Владимир Спектр - Наезд Страница 15

– Сергей Степаныч, – Коля не выдержал столь долгого и утомительного вступления, – мы с вашим предшественником всегда хорошо ладили. У нас тут один вопросик есть, позволите?

– Конечно-конечно, – своими ужасными кургузыми ручонками этот вандал схватил (о, ужас!) мою пачку и выскреб, сразу показавшуюся нелепой, сигаретину.

– Во-первых, нам бы двадцать – тридцать мест под установку щитов получить? – Коля допил свой бокал и сделал официанту жест наполнить снова.

Цветинский проследил за официантом. Помолчал. Затушил едва прикуренную сигарету.

– Разветь это возможно? – произнес он раздумчиво, как бы спрашивая сам себя. – В столице и так, значить, перенасыщенность рекламными поверхностями.

– Это точно, – поддержал его я, – но ведь кое-что можно найти?

Я точно знал, что это назначение Цветинский купил. Не ясно только, кто за ним стоял. Вряд ли у мелкого чиновника из Саратова имелась необходимая сумма. Если его проспонсировало некое рекламное агентство, мы в пролете. Все места отойдут им. Только если это не дружественное агентство. Или, если этого мудака не попытаться переподкупить. Вот только сумма сделки могла быть неслыханная.

– Не, – Цветинский со вкусом жахнул рюмку водки и закусил маслиной из тарелки моего компаньона. Коля с удивлением посмотрел на чиновника, но промолчал.

– Неужели нет никакой возможности? – Я не терял надежды.

– Не, – Цветинский, не дожидаясь официанта, налил себе вторую. Его на удивление нескладная фигура, общая неряшливость и ужасная манера разговаривать вызывали отвращение.

С ненавистью глядя в его ничего не выражающие глаза, я сказал:

– Мы же отблагодарим, каждый труд нуждается в поощрении.

Цветинский снова выпил и на этот раз закусил только принесенной пиццей. Весь этот процесс вызвал у меня необъяснимую тошноту. Я отодвинул в сторону недоеденную ветчину и одобряюще улыбнулся чиновнику. «Поезжай обратно, в колхоз, там тебе самое место», – подумал я.

– Знаете что, – Сергей Степанович с неприязнью отложил, даже скорее отбросил в сторону вилку с ножом и схватил пиццу руками, – вы, значить, съездите в фирму «Оникс», к Петру Вениаминовичу Шодину. Знаете такого?

– Конечно, это наш близкий друг… – Коля заказал еще одну бутылку вина. Я озабоченно посмотрел на своего друга. Лицо его порозовело. Движения стали более резвыми. Но в глазах появился какой-то недобрый лихорадочный блеск.

– Ну и хорошо, – Цветинский кивнул, – по всем вопросам с ним поговорите. Петр Вениаминович и я – считайте, одно лицо!

Все встало на свои места. Хитрый эфэсбешник Шодин купил себе карманного чиновника. С одной стороны, действительно хорошо, что это старый знакомый, – всегда можно договориться, с другой, зная Петра Вениаминовича, можно только предполагать о каких суммах пойдет речь. Этот старый крендель славился своей патологической жадностью. Говорят, он даже розы, выращиваемые в качестве хобби у своего коттеджа на Рублевке, поручил кому-то срезать и на местном рынке продавать. Чтобы зазря не пропадали.

Мы вышли из ресторана и распрощались с саратовским крестьянином. Его хитрая смуглая физиономия светилась самодовольством.

– Чего он сияет-то? – шепнул я на ухо Казаку. Тот пожал плечами.

– В Москву, значить, перебрался, – вдруг пояснил свое состояние сам Цветинский.

Меня передернуло. Сколько еще таких вот хитрых мужичков с черноземом под незнающими маникюра ногтями и несвежим нижним бельем вольются в наш бедный столичный кондоминиум? Они привезут своих добротелых жен, будут плодиться, расселяясь и захватывая все больше и больше пространства. Скоро уже не останется ни одного места в городе, куда можно будет придти, не боясь нос к носу столкнуться с провинциальностью.

Жизнь в Москве похожа на жизнь в любом крупном мегаполисе. Плотно упакованные будни. Встречи, планинги, обеды, кофе-брейки и переговоры. Анализ бизнес-планов. Сводящие с ума пробки на Садовом кольце и бульварах. Невнятная, булькающая, пропадающая мобильная связь. Вечер пятницы. Желание скрыться, исчезнуть, раствориться, хотя бы на пару дней. Безвольное движение по всем известным местам. Гордое преодоление фэйс-контроля в «Шамбале», «Цепеллине» и паре совсем уж закрытых заведений. Preparty-кафе, afterparty-клубы. Знакомые лица. Тысячи знакомых лиц. Разговоры, которые не назовешь общением. Пара таблеток Armani, полтора грамма кокоса. Немного виски или рома с колой. Молодое упругое тело в твоей постели поутру. Вялые попытки извращенного секса. SMS-сообщения: «umirayu, lyublyu!»; «poedesh v Mio?»; «ochen' tebya ho…:)»; «tvoy nomer visvetilsya na moem telephone, kto ti?:)».

