Дуглас Коупленд - Рабы «Майкрософта» Страница 15

Так как у пользователей «Ооп!» в руках не будет реальных пластиковых кирпичиков, «Ооп!» предоставляет новые возможности для компенсации утраченной тактильности: обратная связь.,, скрытые сообщения… или «награды» за должное комплектование набора; т.е. Кинг-Конг будет карабкаться вверх и вниз по «Эмпайр-стэйт билдинг» или водружать на нем флаг, если вы успешно завершили работу. «Ооп!» оснащено «модулями для начинающих», такими как дома, кошачьи фигуры, машины, здания и так далее, к которым можно добавлять, или модифицировать, или создавать неограниченное количество цветов и скинов: сланец, шкура леопарда, древесина и так далее. Структуры «Ооп!» позволяют выращивать волосы или растительность. Структуры «Ооп!» можно изгибать, растягивать, морфировать или кристаллизовывать. Пользователи «Ооп!» смогут стирать границы между кирпичиками для создания «монолитной» конструкции.

«Ооп!»-конструкции можно хранить в памяти либо «разрушать» с помощью:

«Лос-Анджелес» — симулятор землетрясения;

«Пиро» — огонь и плавление;

«Руины» — симулятор обветшания: можно выбрать и симулировать X количество лет деструкции. Представьте, что ваше ранчо сгнивает в труху и покрывается кудзу или густым виноградником. Другая идея — «Наводнение».

«Большая нога» — симулятор старшего брата: пинком разрушает постройки на биты.

«Террор!» — бомба взрывается либо внутри, либо вблизи конструкции.

По мере взросления поколения «Лего» (и по мере того, как продукт «Ооп!» неизменно будет становиться более изощренным) «Ооп!» станет могущественным инструментом моделирования реального мира, которым будут пользоваться ученые, аниматоры, подрядчики и архитекторы. Дизайн «Объектно-ориентированного программирования» даст владельцам патента огромную маневренность в разработке перекрестно-платформных добавочных программных обеспечений.

Постройте любую придуманную вами Вселенную с помощью…

«Ооп!»

От предложения Майкла все чувствовали себя сюрреально.

На закате мы собрались в гостиной, выключили спортивный канал, вскрыли две упаковки дров для камина и стали пережевывать сведения Майкла, в то время как Мишка жевал коробку от «Виндоуз Эн-Ти». Ощущение было, как на картинах Магритта.

Мы еще немного поговорили, но основная идея была ясна. Как сказал Эйб:

— Это виртуальное «Лего», трехмерная моделирующая система с практически неограниченным будущим потенциалом.

— «Ооп!» звучит слишком занятно, чтобы противиться, прямо как БЕСПЛАТНЫЕ СЕМЕНА ДЛЯ ПТИЦ в старом мультике «Дорожные бегуны», — сказал Баг.

Сьюзан сказала:

— Может быть, «Ооп!» — это Морские Обезьяны. Может, оно только выглядит привлекательно, а в конце по прибытии окажется горьким, жестоким разочарованием.

— Сомневаюсь, — сказал Эйб. — Майкл гений. Мы все это знаем. Кроме того, ИИТ звучит круто.

— Только подумайте, — сказала Карла, — «Лего» можно преобразовать во что угодно, в двух или трех измерениях. Есть вероятность, что продукт станет универсальным стандартом для трехмерного моделирования.

Мы молча кивнули.

И больше этот вопрос не обсуждали. Просто смотрели на огонь и думали.

Мама звонила. Она учится плавать баттерфляем — это в шестьдесят-то лет!

Карла продолжила рассуждения о телах — своей страсти — примерно за час до того, как уснула, а я, как обычно, остался бодрым, ни в одном глазу.

— В юности, — говорила она, — я прошла такую фазу, когда хотела быть машиной. Мне кажется, это одна из нормальных фаз, через которые сейчас проходят молодые люди, — так же как и фаза «Властелина колец» или фаза Эйн Рэнд. Я действительно не хотела быть человеком из плоти и крови; я хотела быть «точной технологией» — как лос-анджелесский человек; я слушала «Крафтверк» и «Машины» Гари Ньюмана.

Задумчивая пауза.

— О Дэн, у тебя сводит ногу? Дай-ка я все поправлю… Вставьте здесь массаж ноги.

— Это было лет десять назад, много времени прошло с тех пор, когда я мечтала стать машиной. А четыре года назад, когда я гостила у своих родителей в Макминвилле, я вдруг снова впала в мечту о человеке-машине.

