Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики Страница 16

Знакомство с Фаиной. Сухумские трофеи. Поражение Минаса

Вот этой конкретной девушкой, вернее девочкой, стала моя соседка Фаина. Её родители - отец Эмиль (Миля) и мать Зина с дочкой и малолетним сыном поселились недавно в нашем доме этажом ниже нашего, и их комната была точно под моей. В 1954 году весной, Фаина, тогда 12-летняя девочка, нанесла свой первый визит к нам в квартиру.

Звонок, я открываю дверь и вижу на пороге ангелочка - толстая золотая коса с бантом, голубые глаза, брови вразлёт, пухлые розовые губки, слегка смуглая персиковая кожа. - Я знакомлюсь со всеми соседями! - объявила девочка-ангелочек, - меня зовут Фаина, мы недавно поселились у вас в доме, - девочка, не ожидая приглашения, вошла на веранду. Я стоял, как истукан у дверей не в силах пошевелиться - настолько поразил меня облик этой девочки. Она, как будто, вошла не в двери, а прямо в мой организм, захватив его сразу как сонм болезнетворных микробов. Вот, оказывается, что называется 'любовью с первого взгляда'! Болезнетворные микробы поразили в первую очередь мои ноги - я лишился возможности свободно передвигаться. Ноги не сгибались в коленях, одеревенели, и я отошёл от двери как на ходулях.

Из комнаты вышла бабушка, приветливо встретила Фаину:

- Нурик, смотри, какая красивая девочка пришла к нам в гости! Наверное, она станет твоей невестой! Да ты отойди от двери, встреть девочку, проводи её в комнату!

Я весь зарделся, на непослушных ногах отошёл от двери и вслед за Фаиной зашёл в комнату. Бабушка поила Фаину чаем с вареньем, расспрашивая, кто её родители. Отец оказался рабочим-гальваником, мать - домохозяйкой. Заранее замечу, что довольно странно для еврея - рабочий вредного производства, вдобавок - пьяница и дебошир. Чуть ли ни каждый день он приходил домой пьяным и бил жену Зину, которая кричала истошным голосом. И у таких родителей - царственной красоты дочь!

Фаина сразу же почувствовала моё смущение, правильно его поняла, и теперь смотрела на меня взглядом победительницы, сквозь слегка приспущенные веки.

Бабушка опытным взглядом оценила ситуацию и, как бы невзначай, спросила:

- Нурик, а Жанна сегодня должна к тебе прийти?

Жанна, дочь наших знакомых, уже не была у нас несколько лет, и я чуть было не спросил, о какой Жанне идёт речь.

Но Фаина опередила меня:

- А она красивая? - тут же спросила она у бабушки.

- Да, конечно, - подначила она Фаину. Фаина громко вздохнув, перевела тему разговора - ну, прямо как в сценарии водевиля! Эта девочка была прирождённая кокетка! Она поинтересовалась, где я учусь - в какой школе, каком классе и т.д. Узнав, что я отличник, она деловито заметила:

- Значит, будешь помогать мне делать уроки!

В практичности ей отказать было нельзя. Всю весну я решал за неё задачи, собирал гербарии, делал ещё что-то. Она командовала мной со знанием дела. Например, сажала меня делать её уроки, а сама заявляла:

- А я пойду играть во двор, и чтобы к моему приходу всё было готово!

Я, как китайский болванчик, только кивал головой. К лету я уже был безнадёжно влюблён в Фаину. Я видел её в фантастических снах и нередко вечерами плакал в подушку, вспоминая её. Рано плакал, слабак! До настоящих слёз было, действительно, ещё далеко.

Летом я, как обычно, поехал с мамой в Сухум. Уже начав заниматься штангой, я нашёл в доме деда себе настоящую и верную подругу - старинную двухпудовую гирю. Все дни подряд я занимался с ней, научился не только 'выбрасывать' её на вытянутую руку, но и выжимать её, и даже жонглировать ею. Моей мечтой было победить дядю Минаса, отца Ваника.

Надо сказать, что дядя Минас был большим 'трепачом'. Достаточно сильный, хотя и худой мужчина лет тридцати пяти, он был ненавидим всеми соседями. Ведь он не только гулял от своей красивой и безропотной жены Мануш, родившей ему Ваника, но пил, и даже бил жену, которая не издавала ни стона при этом. Но всё равно все знали о побоях. Более того, поговаривали, что у Минаса была ещё и вторая жена в Осетии, что было совершенно недопустимо с точки зрения морали соседей, а особенно соседок.

Любимым шоу дяди Минаса было поднимание двухпудовой гири (которую, кстати, он мог только 'выбрасывать', но не выжимать!) на потеху всем высыпавшим на веранды соседям. Шоу обычно начиналось так:

- А не попробовать ли нам размять косточки! - риторически и громко говорил сам себе Минас, вылезая из-под 'Мерседеса'. - А то ещё, чего доброго станешь послабее Мукуча! Мукуч-джан, хватит тебе туфли чинить, всё равно денег твоей Айкануш не хватит, выходи, поднимем по-мужски гирю! - обращался он к своему брату, хилому сапожнику Мукучу.

