan тоже прохаживался по просторной зале вместе с графом Воронцовым, действительным статским советником Михайловским и действительным тайным советником Сотовым. Поэтому Настенька очень обрадовалась предложению Николя, к тому же она чувствовала к нему большую симпатию.

Николя был чуть старше ее, ему недавно исполнилось двадцать четыре года; многие девушки заглядывались на его стройную, мужественную фигуру, по-гусарски закрученные усы, тщательно зачесанные черные волосы, глубоко посаженные карие глаза, которые смотрели на мир с невыразимой повседневной грустью. Даже когда Николя смеялся и был счастлив, находясь на балах и танцуя, карие глаза, случалось, выглядели грустно, что только добавляло загадочности его персоне и удивляло многих молодых девушек высшего света. Некоторые объясняли сей факт немалой ученостью графского сынка и некоторой пресыщенностью светскими балами и утехами, несмотря на его молодой возраст, – многие дамы поговаривали меж собой, что Николя никогда не женится. Однако сам Николя придерживался иного мнения: он хотел жениться по любви, он желал семейной тихой жизни в своем родительском доме, но также ему хотелось добиться положения в обществе, служить Отечеству верой и правдой, офицерской карьеры. И ему в самом деле наскучили частые балы в доме, хотя он любил потанцевать и с радостью учился танцам в юношестве. Николя считал, что разные светские развлечения (балы, охота, светские выезды, прием гостей) не должны заслонять собой цели жизни любого человека, особенно, если этот человек происходил родом из высшего дворянского общества – ведь жизнь человеческая так коротка, как справедливо полагал наш молодой герой Николя, и следовало успеть многое в этой быстротечной жизни, а цель у него была, как мы только что упомянули, и цель высокая – добиться положения в обществе, служить Отечеству верой и правдой и достичь высот в офицерском деле.

Ранее Настенька никогда не говорила с Николя, хотя они были заочно знакомы, как бывают знакомы многие приглашенные господа из высшего общества на балы – постоянно одни и те же лица, одни и те же фамилии, биографии.

– Cher amie, charmante enfant, я давно хотел танцевать с вами, Настенька! – с улыбкой произнес Николя, ведя ее в центр залы.

Настенька улыбалась Николя.

– Vreiment? – только и смогла вымолвить Настенька, не отрывая благодарного и ласкового взгляда от своего кавалера. – Неужели? – спросила она по-русски, перед этим задав тот же вопрос по-французски – так поступали многие дворяне, когда в разговорах друг с другом они смешивали и русскую, и французскую речь воедино.

И они стали танцевать, не отрывая глаз друг от друга.

Михайловский заметил эту красивую пару, кружащуюся в ритме вальса, и милостиво улыбнулся, говоря графу Воронцову:

– Ma foi, граф, эта молодая пара так превосходна!

Сотов тоже поддакнул, кивая головой:

– О, да, господа!.. Qui, qui!

Граф Воронцов дипломатично промолчал.

– О, граф, ma bonne amie! Вы разве против моих слов? – удивился Михайловский.

– Гм, отнюдь, милостивый государь, – ответил Воронцов.

– Отчего же такая суровость? – продолжал допытываться Михайловский. – Вы ведь замечаете взгляды молодых людей? Как они кружатся и смотрят друг на друга? Их ведь надо поженить!

– О, да! – добавил Сотов. – Чего вы медлите с женитьбой сына, граф?