Елена Черникова - Скажи это Богу Страница 15

- Ну-у... - обиженно протянула Алина. - Вы, уважаемый Василий Моисеевич, тоже очень крупно по этой части, не так ли? Вот, например, что у вас творится с головой? Вам кажется, если я не ошибаюсь, что на вас шапку надели, или шлем, или еще не важно что, однако это - звукомыслевидонепроницаемо. Вам не страшно?

Алина не могла бы объяснить никому, в том числе самой себе, откуда в ее воображении появилась эта самая шапка, но картинка - была.

- Что-то вы разговорились и неведомо что несете. - Профессор встал и демонстративной походкой подошел к большущему зеркалу в простенке между окнами. - Никаких головных уборов не вижу.

Он повернулся одним боком, другим, словно осматривая себя в деталях, сунул руки в карманы, однако Алина успела заметить, что руки его задрожали. Потому и спрятал руки в брюки.

- Понятно, что не видите. Это шапка-невидимка. Мне она приснилась. Прямо сейчас.

- Что-то я не понимаю... - Профессор вернулся в свое кресло. - Вы подсчитали ваши деньги, поняли, может быть, что остается маловато, и решили выкрутиться из нашего контракта самым примитивным способом: запугиванием, многозначительными недомолвками...

- ...перемолвками, - перебила Алина. - Я и так уже многовато сказала. Никаких недомолвок. Но если вы не поняли, повторяю: я хочу расстаться с вами по-хорошему. Одним клиентом больше, одним меньше - вам все равно, вы человек богатый. Должны же в ваших правилах бывать хотя бы редкие исключения!

- Нет.

- Почему?

- Не должны. Исключение опровергает правило.

- Тоже верно, - сочувственно подтвердила Алина. - Но я никому не скажу!

- Эта информация распространяется без слов. Думаю, вам это понятно. Даже если вы прямо здесь и сейчас умрете от счастья, получив мое согласие на разрыв контракта. Я не имею права рисковать репутацией моей фирмы, я в деле не один. У меня семья, партнеры и прочие завязанные на этот бизнес субъекты. Вы взаимодействуете с системой, а не со мной лично. Ничего не выйдет. Система сильнее вас, - отчеканил профессор.

- Спасибо за подсказку, - нежно улыбнулась ему Алина. - Теперь я знаю, как отделаться от вас...

- А чем же я вам так мешаю, неблагодарная вы женщина? - поинтересовался профессор.

- Никакая система не имеет права на художника.

- Вот сказала! Вот уж ляпнула так ляпнула! Да большинство так называемых художников только и мечтают встроиться в какую-нибудь систему, уж поверьте моему многостороннему, многолетнему, изобильному опыту. - Профессор искренне обрадовался слабой, с его точки зрения, аргументации собеседницы. - И позвольте напомнить вам, что явились вы сама лично и добровольно.

- Я явилась к человеку и врачу. А вы, оказывается, система. Не подходит.

- Но вы же согласились с условиями системы под названием издательство, которое терпеливо ждет, когда же вы выполните условия договора!

- Если я не выполню условия издательства, я погорю один раз. Но издательство не собирается получать с меня дань пожизненно и посмертно. В худшем случае - обо мне просто забудут. А вы собираетесь передать финансовую память обо мне всем вашим наследникам. А также моим. И не только финансовую...

- А какую же еще? - встрепенулся профессор.

- Вот именно, доктор. Деньги - очень мощный энергоноситель. Может, мне объяснить вам, что передача денег по наследству - не только социально-юридический акт, а имеет куда более серьезную подоплеку? Может, вы не знали, что вместе с материальным наследством в семье остается мощная энергия? Или вы хотите, чтобы я своими руками лишила свой род жизненной энергии - во имя вашего рода?

- Мистика, причем доморощенная. - Профессор всем видом выражал презрение к бредням бабы, начитавшейся популярной эзотерики. - Чушь. Вы просто не понимаете, как отлажены наши механизмы. Вам не преодолеть моих адвокатов.

- И не собираюсь. Я с ними и не знакома.

- Доиграетесь - познакомитесь. - В тоне и манерах профессора оставалось все меньше и меньше лоска.

- Доктор, а что это мы именно сегодня, после самого коротенького и невинного из представленных вам моих сочинений так долго и содержательно беседуем? - Алина выбралась из кресла. - У вас какие-то особые отношения с Иисусом?

- Не ваше дело, - вежливо ответил профессор, выписывая счет.

- И то правда, - вежливо согласилась Алина и вы?шла из кабинета.

Утраченная иллюзия

Вот и настал тот час, ради которого доктор Василий Моисеевич в свое время потратил столько денег и душевных сил, возрождая к удивительной жизни слепоглухонемого подкидыша.

