Владислав Вишневский - Время «Ч» или хроника сбитого предпринимателя Страница 15

— Галочка Григорьевна, так они же все старые! — удивлялась Алла Сергеевна, как на таких можно учиться. — Я же помню!

— Так других-то вообще нету, ещё и в таком количестве. А по одному-то человеку как учить? Да и доценты сказали, ничего страшного, принцип везде один. Так вот, я и говорю, договорился он с арендой, потом нашёл хороших преподавателей в институте Народного хозяйства, на кафедре программирования и вычислительной техники. Два доцента и согласились — муж с женой. И всё! А, ну да… Дали ещё объявление в газету перед этим. Это конечно, и… Слушай, как начали люди звонить-трезвонить! — улыбается Галина Григорьевна. — Я-то думала вообще никто не позвонит. Ага! А тут, такое началось… Звонят и звонят, звонят и звонят… Их-то, предпринимателей, почти всё время на месте нету, так я за них и отвечала в основном, я и объясняла… Они мне на бумажке всё об этих курсах написали, а я и… Да! Смех один, Аля!.. Тех желающих когда я записывала, когда они сами. Потом студенты ещё и деньги понесли, слушатели-то эти, Аля, представляешь! О-о-о… Мелкие деньги, да так много получилось! Я их в стол складываю, бумажки эти, сейфа-то ещё у них нету, не купили ещё, кстати, должны счёт завтра принести, я и настояла. Короче, Аля, деньги складываю в стол, а сама боюсь, трясусь вся, вдруг, думаю, грабители какие налетят, ага! С кассой-то я давно не работала. Дрожу сижу, спасу нет! А сама, как тот кассир Вотруба, считаю, квитанции выписываю, в журнал заношу. Прямо конвейер какой.

— Ну, навар-то ничего хоть у них получился? Стоило огород-то городить?

— Стоило-стоило, конечно, стоило. Разница — они её «дельтой» по-современному называют, получилась хорошей.

— И сколько там?

— Ну, сколько-нисколько, Аля, а коммерческая тайна это. Я ведь и подписку у них дала о неразглашении коммерческой информации… Да, настоящую!.. Представляешь, куда я попала? Строго, как в органах!

— Ой, Галочка Георгиевна, а мне ты сейчас что рассказываешь, не коммерческую ли тайну?

— Я?! А и верно… — всплеснула руками Галина Георгиевна, и женщины весело расхохотались. — Ой, обмишулилась я на старости лет, — вытирая слёзы, хохочет главный бухгалтер, — прямо под шпионскую статью. Всё, Алька, упекут теперь меня твои коммерсанты-предприниматели за болтливый мой язык лет на сто, не меньше. Ты уж меня, Аля, не выдавай, ладно. Я ж по дружески, свои ведь, а!

— Да я что… конечно, не выдам, — обнимая подругу, смеётся Алла Сергеевна. — А то и меня ещё за соучастие привлекут… Они же ушлые сейчас, законы ох, как изучают.

— Ага! Изучают. Да… — отсмеявшись, закончила рассказ Галина Георгиевна. — Потом разбивали слушателей на группы, согласовывали дни, время, ну и всё такое прочее… И всё у них получилось. Нет, молодцы-молодцы, это точно! Главное, не скучно с ними. Не как у нас в Госбанке. Ага.

— Ну, я ж тебе говорила. Я ж зря не посоветую.

— Да, спасибо, тебе, Аля. Может и наладится ещё всё… Сейчас, представляешь, у самих никакого штатного расписания, а будут брать юриста. Юристку какую-то. Тоже с Нархоза. С кафедры…

— Ты смотри, правильно ставят дело.

— И я говорю. Только я тот компьютер не освою, не осилю. Поздно мне уже.

— Да ты что, Галочка Григорьевна, там же всё просто.

— Какой просто! Это ж не письмо написать или факс какой… Ты-то сама, можешь?

— Ну, я! Я… отчёты если просмотреть… А что? Да и зачем мне, у меня же штат! А надо будет, всё освою.

— Ну вот, а я нет. Так что, Аля, хоть и жалко ребят бросать, а… придётся потом искать другую работу.

Вместе с приходом весны, волна предпринимательства огромным половодьем разлилась в людской среде, вошла, затопила все сферы жизни и города, и всего края. Впереди перестроечного движения были самые активные люди. Они, в большинстве, побросав даже свои трудовые книжки на прежних госпредприятиях, как пережиток прошлой системы, бросились создавать кто маленькие — семейные предприятия, кто объединившись с себе подобными товарищами, в большие, укрупнённые.

Руководители среднего и низшего звена старой партийно-административной системы были в панике. Не приученные к принятию самостоятельных решений, тем более что-либо новое создавать, были в шоке, не могли оправиться от удара, не представляли, что делать, как жить дальше. Управленческой власти у них в руках уже не было, рабочих в производственных коллективах тоже, ни планов тебе, ни руководящих директив… Свои должности, в большинстве, пришлось уступить если не своим замам, то уж замам своих замов это точно. Кто не смог явочным порядком доказать своим коллективам что он, директор, на их стороне, на стороне демократов, и не стал говорить их языком, тем пришлось уйти в тень. Как с сарказмом шутили — в подполье. Таких «подпольщиков» оказалось много.