Был жаркий летний день, солнце светило очень ярко, я гуляла в семейных яблочных садах и развивала раздвоение личности, как вдруг меня пронзила острая головная боль и затошнило. Я вошла в дом и спустилась в подвал, чтобы охладиться, но меня вырвало на цементный пол у самого умывальника и сушилки. Я потеряла чувствительность в левой руке, а потом и вовсе отрубилась и пролежала на куче белья целых три часа. Отец жутко переполошился и повез меня в город, где мы провели обследование мозга, чтобы обнаружить повреждения от удара, сгустки или что-то в этом роде.

В меня вставили всевозможные изотопы, и я на самом деле оказалась частью системы «тело-машина», стала телесно радиоактивной, а в сканирующий аппарат вставили что-то наподобие уранового стержня. Я помню, как говорила себе: «Так вот какое чувство — быть машиной». Смерть скорее была мне любопытна, чем страшна; я радовалась, что перестала быть человеком на несколько коротких минут.

— Так нашли сгусток в крови?

— Нет. Обыкновенный солнечный удар. И ощущение себя машиной тоже быстро улетучилось. Но весь этот инцидент привел меня к решению познать свое тело без промедления. Вот, — сказала она, царапая нежную кожу внутренней стороны моих рук своими ногтями, тем самым вызывая во мне приступы восторга, — как тебе это?

— Глрммф.

— Я так и думала. У людей, выполняющих однообразную работу на клавиатуре, повышенно эрогенными обычно бывают предплечья и внутренняя сторона рук. Теперь ты меня поцарапай.

Я так и сделал, потом мы царапали предплечья друг друга одновременно, и у меня возникло такое чувство, что нас обоих показывают в документальном фильме о спаривании животных африканских саванн.

— Конечно, — сказала она, — тебе придется всему этому научиться и отплачивать мне взаимностью.

— «Тело 101» — запиши меня прямо сейчас.

Я вдруг понял, что завидую тому, как Карла умеет прямо говорить обо всем, что у нее на уме. Она бесстрашна, исследует все свои теории и неврозы с полным убеждением, что самопознание покажет выход. Чем больше я это замечаю, тем больше восхищаюсь.

Мы помиловались какое-то время, а потом она сказала:

— Помню, когда я была маленькой, нам в школе говорили, будто наши тела могут дать столько углерода, что хватит на 2000 карандашей, и кальция на 30 кусочков мела, а также железа на один гвоздь. Как странно сообщать детям такие сведения. Надо было говорить, что наши тела могут превратиться в алмазы, кубки вина, чашки чая и воздушные шарики.

— И дискеты, — добавил я.

Вопрос: Если бы тебя было двое, который из них одержал бы верх?

Джефферсоновский индивидуализм

Жертва

неудачник

Победитель

вор

http://www.city.palo-alto.ca/

«Лексус».сотовыйтелефон.транспорт

Мое телосложение было модным в прошлом году.

Мы не можем больше создавать

ощущение эры… эпохи,

будучи сконцентрированными

на одной временной точке.

Среда

Днем Баг поразглагольствовал немного насчет «Лего», в то время как мы ели печенье «Маранта» и прыгали на батуте. Воздух был таким холодным, что было видно наше дыхание. По причине «дня прачечной» все мы оделись в лохмотья и выглядели как выстроенные в ряд чучела. Почему же мы так безнадежно пренебрежительно относимся к своим телам?

Баг сказал:

— Знаете, что меня ужасно угнетает? Что сегодняшние дети совершенно не используют воображение, когда играют в «Лего». Предположим, купили вам набор «Лего»-машины — в былые времена вы бы открыли коробку, высыпали на пол шестьдесят деталек, из которых, если собрать их, получится машинка. Теперь же открываешь коробку, а из нее появляется целая при-блин-готовленная машина, собранная целиком. Вот это головоломка! Настоящая проверка для вашего воображения. Полное надувательство!

Я вспомнил о собственных подозрениях насчет «Лего».

— В детстве, когда я строил дом из «Лего», он обязательно должен был быть одного цвета. Я, бывало, играл в «Лего» с Яном Болом, который жил в конце улицы в Беллингеме. Так вот, он строил свои дома из кирпичей того цвета, которые подвернулись под руку. Можете себе представить, что за код написал бы такой человек, как он?

— Я строил из разных цветов… — сказал Баг.

— Да что я вообще знаю? — пробурчал я, пожалев о сказанном.

Тут в разговор вступила Карла:

— У моего друга Брэдли была огромная коллекция «Лего», и я всячески ухищрялась, врала и сбегала, лишь бы попасть к нему в дом и поиграть с ней. Затем однажды мама Брэдли высыпала весь его «Лего» в ванну, чтобы помыть. Прежним он уже не был — заболел, что ли: вонял, словно вода внутри пупырышек пластиковых кубиков превращалась в брынзу. Наверное, воспоминания Брэдли о «Лего» сильно отличаются от моих.