Анчи Мин - Императрица Орхидея Страница 16

Как только дядюшка с Пином удалились, в комнату скользнула моя сестра. После разных обиняков она наконец высказалась определенно:

— Орхидея, если ты сможешь мне помочь, то я хотела бы выйти замуж за принца или министра двора.

Я пообещала ей смотреть в оба. Она обняла меня и заплакала. Наше расставание тяжелее досталось ей, чем мне.

Двадцать шестого июня 1852 года было объявлено счастливым днем для бракосочетания Его Величества императора Сянь Фэна. Накануне вечером Гуй Сян прошелся по пекинским улицам и был потрясен увиденным.

— Везде уже началось празднование, — рассказывал мой брат. — Каждая семья вывесила на дверях своего дома большой церемониальный фонарь. С крыш стреляют огненными хлопушками Весь народ одет по-праздничному, в красные и зеленые одежды. Главные улицы украшены фонарями на целые мили. Везде развешаны плакаты со счастливыми пожеланиями вроде: «Желаем, чтобы императорский союз длился вечно!».

В Запретном городе празднование началось на закате. У ворот были постелены красные ковры для приема невест и гостей. От Ворот зенита и до Дворца высшей гармонии, от Дворца небесной чистоты и до Дворца вселенской полноты — везде были развешаны сотни тысяч красных шелковых фонариков На них изображались звезды и боевые секиры. Также повсюду виднелись шелковые зонтики абрикосового цвета, на которых были вышиты цветы лотоса. Все колонны и балки во дворцах были обернуты красным шелком с вышитым иероглифом «счастье».

Еще утром в Зале небесной чистоты были расставлены столы, на которых лежала Книга регистрации императорских браков. Здесь же располагались два императорских оркестра — один у восточной стены, другой у западной Со всех стен свешивались церемониальные флаги. От Ворот вечной гармонии и до Ворот зенита — на расстоянии примерно в три мили — стояли приготовленные двадцать восемь паланкинов, которые должны были доставить во дворец невест. Я никогда в жизни не видела таких больших паланкинов. У того, который приехал за мной, с трех сторон были сделаны окошки. Он был целиком обит красным шелком и заткан иероглифом «счастье». Крыша его была отделана золотой бахромой. На ней помещались две платформы. На одной из них стояли два золотых павлина, и каждый держал в клюве по кисточке — символу высшей власти, ума и доблести. На второй — четыре золотых феникса— символы красоты и женственности. В центре крыши был укреплен шар гармонии — символ союза и бесконечности. Мой выезд сопровождали сто евнухов, восемьдесят придворных дам и две тысячи солдат почетного караула.

Я встала до рассвета и была несказанно удивлена тем, что в комнате уже множество народа. Мать стояла на коленях напротив моей кровати. Рядом с ней выстроились восемь женщин. Об их приходе я была предупреждена заранее. Это были мэнфу — представительницы аристократических семейств, жены самых известных и выдающихся государственных деятелей. Они пришли по просьбе императора Сянь Фэна, чтобы помочь мне одеться перед свадебной церемонией.

Я попыталась сделать веселое лицо, но слезы закапали у меня из глаз.

Мэнфу начали молить меня сказать, чем я так расстроена. Я ответила:

— Мне трудно встать, пока моя мать стоит на коленях.

— Орхидея, ты должна привыкать к этикету, — сказала мать. — Теперь ты госпожа Ехонала. И твоя мать почитает за честь быть твоей служанкой

— Вашему Величеству пора принимать ванну, — напомнила одна из мэнфу.

— Госпожа Ехонала, могу ли я подняться? — спросила мать.

— Да! Очень тебя прошу! — закричала я и спрыгнула с кровати.

Мать поднималась с колен очень медленно. Я видела, что у нее сильно болят ноги. Дамы резво бросились в соседнюю комнату и начали готовить для меня ванну. Эта ванна представляла собой огромную бочку, заранее принесенную сюда евнухом-распорядителем. Мать задернула занавески и опустила в бочку палец, чтобы проверить температуру воды.

Мэнфу собирались меня раздеть. Я оттолкнула, чтобы раздеться самостоятельно. На это мать заметила:

— Помни, если ты будешь затруднять себя какой-нибудь работой, то это будет сочтено умалением достоинства Его Величества

— Я начну соблюдать все правила, когда прибуду во дворец.

Но меня уже не слушали: мэнфу меня раздели, потом, попросив разрешения, с достоинством удалились.

Мать взялась меня намыливать. Это было самое долгое мытье в моей жизни. По ее прикосновениям можно было догадаться: она уверена, что мы общаемся так близко последний раз в жизни.