Высокая златокудрая зеленоглазка, названная Тимой, с отрочества оказывала своему благодетелю мелкие ясновидческие услуги. Она не умела читать чужих мыслей, но она была идеальным подслушивающим и подсматривающим устройством, поскольку видела мозгом. Ее огромные, чистого изумрудного цвета глаза в опушке из длиннющих темно-пепельных ресниц были отвлекающей декорацией. Никто, беседуя с прелестным стройным созданием в приемной у профессора, не мог даже заподозрить, что девушка без усилий видит, как посетитель нерв?но сжимает в кармане синюшный носовой платок, распухший от выделений отчаяния. Любой думал, что два внимательных лучистых изумруда просто вежливы.

Вот и настал тот час, которого доктор боялся больше всего. И сейчас ему придется пойти к Тиме и сделать вид, что его не?ожиданная просьба - это только служебное поручение. И сделать так, чтобы Тима ни в коем случае не догадалась, что это не просьба и не поручение, а мольба и стон...

Планировка и дизайн докторской приемной были оригинальны: вместо обычного секретарского стола - стойка с фруктами в больших вазах, вода в серебряных чашках. Вместо окон - картины с видами безмятежных лазурных морей или морские аквариумы с живыми кораллами, акулами, скатами... Вдоль стен - длинные велюровые диваны с удобными спинками. Пробковый пол. На потолке - венецианская штукатурка с ее милой тяп-ляп-небрежной фактурой: почти все посетители знали стоимость этого уюта.

Из невидимых отверстий доносились далекие звуки прибоя и легчайшие ароматы волны.

Посетитель попадал сюда на специальном лифте.

Тима незримо пребывала в соседней комнате, спрятанной за самой большой мариной. Она, как вы помните, не нуждалась в обычном зрении, чтобы разглядеть визитера. Иногда профессор по селектору просил ее выйти к посетителю, чтобы неподвижным светом ее зеленых глаз дополнить и усилить мягкое впечатление от звуков, запахов и картин. Тима появлялась неизменно за спиной гостя, говорила о пустяках, и тот быстро взлетал к седьмому небу: вид и голос ангела безотказно действовали на любого и любую.

Представить себе, что от рождения у этого ангела не было никакого голоса и что слова собеседника она разбирает по губам, да еще не глазами, а внутренним, мозговым зрением, - этого никто и никогда не мог заподо?зрить.

Встретиться с Тимой где-либо еще или здесь же, но случайно, - тоже было невозможно: все входы-выходы, все маршруты всех членов профессорского коллектива были обусловлены уникальным расположением комнат и переходов. Каждому - свое. И жене доктора, и ассистентам, и особенно Тиме было не то чтобы предписано ходить по раз и навсегда проложенным дорожкам, а просто не было вариантов свернуть.

И никому не разрешалось самовольно обращаться к Тиме. Собственно, только жена профессора и знала ее имя. Та самая сиделка, что выхаживала младенца в глухой сказочной деревне, была жена профессора, и только она знала правду о необыкновенных способностях девочки.

Жена была тоже по-своему необыкновенной. Обожая своего загадочного мужа, она обожала все, что было его, от него, и никогда не перечила, даже если чего-то не понимала. Когда он на много лет запер ее в деревне с грудным подкидышем, женщина и словом не обмолвилась, хотя у нее был свой двухлетний мальчик, которого муж за крупные деньги поручил заботе хороших, но совершенно посторонних людей.

Чужая, слепоглухонемая, с очень странной историей - и неизвестной предысторией - ему гораздо важнее собственного сына, совершенно здорового, нормального и вполне обычного! Но молодая мать без разговоров пошла на эту перемену обстоятельств. Иногда родного мальчика привозили к ней в деревню - подышать свежей природой, побегать на тщательно охраняемом просторе - и увозили в город для дальнейшего воспитания и обучения в очень хороших, частных условиях пансиона.

А когда Тима подросла, профессор вернул ее и свою жену в город; деревню разобрал до бревнышка, построил там коттеджный городок и стал получать прекрасный доход. И ни одна душа на свете, окажись она в этой мест?ности непостижимым случаем дважды - в разные годы, никогда не узнала бы в нынешнем фонтанно-бассейново-фазанном оазисе ту старинную ромашковую деревню, где происходило волшебное исцеление Тимы. А старички, единственные посторонние свидетели чуда, давно и счаст?ливо померли от естественной глубочайшей старости.

И вот настал тот черный час, когда Тима по-настоящему понадобилась профессору. Не по мелочам - вроде считывания на любом расстоянии чужих документов, деталей жизни клиентов и прочих утаиваемых ими от профессора моментов.