Людмила Леонидова - Абрикосовый мальчик Страница 15

– И что?

– Отпустили.

– Как?

– Пришлось куртку им оставить.

Советы Гарика не помогли. Через неделю Луку взяли с поличным. Не потому, что он был лопухом. Просто ему не повезло. Попал под спецоперацию «Ондатра». Проводилась облава на цеховиков. Те сбывали по Москве партию мужских ондатровых шапок. Обложили все комиссионные и рынки.

Переодетый дружинник несколько раз обошел прилично одетого Луку.

– Хорошенького ничего? – заискивающе спросил он.

– А что тебя интересует?

– Да все! Понимаешь, из армии пришел – на два года офицером после вуза загребли, одеться хочу. На Севере служил. Денег куча. В магазинах – голяк.

В сумке за плечами у неудачника продавца было две пары новеньких джинсов.

– Джинсы хочешь?

– Конечно, хочу, – якобы загорелся парень.

Лука полез в сумку.

– Эти мне маловаты, – разглядывая одни, притворился дружинник. – Может, размер побольше есть?

Лука огляделся по сторонам. Рядом две пожилые женщины торговали старой домашней утварью. Ничто не предвещало беды.

– На, посмотри другие, – купился он на правдивые глаза парня.

Тут же, словно из-под земли, возникли люди в форме.

– Пройдемте, – подхватив его с двух сторон, приказали они.

В отделении дружинник написал показания.

Статья сто пятьдесят четвертая – спекуляция. Луку приговорили к пяти годам с конфискацией. Имущества-то – кот наплакал, немного денег оставил у Наташки, которая пускала его ночевать.

– Скажи спасибо, что поймали не с иностранцами и не на валюте. За это вышка! – порадовал его на свидании Гарик. – Попробую для тебя что-нибудь сделать. Наймем адвоката. Напишешь прошение на пересмотр. А пока...

«Пока» продлилось ровно пять лет. Когда Лука покинул ворота зоны, наступила революция девяносто первого, и сто пятьдесят четвертую статью за спекуляцию отменили совсем. Действо, за которое у него отняли часть жизни, стали называть модным словом «бизнес».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Бизнес? – Проститутка Наташка, к которой Лука пришел прямо с вокзала, раскрыла широко глаза. – Уже все схвачено. Даже в моем деле, знаешь, какие изменения произошли? Раньше нас – раз-два – и обчелся, а теперь каждая сопливка, что с Украины приезжает, считает себя профессионалкой. Вечером на Тверскую выйдешь – их немерено! И все молоденькие – с шестнадцати начинают. А иностранцы теперь не в почете, – продолжала кудахтать Наташка, – наши, если разгуляются, куда больше дают. Но мой поезд ушел. Бывшие подруги в мамочки записались, крышуют молодых... вместе с сутенерами и доблестной милицией.

– А ты что же? – спросил Лука.

– А я не бизнесменка! Не научила советская власть. Умею только то, что умею. Но молодежь подпирает. Столько всего нового изобрели!

Лука, припомнив себя наивного и молоденького, своего другана Гарика, их беседу про французскую любовь и Камасутру, громко рассмеялся.

– Что смеешься? Такая, как я, старушка только под заказ.

– Что значит «под заказ»?

– А то значит, что кто-то должен специально заказать. Не какую-нибудь палконогую версту, а солидную барышню, в теле, с русой косой.

Наташка за эти годы раздобрела и стала походить на купеческую дочку, засидевшуюся в девках. Глаза еще светились зазывным блеском, но тело неупругое стало, и коса поредела.

– Что смотришь? – уловив сочувственный взгляд Луки, насупилась проститутка. – Не нравлюсь? А помнится, вы с Гариком за большое счастье считали, если я...

– Ты в порядке, – соврал не моргнув глазом Лука. – А за то, что деньги мои сохранила, хоть и небольшие, но все же, обещаю тебе, как только раскручусь, будешь у меня в экономках служить.

– В ком служить?

– Управлять моим домашним хозяйством будешь. Пора тебе уже на покой. Как думаешь?

– Твоими бы устами да мед пить! – устало покачала головой Наташка. – Ты считаешь, то, что в твоем чемоданчике я сохранила, это деньги, на которые сейчас бизнесом можно заняться?

– Посмотрим, – уклончиво отозвался бывший заключенный. – А про Гарика что-нибудь слышно?

– Нет, – замотала головой Наташка. – Потеряла я его из виду. Раз приходил, когда тебя взяли, советовался насчет адвоката, нет ли кого среди моих богатых клиентов. Был один такой, и валюта у него водилась, оттуда у меня и знакомство с ним. Я адресок дала, а что дальше – не знаю. Потом Гарик сгинул. Поговаривали, что в Америку уехал. И меня бы ты не нашел, если бы бабушка, у которой я снимала квартиру, коньки не откинула, а перед тем дарственную мне на эту халабуду не написала. Хорошая старушка.