Да я и сам не знаю, кто же я на самом деле. Вроде все просто: тридцать лет, совладелец рекламной фирмы «Сити 2000», не самой последней в городе, разведен, сын, девять лет, проживает с бывшей женой в оставленной мною им трехкомнатной квартире на Юго-Западе.

Только во снах все по-другому. Зовут меня, может, так же, внешне похож, только в руках моих по большей части не ноутбук, не руль Mercedes'a и не свернутая в трубочку стодолларовая купюра. В моих руках оружие: «узи», М16 или наш «Калашников». В моих руках базука или граната. И самое главное… Я не одинок. Со мной команда, и все в ней друзья. Во снах я отчего-то верю в дружбу. Рядом любимая. Она не просто красива, образ ее довольно смутен и размыт. Главное, что я чувствую, знаю, она со мной. Не только телом, но и душой, не только в мгновенья оргазмических судорог, но и просто в обычное время. Мы вместе громим офисы корпоративных гигантов, пускаем кровь механическим тиранам, продавшим сердце за теплое место в комфортабельном стойле, поднимаем рабов на борьбу. Кто ты, любимая, где мне найти тебя? И опять, снова и снова, этот ебаный вопросительный знак «почему?».

Под утро, в ночь с субботы на воскресенье, в «Цепеллине» было малолюдно. Большинство тусовщиков слилось, кто под тяжестью ударных пятницы-субботы по домам, кто отрываться до конца на afterparty в каком-нибудь «Миксе». Я тоже собирался валить. Никак не мог решить, куда все же направиться: домой, в гости к знакомому дилеру немного разнюхаться или все в тот же пресловутый «Микс». В гардеробе, когда я получил свою изрядно мятую куртку Ferre Sports, выяснилось, что где-то в угаре я проебал ключи от квартиры. Запасные, конечно, хранились у родителей, но появляться перед ними в столь удолбанном состоянии в семь утра не стоило. Значит, точно не домой. Можно, конечно, в срочном порядке снять какую-нибудь телку и поехать к ней или, на худой конец, в отель. Я осмотрелся по сторонам. Прямо передо мной стояла очень красивая, высокая, коротко стриженная блондинка в норковом полушубке. Мы встретились глазами.

– У вас очень красивые очки, молодой человек, – сказала она.

– Это Gucci, – сказал я самодовольно, – спасибо.

– Вы водку пьете? – девушка улыбнулась.

«Так-так, – подумал я, – похоже, меня снимают. Ну, почему бы и нет? Интересно, какая у нее грудь?»

– Чего я только не пью, – ответил я, – а что?

– Да так… – она помолчала, все еще улыбаясь, и добавила довольно непринужденно, – меня Таней зовут. Мы тут с моей подругой и ее приятелем как раз собираемся поехать ко мне водку пить, догуливать. Не хотите составить компанию? Только не подумайте ничего такого…

И она вновь замолчала.

– Такого? – я сделал удивленное лицо.

– Я имею в виду, это же ничего не значит, просто я вас в гости приглашаю, обычно я так…

– …Никогда не поступаю, – продолжил я за нее, – конечно-конечно. Я ничего «такого» и не подумал. К тому же в моем состоянии не очень-то и думается.

– Вы пьяны?

– Как сказать. Скорее да, чем нет. Только один вопрос… – С чего это я решил задать этот вопрос, бывает же, делаешь что-то и только потом думаешь – зачем?

– Конечно.

– Как вы к евреям относитесь? Если вы националисты, я к вам не поеду.

– Какой странный молодой человек, – девушка покачала головой, скорее удивляясь, нежели не одобряя, – вообще-то мне лично все равно, какой человек национальности.

– Ну что ж, – я почему-то вздохнул, – поедем, хотя национальность национальности рознь, не поймите меня превратно.

Сколько себя помню, с самого детства у меня было много вредных привычек. Начиналось, конечно, все с малого, но, чем дольше я жил, тем больше их становилось. Некоторые из привычек перерастали в мании. Некоторые исчезали сами по себе. Некоторые оказывались настолько сильны, что вся борьба с ними сводилась лишь к восстановлению разрушенного ими же. Правда, процесс восстановления чаще всего протекал гораздо медленнее деструкции. Постепенно от личности остались обломки. Они тихонечко скользят по океану жизни. Шторма разбросали их.

Самая вредная из всех привычек – желание думать. Постоянно ковыряться в себе, задумываться о своем месте в этой ебаной жизни. Есть в ней периоды, когда думать противопоказано. Когда надо действовать, решительно и жестко. Или жестоко? Но и в эти моменты я склонен к размышлениям. И, что самое ужасное, в основном на отвлеченные темы.