Andrew Лебедев - Скотство и чуть чуть о плохих грузинах Страница 15

Однако, племянники Зураба Ахметовича – Магомед, Тимур, Аслан и Аджинджал, делом доказали, что единыжды взяв у дяди два чемодана денег и купив на Москве какого-то режиссера, продюсера и нескольких администраторов с телевидения, через год не только вернули Зурабу Ахметовичу три чемодана денег, но и принялись его убеждать, что времена водки, разливаемой в долине реки Курмакчи близ родового тейпового села Армат, давно прошли, и что вкладываться надо в безопасные и нетрудоемкие технологии. Дядя согласился с племянниками и дал им еще четыре чемодана денег кредита.

– Когда на эту вашу чудо-ведущую можно будет поглядеть? – перебирая четки, спросил Зураб Ахметович.

– В понедельник утром приезжает, дядя, – вежливо с подчеркнутым почтением опустив взгляд, ответил Магомед.

– Хорошо, – продолжая перебирать четки, кивнул дядя, – как привезете ее, как устроите на квартире, привезите ее в мой офис, я на нее посмотрю.

Алиска разминулась с Лагутиным где-то на траверсе Бологого.

Пулковскими авиалиниями или Трансаэро Алиска не полетела из-за того, что с нею было много чемоданов лифчиков, стрингов и прочих очень нужных ей на Москве вещей.

Раньше, в прежние грузинские времена такими событиями, как переезд, занимались Гоги и его братья. Однако ее опасения, что после расставания с Гоги, отъезд из Питера будет для нее хлопотным мероприятием, развеялись в один миг, когда назвавшись Володиными администраторами, на оставляемую ею квартиру за ней приехали молодые темноволосые ребята. Они отнесли вниз ее чемоданы, погрузили их в два джипа и посадив саму хозяйку в большой черный лимузин, сказали, чтобы она ничего не боялась, потому что отныне, она под охраной очень серьезных и уважаемых на Москве людей.

– Людей Володи Брэма? – поинтересовалась Алиса.

– Володя Брэм тоже наш человек, – как-то неопределенно ответили ее новые телохранители.

А вот Лагутин почему не полетел в Питер, а поехал поездом? А потому что вдруг что-то забоялся он летать, да и врачи ему в эту неделю пить не рекомендовали, а полет "на сухую", очень нервный полет, поэтому – лучше уж поездом.

Так что, разминулись Алиса с Лагутиным. Разминулись где-то на траверсе Бологого.

В Питер Лагутин поехал по наколке, данной ему Володей Брэмом.

– Колись, ты шоу обалденное втихаря задумал, – повстречав конкурента в баре гостиницы Балчуг, Лагутин насел на Брэма, едва буквально не навалившись на того пузом, – признавайся, несчастный конкурент, что задумал? Мне все известно, мне Погребалко в Думе все про тебя и про своего генерального спонсора от Мадам Лоранц рассказал.

– Ну, так если все рассказал, так что ты тогда на меня тогда пузом наваливаешься? – отмахивался Володя, – вот тоже, трепло этот Погребалко, ведь это же корпоративный технологический секрет фирмы, надо на него штраф…

– Ты не про него и про его штраф думай, – сердито выговаривал коллеге Лагутин, – ты думай, как мне должок отдать за прошлогодний твой прокол, который я тебе помог замять, забыл?

Нет, Брэм не забыл.

И правда, случился в прошлом году прокол в Володиной команде, потеряли его ребята отснятый материал, причем потеряли как-то очень глупо, не успев перегнать его по спутнику в Останкино. А материал был сверх-важный литерного значения, о зарубежном вояже первых лиц государства.

Что это было? Диверсия врагов государства? Небрежность Володиных ребят? Или козни конкурентов? Тогда разбираться было некогда, а потом как-то это дело замяли, потому как в Володиной команде, та бригада журналистов, что материал потеряла – тоже не из простых была, а из очень блатных, кого тоже наказывать и на кого сильно давить не след.

Но, вобщем, действительно, выручил тогда Брэма Лагутин, дал ему копии материалов, отснятых его бригадой журналистов, спас телеканал от позора и от разборок со Старой площадью. И вот как раз тогда, Володя и поклялся Лагутину, что про долг свой будет помнить всегда.

– Ну так что? Помнишь про должок? – отступая на пол-шага назад, ехидно спросил Лагутин, – расскажешь мне все по честноку?

Вобщем, Брэм не только все Лагутину рассказал, но и наколку дал, – пошли, мол в Питер своих продюсеров, пускай поглядят там одного чудика в клубе "Непристойный Максим", мы его хотели сами себе взять, но упрячь коня вместе с трепетной ланью нам никак не можно.

– Насколько я понял, – сказал Лагутин, – трепетная лань, это ваша финская ведущая, а мне вы втюхиваете коня в пальто?