Пусть земля ей будет пухом. – Наташка перекрестилась, и Лука вспомнил о родителях. – Да, Гарик секрет твой раскрыл, – припомнила Наташка, – надо же, никогда бы не подумала, что ты поповский сын. – Она покачала головой. – К твоим родителям в приход судебные приставы наведывались, когда искали, чего бы конфисковать.

– Нашли? – Глаза у Луки зло блеснули. Он все пять лет не переписывался с родными. От матушки изредка приходили письма на зону. Писала, что Бог милостив, что он ему все прегрешения простит, что молится за него денно и нощно. Он не отвечал.

– Рассказывал, что твоя матушка Аксинья – женщина сильная и смелая. Ничего им не дала. Объявила, что с малолетства ты родительский дом покинул и не живешь. Не решились ироды приход обирать, Бога побоялись. – Наташка вздохнула. – Ты можешь, пока жилье не найдешь, вон в той комнатушке располагаться. – Она показала на комнату без окон, где стояла колченогая софа. – Тебе нормально тут будет. Я ночами не прихожу, только вот...

– Что?

– Иногда... эту большую залу, – то, что Наташка называла залой, походило на убогую каморку, где, кроме пружинной кровати, стояли буфетик и стол, – так вот, – продолжала она, чувствовалось, что стесняется говорить, – в общем, от залы я своим старым подругам ключи даю, они клиентов приводят. Но тебя они беспокоить не станут. Ты дверь закрой и спи себе спокойно.

– Сюда? – Лука посмотрел на обшарпанные, никогда не ремонтированные стены, на вылинявшие деревянные подоконники.

– Что удивляешься? Многие еще старше меня. Командированных приводят, кому негде ночевать. А тут, сам понимаешь, и койка, и услуга – все в одном флаконе.

– Не понимаю, при чем тут флакон.

– Реклама у нас теперь такая. Ты там, на зоне, совсем одичал. Вживайся, трудно тебе будет. У нас теперь жизнь другая совсем. Все есть: и жвачка, и бюстгальтеры. – Наташка тяжело вздохнула. – Трусами все переходы завешаны. Только денег на все эти удовольствия маловато. Ну ладно, располагайся. Постельное белье в шифоньере. Водка в буфете. Закуски, извини, нет, не ждала гостей!

Она чмокнула Луку в лоб, словно мать или сестра. И стала приводить себя в порядок с особой тщательностью. Наведя марафет, стала напоминать ту Наташку, у которой они с Гариком брали свои первые уроки секса. Лука даже удивился способности баб перевоплощаться.

– Ну что, нравлюсь? – Заметив, что Лука с восхищением глянул на нее, Наташка, подмигнув, ушла в ночь.

Лука зашел в ветхую ванную комнату, с потрескавшимся потолком, с корытом на расшатанном гвозде. Он долго отмывал сначала проржавевшую ванну, а потом себя. Запах зоны въелся в каждую клеточку. Он не хотел иметь с прошлым ничего общего. Звала новая, другая жизнь, сулившая предприимчивому Луке много благ. Переодевшись в заранее купленную им чистую одежду и выпив стакан водки из Наташкиных запасов, он лег спать.

Проснулся бывший зек от того, что на душе стало неспокойно. Встав с постели, он включил свет и дернул за ручку дверь в комнату, которую Наташка назвала залой. Она оказалась запертой. Немного усилий – и полусгнившее дерево поддалось. В комнате царил беспорядок. На столе наспех собранная закуска, две пустые рюмки и еле початая бутылка водки. На кровати, несколько часов назад заправленной по всей форме, с взбитыми подушками и кружевными подзорами вокруг металлической сетки, посапывало двое одетых мужиков. Возле кровати валялись потертый кейс и портфель. В коридоре на вешалке – куртки, во внутренних карманах водительские удостоверения и командировочные документы, из которых следовало, что мирно спящие мужики – водители-дальнобойщики, следующие из Симферополя в Москву. Ни денег, ни других документов при них он не обнаружил. Разложенная на бумаге закуска говорила о том, что оба здоровяка, выпив по рюмке водки и даже не успев закусить, мгновенно уснули на одной кровати плечом к плечу. Лука взглянул на часы, они показывали три часа ночи. Понюхав пустые рюмки и ничего не обнаружив, Лука заглянул в мусорное ведро. В нем он нашел пустую пачку от незнакомого лекарства. Инструкция прилагалась. Прочитав внимательно, он понял, что это сильнодействующее снотворное.

Поразмыслив и припомнив рассказ Наташки, он догадался, что она отдала ключи своим незабвенным товаркам, которые обокрали водителей, предварительно напоив их какой-то гадостью. Вляпаться в очередную историю бывшему зеку вовсе не хотелось, но и шляться ночью по спящей столице радости маловато, оставалось одно: разбудить обобранных мужиков и найти через Наташку халявщиц и воровок. Дальнобойщики спросонья соображали плохо, но все же один, не поверив россказням Луки и приняв парня за налетчика, тайком вышел в туалет и вызвал по сотовому наряд милиции. О сотовых телефонах Луке на зоне слышать приходилось, но видеть еще не довелось. Когда в дверь затрезвонили, было уже поздно.