Банана Ёсимото - Амрита Страница 16

– Ну да. Я, когда себе одежду покупаю, всегда выбираю то, что можно и на работу надеть.

– Так ты и вправду проститутка?

– Девушка из эскорта. Но не всегда. Так, изредка подрабатываю.

– Значит, ты все-таки ушла из фирмы, – сказала я.

Последнее, что я слышала о Эйко – от нее же самой, это рассказ о ее несчастной любви. Благодаря связям отца, она устроилась на работу в солидную фирму, но там у нее закрутился роман с одним из начальников, человеком уже немолодым, к тому же семейным. Эйко очень страдала… Ну и ну! Сколько времени-то прошло, однако. Все в жизни меняется.

– Ушла. А что мне оставалось? – сказала Эйко.

– А отец в курсе?

– Вот еще. Зачем ему знать. Это же позор для всей семьи. Я решила, что нужно уволиться до того, как птичка ему нашепчет на ухо всю правду. Надо сказать, он повел себя как джентльмен, не стал выяснять, почему я уволилась, не требовал найти другую работу. И на том спасибо.

– А с этим своим ты еще встречаешься?

– Ага.

– Ты его любишь?

– Вначале я его очень любила, а сейчас уже не знаю. Просто никого другого уже, наверное, не смогу полюбить. Он взрослый, самостоятельный человек. Знает много хороших мест, где можно приятно повести время, – я понимаю, что тебе это, может быть, и неважно… Опять же – у него работа. И мне с ним интересно. Понимаешь? Гораздо интереснее, чем с другими.

– В общем, ты попала, – говорю я.

– Ну да. – Она улыбается во весь рот. Моя подружка. Одна из тех женщин, которых, как ни убеждай, не переубедишь – им нравятся свидания без ссор, нравится, когда их балуют пожилые мужчины, годящиеся им в отцы.

Ну и ладно. Главное, что она больше не мучается и своей нынешней жизнью, кажется, довольна. Хотя в последнее время развелось много таких людей, которые поначалу смеются, но, стоит им выпить, – и они вдруг начинают плакать и жаловаться на судьбу. Может, это возрастное?

Что в Эйко осталось абсолютно прежним, так это присущая ей элегантная леность, легкая такая, изящная ленца.

Массивные золотые серьги, высокие каблуки, плотно обтягивающий фигуру костюм. Сияющие волнистые локоны (профессиональная завивка), едва прикрывающие шею. Маленькие сексуальные пальчики, белые как снег. Она во всеоружии, моя идеальная изящная подруга.

Сколько я ее знаю – то есть со школьных лет, ведь мы с ней бывшие одноклассницы, – она всегда была утонченной, приятной в общении, неизменно хорошо одевалась и почти не пользовалась косметикой. Девочкой она бьша искренней и в чем-то даже простодушной. Наверное, поэтому ничего не боялась.

Но хорошее образование и то, что она никогда не сталкивалась с нуждою, изнежило ее, она незаметно сделалась особой, не способной к борьбе, но привыкшей к роскоши. Ее сладкий голос, длинные ресницы, пренебрежение к деньгам и пожилые любовники – все это вместе – шажки и вешки на пути ее превращения в то, чем она стала теперь.

А так как я после падения почти ничего не помнила, то вспоминать, когда именно Эйко потеряла свои юношеские искренность и простодушие, не имело никакого смыла. Абсолютно никакого.

Ну и нечего жалеть о прошлом.

Не мое это дело – судить кого бы то ни было. Надо просто расслабиться и получать удовольствие от дружеского общения и выпивки.

– Ну, Сакуми, признавайся, – вдруг заявила Эйко. – Твоя черепная травма – из-за несчастной любви?

– Да нет. Я просто совершенно случайно свалилась с лестницы.

– А… Понятно. Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается. А почему ты мне не позвонила после больницы?

– Я забыла. Вообще ничего и никого не помнила. У меня память отшибло…

– Ужас какой! Ты так говоришь, будто ничего особенного не произошло. Но сейчас-то уже все в порядке? Или как? – спросила Эйко, глядя на меня округлившимися от удивления глазами.

«И правда, как?» – подумала я. Если не останавливаться на подробностях, а кратко подытожить то, что я пережила за последние несколько месяцев, – сейчас уже все в порядке. Или почти в порядке – как зрение у человека, который носит контактные линзы. По крайней мере, я чувствую себя примерно так.

Время проходит, и я незаметно для себя свыклась с мыслью о падении с лестницы и о потере памяти. Точно так же, как свыклась и с мыслью о том, что рано или поздно умру. Люди так быстро ко всему привыкают, даже страшно.

– Да, сейчас уже все нормально. Правда, я до сих пор хожу в больницу на обследование, но пока врачи ничего серьезного не обнаружили, – ответила я.