Основные (бывшие) — работники высшего партаппарата города и края — получили негласные должности и стали называться советниками президентов… например, во вновь открывшихся коммерческих банках. А их в городе расплодилось, как грибов в лесу после дождя. Туда, в эти банки, сразу же и срочно, были — гласно и негласно — переведены все денежные счета ведущих промышленных и непромышленных предприятий города и края. Часть руководителей, ниже уровнем, третьи секретари, инструкторы, и весь, так сказать край-, гор-, рай— ВЛКСМ, конечно, рассосались по кабинетам исполнительной власти города и края. Часть из них, кому места в кабинетах нехватило, ушли в срочно созданные коммерческие и не коммерческие фонды… заняв там ключевые посты, часто и теневые. Другие, на правах соучредителей, вошли в совместные предприятия с японским, корейским, китайским, американским капиталами… Тут без разницы. Главное, в «обойме» остаться.

Нет, телефон, радио, почту, управление железной дороги, военный округ, закрытые предприятия, свергнутые партийно-советские системы, конечно же, не отдали демократам. Ни в коем случае! Спецрежим помог и КГБ. Не допустили. Но производственные предприятия встали. Главным образом, оборонные… а уж все прочие, тем более.

Мгновенно оборвались нити смежных поставок, прервалось государственное финансирование, остановилась отгрузка произведённой продукции… иссякли деньги на выплату зарплаты. Государственные предприятия остановились. Все в долгах, все на картотеках. В цехах, кто заходил, непривычно гулко и смертельно пусто. Рабочие места захламлены, на территориях полнейший беспорядок, самовольщина!.. Разор, тихий ужас и запустение! Но, рабочие радуются, им эта вольница всласть. Бывшие сотрудники, ИТР, в глаза своему бывшему руководству усмехаются, ехидничают — ну что, докомандовались, партократчики! И родственники, где тихо, где громко сочувствуют, у коллег поджилки трясутся. «А что если народ действительно возьмётся судить бывших руководителей предприятий и государства!» За что судить? Ха, да в любом завкоме, профкоме и прокуратуре, оснований можно найти больше, чем нужно. Было бы желание. А оно было. И слышно это — по громким и злым выступлениям, и видно — по блеску глаз. Только дай срок!

А что же предприниматели, что ж демократы?.. А вот тут всё в порядке. Тут всё в кайф. Поле деятельности предпринимателю открылось безмерное, сферы деятельности — какие хочешь, только создавай, только не ленись, только не теряйся. И они не терялись.

Ежедневно создавались и регистрировались всё новые и новые газеты, журналы, телеканалы, продовольственные и промышленные магазины, склады, торговые базы, кафе, бары, рестораны и ресторанчики, разные пошивочные и ремонтные мастерские, юридические конторы, парикмахерские… Даже Биржа… Возник шквал активной жизни. За всю историю советской власти такого не было. Кроме, может, периода НЭПа, как пишут. Но тем, советским историкам, мы уже не доверяем, и, коли в том периоде мы не жили, значит, не знаем правду доподлинно. Мы знаем этот период, в котором сейчас живём и дышим. И он нам нравится. Да, именно, нравится. Потому что свежий воздух, свежее веяние… Перестройка!

— А-а-а, Александр Михайлович! Здравствуйте, здравствуйте! В гости к нам? Заходите, заходите… — радостно приветствует Александр Александрович Сташевский, важного гостя из аппарата крайисполкома, в своём кабинете. Кабинет — одна большая просторная комната, на всех сотрудников новой фирмы. Четыре стола, стулья, вешалка, на столах телефоны, два компьютера, за работой четверо сотрудников. В кабинете солнечно, чисто, пахнет духами, чуть веет кофе, и… деловой атмосферой. «Ты смотри, они работают?!» — говорит прищуренный, изучающий, больше удивлённый взгляд гостя Александра Михайловича Христенко.

— Да вот, думаю, дай-ка зайду, посмотрю, как вы тут устроились, нормально, нет? Как с жалобами, может, что надо, или кто обижает, нет?

— Какие жалобы, что вы, Александр Михайлович, всё отлично. Чай, кофе?

— Ух, ты… чай, кофе! Нет, пожалуй, я люблю только коньячок… — хихикает гость, и замечает. — Шучу, шучу! Нет, я вижу, действительно хорошо у вас. Мне нравится. — Заметив, что все сотрудники прервали работу и рассматривают его, замахал руками. — Извините, извините… Работайте, пожалуйста, господа, работайте, я на секунду… Александр Александрович, ничего если я вас на пару минут от дела оторву, а?