Мукуч что-то верещал в ответ, но выходил. В круг собиралось несколько мужчин с 'того двора' - Мишка-музыкант, старый Арам, Витька-алкоголик, безногий Коля - тоже сапожник. Собирались в круг и мальчишки - конечно Ваник, Гурам, Вова-Пушкин (прозванный так из-за сходства с поэтом), и другие ребята. Ваник, тужась, подтаскивал из гаража двухпудовую гирю, и шоу продолжалось.

- А ну, Мукуч-джан, покажи нам, как надо правильно поднимать гирю! Айкануш, прикажи своему мужу поднять гирю, что он не мужик, что ли?

Айкануш визгливо отвечала, чтобы Минас отстал от неё и Мукуча, а дядя Минас заключал:

- Не мужик, значит! А кто же тогда детей тебе заделал, Айкануш-джан?

- Может кто-нибудь из вас хочет поднять? - Минас обводил глазами мужиков вокруг. - Ну Коле не предлагаю - у него ноги нет, но остальные-то с ногами, руками, даже ещё кое с чем! Выходите, мужики!

Но никто не выходил. Тогда дядя Минас с нарочитым трудом выбрасывал несколько раз гирю правой, потом левой рукой, отдыхал и повторял упражнение снова. Когда надоедало, приказывал Ванику затаскивать гирю в гараж, приговаривая:

- Да, надо тренироваться, а то скоро стану таким же дряхлым, как мой дорогой Мукуч!

Шоу заканчивалось, все расходились. Я наблюдал это шоу обычно со своего железного балкона и лелеял жгучую мечту - посрамить дядю Минаса посреди всего двора.

За лето я порядочно 'подкачался' и даже выпросил гирю себе в подарок. Бабушка сперва заартачилась, дескать, гиря самим нужна, взвешивать что-то. Тётя Татуся убеждала её отдать мне никому не нужную железку, но бабушка стояла на своём. Тогда я нашёл блестящее решение этого, а заодно и другого, не менее важного вопроса.

Вокруг дедушкиного двухэтажного дома вилась огромная виноградная лоза, доходящая до второго этажа и даже до крыши. Лоза исправно плодоносила и давала литров сто вина. Чтобы ветви винограда не падали, вся лоза была крепко привязана к деревянной веранде дома одним куском толстого шнура, в котором я, как знаток взрывчатки, узнал бикфордов шнур. Бикфордов шнур - это полый водоупорный шнур, полость которого заполнена дымным порохом. Один сантиметр длины шнура горит ровно секунду.

Одним концом бикфордов шнур засовывают в гильзу капсюля-детонатора, отрезают нужную длину шнура, вставляют капсюль во взрывчатку - пакет, мину, шашку и т.д. Когда придёт время подрывать заряд, поджигают конец бикфордова шнура, который, кстати, может гореть даже в воде, и рассчитав время до взрыва (по длине шнура), удаляются. Дойдя до капсюля, пламя поджигает его, где находится особая - инициирующая взрывчатка, например, гремучая ртуть. Она от пламени не горит, а детонирует - очень быстро взрывается, и детонация эта подрывает заряд взрывчатого вещества. А иначе ни аммонал, ни тол, ни другую взрывчатку взорвать невозможно - ни пламя, ни удар, ни даже, выстрел её не возьмут. Толом из снарядов даже печки топят, как углём, без опасения, что он взорвётся.

Не могу понять только, для какой цели виноградник был связан бикфордовым шнуром. Скорее всего, никто не знал, что это за шнур, приняли его за крепкую верёвку. За обедом, когда за столом сидела вся семья, я многозначительно спросил бабушку, знает ли она, чем привязан виноградник к дому. Все были в полной уверенности, что верёвкой.

- Тогда посмотрите, чем у вас обмотан весь дом, - сказал я, тут же отрезал ножом от конца шнура кусок и на виду у всех поджёг его спичкой. Шнур зашипел как змея, из конца его вырвалось пламя и дым; так продолжалось до тех пор, пока пламя не вырвалось из другого конца, и шнур погас. Впечатление было потрясающее. Бабушка схватилась за голову:

- Выходит, от любой спички или папиросы у нас может быть пожар? - спросила она.

- Да, - серьёзно ответил я, - и попытайтесь вспомнить, кто и когда обвязывал виноградник этим шнуром. Вероятнее всего, это сделал враг народа, который таким образом хотел уничтожить гордость Абхазии! - и я кивнул в сторону ничего не подозревающего дедушки, который плохо видел и слышал, и даже не заметил страшного опыта со шнуром.

- Что теперь делать? - испуганно спросила у меня бабушка.

- - Думаю, - важно продолжал я, - что никому об этом нельзя говорить ни слова. Ещё дойдёт до НКВД, спросят - откуда бикфордов шнур, кто обвязывал - не отстанут, пока кого-нибудь не арестуют. Лучше всего я вечером, когда никто не видит, сниму этот шнур и заменю его обычной бельевой верёвкой. А шнур тихо унесу, привяжу к нему камень и утоплю в море - брошу с пристани, и поминай, как звали!