– Это хороший, это стоящий конь, – успокоил сердитого коллегу Володя, – он матом ругается, он анекдоты рассказывает, он прекрасный ведущий интеллигентной Питерско-Ленинградской школы.

– Ну, гляди у меня, если обманешь! – пригрозил Лагутин Брэму и сам поехал в Питер глядеть на ругающегося матом коня в пальто.

Глава пятая

Если театр начинается с вешалки, то клуб начинается с фэйс-контроля.

Фэйс-контроль клуба "Максим", это начальник службы безопасности Петя Огурцов и два его бойца – чемпион 1995 года по боям без правил Валид Бароев и ветеран спецназа внешней разведки Северной Кореи – Ким Дон Ким, или как его еще тут кликали, – "Ким два раза". Кликали его так не только потому что имя Ким повторялось у него еще и фамилией Ким, а потому что Ким Дон Ким, когда наставала пора бесплатного обеда и бесплатного позднего ужина, положенного работникам клуба, всегда ел две порции… Потому и два раза Ким.

Сева Карпов не поскупился на охрану. Сева по опыту своей первой жены знал, что стоит сэкономить на безопасности, как можешь запросто понести убытки, сравнимые с пожаром. Первая жена Севы – Алла в веселые девяностые годы владела злачным заведением на Ваське (то есть, на Васильевском острове), и от нее Сева слыхал, как случались порою в кабаках той поры настоящие битвы заезжей подгулявшей братвы, причинявшими интерьеру заведений, равно как и экстерьеру и здоровью их работников, ущербы, сравнимые с кишиневскими и одесскими погромами начала прошлого века.

А теперь, когда в ремонт и отделку клуба вложены миллионы, когда одних только аудио и светотехники от модного германецкого ди-джея было выставлено на двести тысяч евро, любая потасовка, или не дай Бог перестрелка, могла обернуться огромными убытками. Так что, на привратников Сева денег жалеть не стал, и отныне, каждый входящий в "Максим Деголяс" сперва являлся под колкие остренькие очи стоявшего подле магнитной рамки металлоискателя Валида Бароева, чьи мастодонтного размера мышцы плеч невозможно было скрыть даже под стройнящим его черным костюмом.

Вообще, клуб начинался с парковки.

Напротив главного входа в клуб усилиями долгих хлопот Севы в местном муниципалитете и благодаря немереным взяткам, данным в районной управе, раскинулась обширная, обозреваемая недреманным оптическим оком видеокамер – стоянка, на которой вип-члены клуба завсегда могли запарковать свои Мерседесы и майбахи. Здесь же стоял взятый Севой в лизинг длинный лимузин с буквами "М и Д", а также парковались "бэхи" Пети Огурцова и его цепных бультерьеров.

Вообще, для того, чтобы избежать унизительной процедуры "дресс-код-фэйс-контроля", нормальные люди покупали членскую клубную карточку, потому как по пятницам и по субботам, когда в "Максиме" помимо супер-гипер модных ди-джеев вживую и под полу-фанеру пели и приплясывали самые популярные звезды обеих столиц, типа Мити Красивого и Маши Краснопуповой, у входа в клуб, случалось что и скапливался народ.

Не поскупился Сева и на бармена.

Как-то побывав в Гамбурге, в баре "Моргенштерн" Сева увидал настоящее шоу с подкидыванием бокалов и бутылок, с наливанием и взбалтыванием коктейлей из-за спины, с вращением бутылок, которые с такой скоростью вертелись в неумолимо быстрых пальцах бармена, что эти бутылки джони вокера и текилы голден-мексикана превращались в два пропеллерных круга, какие бывают разве что у двухмоторного бомбардировщика.

Сева поспрашивал, покумекал, сколько такое шоу стоит, и нашел подобного человека у себя на родине, взяв нынешнего своего бармена из московского циркового училища.

– Легче жонглёра научить стаканы протирать, чем буфетчика выдрессировать бутылками жонглировать, – назидательно потом и с хвастовством говорил Сева.

Бывшему студенту циркового училища дали псевдоним "герр Бисмарк", навесили ему на белоснежную рубашку соответствующий бадж и научили его нескольким немецким фразам, вроде, – "айн момент, фройляйн, дайне фляш битте, гутен шнапс тринкен, майне херрен".

Так или иначе, Вася Гуткин по прозвищу Герр Бисмарк, устраивал теперь за стойкой настоящие бар-экшн-шоу, не хуже, чем на международных конкурсах стоечных бар-тендеров где-нибудь там в Майами или в Лас-Вегасе, а обошелся он Севе Карпову вдесятеро раз дешевле, чем если бы Сева перекупил бы этого чудо-бармэна из Гамбурга или из Варшавы.