– Слушай, вот ты говоришь «отшибло память». То есть ты забыла абсолютно все?

– Ну да. Я даже мамино лицо не могла вспомнить – очень неприятное ощущение. В какой-то момент я решила, что потеряла память навсегда. Мучилась, думала, как жить дальше. Но к счастью, все более или менее наладилось. Стала потихоньку вспоминать какие-то события из прошлого, имена, лица, телефонные номера.

– Вот ведь как в жизни бывает… Никогда нельзя знать, что с тобой в следующий момент случится.

– Чего нельзя, того нельзя, – сказала я.

– Слушай, а лицо своего парня… в смысле любимого человека, ты тоже не помнила?

– Лицо любимого человека? Э… как бы тебе сказать… У меня нет любимого человека. То есть у меня есть мужчина, с которым я изредка встречаюсь… Он, вообще – то, бывший жених моей младшей сестры, которая умерла несколько лет назад… У нас с ним как-то само собой все вышло…

Эйко была первой, кому я решилась рассказать о своих новых, довольно странных отношениях с Рюичиро.

– Что значит «само собой все вышло»?! Ты как бы забыла, что он жених Маю?

И тут я вспомнила, что Эйко приходила на похороны моей сестры. Интересный получался разговор.

– Нет, конечно, я помнила, но не чувствами, а головой, понимаешь? А голове я в то время не очень доверяла.

Я улыбнулась. Эйко тоже улыбнулась, пробормотав «ну и дела».

– Этот человек – писатель. После смерти Маю он начал путешествовать. Единственное, что я о нем твердо помнила, что он все время в отъезде. Его почти никогда не было рядом. Я понимала, что он – бывший жених моей сестры, но сердцем этого не чувствовала, – еще раз попыталась объяснить я.

Эйко, продолжая улыбаться, сказала:

– Может, ты специально про это забыла? Скажи честно, разве он не нравился тебе с самого начала?

– Если честно, то это единственное, чего я так и не вспомнила до сих пор.

– Ты не помнишь, любила ты его или нет?

– Скорее… Скорее, я просто не помню, что думала о нем и о его поездках до того, как потеряла память. Это неразгаданная загадка.

– Слушай, а вот обычные люди, как тебе кажется, они могут с точностью до минуты или там до часа вспомнить, когда и за что они кого-то полюбили? – спросила Эйко.

Я проигнорировала ее вопрос.

– … из своих путешествий он писал мне письма. И чем дальше, тем больше эти письма становились похожи на любовные послания. Все это было как-то очень подозрительно, я просто не понимала, что происходит.

– А что такого? Это же так романтично – любовные послания…

– Ага, только та я, которой он писал, не имела никакого отношения ко мне настоящей. Понимаешь?

– Все мужчины такие, – сказала Эйко совсем так же, как говорила и раньше, и только в этот момент я наконец-то поняла, как соскучилась по ней и по нашей давней дружбе и как важна для меня эта встреча.

Я словно на мгновение слилась с ней. Уловила биение ее живого, горячего сердца, в котором никогда не было ни тени сомнения, ни капли страха перед реальностью.

И тут же вслед за этим ощущением пришли воспоминания. Моя Эйко. Только теперь я почувствовала, как люблю ее. Всегда любила.

– В любом случае я так и не знаю, писала ли я ему в ответ, и если да, то о чем.

– Ну хорошо. И что с ним теперь?

– В последний раз мы встретились за три дня до того, как он уехал в Китай. Он не сказал, когда вернется.

– А письма?

– Письма приходят, но в них ничего личного, так – путевые заметки.

– А в Японию он не собирается возвращаться?

– Собирается. У него скоро книжка должна выйти, так что он приедет. Но максимум на два – три дня. В прошлый раз он провел здесь месяц – путешествовал по Японии. В один из дней позвонил к нам домой и узнал о том, что со мной приключилось. Он был просто в шоке. Мы встретились с ним в тот же день…

– А дальше у вас все получилось само собой.

– Думаю, для него это стало полной неожиданностью.

– А для тебя нет, что ли? – улыбнулась Эйко. – Неужели я все-таки права, а? Ты его любила с самого начала, но переживала из-за Маю, страдала, пыталась забыть свои чувства. Так что потеря памяти – это как бы защитная реакция.

– Не знаю. Если я его и полюбила, то только после смерти Маю. Не раньше. До этого он меня не сильно интересовал.

Эйко потрепала меня по плечу.

– Ладно. Думай, как тебе удобно. Но ты иногда такая щепетильная, просто ужас. – Она улыбнулась.

Эйко допила третью кружку пива. Она разрумянилась и была очень красивой. И лицо, и голос, и речь – все гармонично сочеталось в ней. Она была одновременно и автором, и произведением искусства – уникального искусства «быть Эйко».