Я изучала ее лицо: оно было бледнее редьки, в уголках глаз — морщинки. Мне так хотелось выскочить из ванны и крепко ее обнять! Мне хотелось ей сказать: мама, я никуда не уезжаю!

Мне хотелось, чтобы она поняла, что без нее у меня не будет счастья.

Но я не проронила ни слова. Я боялась ее разочаровать, потому что для нее теперь я воплощала мечту своего отца и восстанавливала честь всего рода Ехонала. Накануне вечером евнух-распорядитель ознакомил меня со всеми действующими во время церемонии правилами. После вступления в Запретный город мне будет запрещено навещать свою мать. А ей дадут такую возможность только в случае крайней нужды, да и то после письменного обращения в Управление двора и получения оттуда заверенного разрешения. Министр двора должен будет сперва удостовериться, что дело действительно имеет крайнюю важность, и только после этого выдаст разрешение. При мысли о том, насколько я буду оторвана от своей семьи, мне стало страшно, и я снова заплакала.

— Голову выше, Орхидея! — Мать достала полотенце и начала меня вытирать. — Если ты будешь так плакать, то тебя сочтут недостойной твоего нового звания.

Я обняла ее за шею мокрыми руками

— Пусть твое здоровье поскорее поправится! — сказала я.

— Да, да! — заулыбалась мать. — Древо моего долголетия этой ночью пустило росток!

В комнату вошла Ронг. На ней было светло-зеленое шелковое платье, все в золотых бабочках. Она встала на колени, поклонилась мне до земли и произнесла с явным удовольствием:

— Я очень горжусь тем, что стала родственницей императора

Но я ничего не успела ей ответить, потому что евнух-распорядитель снаружи провозгласил:

— Явился князь Гуй Сян, чтобы засвидетельствовать почтение госпоже Ехонала!

— Пусть войдет. — На этот раз нужные слова соскользнули с моего языка без всяких затруднений.

Брат вошел в комнату

— Орхид... то есть госпожа.. Госпожа Ехонала, им... то есть Его Величество император Сянь Фэн...

— Сперва ты должен пасть на колени, — поправила его мать.

Гуй Сян неуклюже попытался встать на колени. При этом он зацепился за полу своего платья и упал. Мы с Ронг начали хихикать.

Гуй Сян постарался исправить ситуацию и выполнить необходимые поклоны. У него получилось очень забавно и неуклюже. После всех поклонов он сложил руки поверх живота, как будто страдая желудком.

Потом он сказал:

— Около часа назад Его Величество закончил утренний туалет и сел в свой драконий паланкин.

—А как выглядит его паланкин? — с любопытством спросила Ронг.

— Шелковый балдахин, который поддерживают девять драконов. Его Величество отправился во Дворец щедрости, чтобы повидаться с великой императрицей. Сейчас он, должно быть, закончил церемонию в Зале высшей гармонии и проверяет Книгу регистрации императорских браков. После этого он будет получать поздравления от своих министров. А потом..

Тут в небе раздался громкий шум

— Свадебная церемония началась! — закричал Гуй Сян. — Очевидно, Его Величество только что поставил свою подпись в Книге регистрации. Сейчас он должен отдать приказ своему почетному караулу, чтобы те доставили во дворец императорских невест!

В утреннем свете я выглядела как цветущий пионовый куст. Мое платье переливалось всеми оттенками красного и сверкало блестками желтого, кремового, светло-лавандового и голубого цвета. Оно состояло из восьми слоев шелка и было расшито весенними цветами, реально существующими в природе и воображаемыми. Кроме того, оно было расшито золотыми и серебряными нитями и украшено огромными розетками из драгоценных камней. Я в жизни своей не носила ничего более прекрасного и в то же время более неудобного. К тому же это платье было очень тяжелым.

Мои волосы, зачесанные наверх, были украшены жемчугом, нефритом, кораллами и бриллиантами. Спереди прическу венчали три только что сорванных розовых пиона Я все время боялась, что они упадут и испортят мне туалет. Поэтому я не смела пошевелиться, и шея у меня очень скоро затекла и разболелась. Евнухи сновали взад-вперед и вполголоса переговаривались между собой. Словно на сцене, все были одеты и двигались согласно строгим, хотя и мало кому понятным предписаниям

Мать все время хватала евнуха-распорядителя за рукава и спрашивала, не случилось ли чего плохого. Тому это в конце концов надоело, и он подослал к ней своих помощников, совсем юных мальчишек, чтобы те ее развлекали. Они усадили ее в кресло и попросили не доставлять никому хлопот.