Макс Нарышкин - Privatизерша Страница 16

Она чувствовала, что встреча старых знакомых Арту не в радость. Помня об истории, которая их связала, она понимала мужа и старалась держаться уверенно, даже развязно. Это он, Морозов, задолжал Арту, а не наоборот. Пусть он, Морозов, знает об этом и помнит всегда. И потом, катался бы он сейчас на «Бентли», приехав на квартал в столицу России, если бы в свое время Арт не позвонил ему и не посоветовал сбежать?

То, что Морозов человек, лишенный каких-либо особенных качеств, ей было видно с первого взгляда. Обычный перекупщик, не имеющий своего товара и не имеющий своих денег, чтобы купить чужой товар. Как правило, такие люди становятся меж первым и вторым и начинают навязчиво предлагать свои услуги. Как цыганки на Савеловском рынке. Но Ритина неприязнь не имела под собой на самом деле никакой обоснованной платформы. Тем более экономической. Морозов ей не нравился, потому что Морозов не нравился Арту. Непонятно было только одно — если они квиты, тогда зачем Арт согласился на эту встречу и даже пытается, как ей кажется, наладить с ним дела?

Женская интуиция подсказывала Рите, что существует между ними еще какая-то тайна. Секрет, ей недоступный. И, поскольку Рита была женщиной — во-первых, а во-вторых, уже умной женщиной, содержание секрета, существовавшее между мужем и этим так не понравившимся ей человеком, она видела в прошлом. Та самая встреча в бане четверых людей, которая изменила их будущее. Она видела часть пленки. Что было на другой?

Было что-то или нет? Почему Арт скован? Опасается, как бы Морозов не выложил еще пару козырей?

Вадику нужна эта сделка. Рита понимала это. У «Алгоритма» невероятная база. Объем производства компании давно превышает нормативы выпуска ткацких изделий Индии и Ирана. «Алгоритм» — монополист на мировом рынке производства тканей. Морозов не мог не знать это. Чтобы оценить рынок и прийти к такому выводу, ему потребовалось не более одного дня. Он приехал бы и в том случае, если бы президентом был не Арт. Ему нужен «Алгоритм» как источник товара. Это означает, что в США у Морозова имеется гигант-покупатель.

Арт не хочет встречаться с американскими представителями, но встретится. И она не спросит, почему Арт впервые в жизни поступает вопреки своему желанию.

Встречу назначили на сентябрь, в Майами.

В Дейтона-Бич у Морозова жил друг. Какой-то бывший русский писатель, смотавший удочки в начале девяностых. Уверял, что политэмигрант. Он долго тряс руку Арту, целовал руку Рите и говорил без умолку. И снова говорил, что политэмигрант. Артур посматривал на жену и чувствовал, что ей хочется задать тот же вопрос, что и ему: как же ты, милый, жил в СССР все это время и стал диссидентом тогда, когда вдруг объявили демократию? Это был очень странный политэмигрант, не менее странный, чем его дом и его машина. Особнячок с видом на Атлантику снаружи ничем не отличался от близнецов поблизости, можно было даже сказать, что его трудно было найти, случись Арту заняться поиском в первый раз и самостоятельно. Та же черепичная крыша, того же цвета наружная отделка, и даже пальмы, заслонявшие окна и скрывавшие две трети фасада, были одной высоты и лохматости. Но вряд ли какой-то из соседних домов мог сравниться с домом Альберта Бедакера (Эла Бедакера) внутренним убранством. Просторный холл занимала огромная, до свода потолка, библиотека. «ГУЛАГ» Солженицына справа и слева был зажат на полке полными собраниями сочинений Ленина и Сталина, Аристотель соседствовал с Ницше, словом, библиотека была что надо. К ней очень хотелось подойти. Второй этаж мало отличался от первого — те же огромные кресла с диванами, то же скопище вульгарно соседствующих друг с другом книг. Бедакер не без удовольствия показывал дом, не догадываясь, что гости не в силах это удовольствие разделить. К тому моменту как Арт с женой и Вадиком прилетели в Майами, прошло восемь часов. Дорога до Дейтона-Бич настолько их утомила, что лучшим завершением дня была не экскурсия по жилищу сомнительного политического эмигранта, а еда на скорую руку и долгий сон. Но правила хорошего тона требовали прослушивания бреда Эла Бедакера, который уже вел их в гараж.

— Я покинул страну в девяносто первом. Я был из тех, кто первым почувствовал душок противоречий, — «я» в его повествовании заметно преобладало над другими местоимениями. — Одна КПСС сменяла другую. Прошло семнадцать лет, и кто, спрашивается, был прав? Чем компартия Путина отличается от компартии Горбачева? Названием? А что поменялось по сути? Ничего.

— У вас привычка такая — задавать вопросы и тут же на них отвечать лично? — мило улыбнувшись, спросила Рита.

— О, это последствия первых лет моего пребывания на полуострове, — рассмеялся Эл. — Я не знал языка и часто разговаривал сам с собой. Посмотрите на это. Вам нравится?

«Кадиллак» восьмидесятого года Рите не понравился. Она любила небольшие, агрессивные машины, в которых предвкушаешь драйв. А длиннокрылая и круглоглазая машина была похожа на просевшую под кучей угля баржу.

— Мило, — улыбнулась она. — В нем можно спать, вытянув ноги.

Бедакер намека не понял.

— Я сам готовлю водку, — не в тему сообщил он. — Рецепт приготовления мне прислали из Твери.

— Читатели, наверное? — спросил Вадик, который чувствовал себя виновным за недогадливость хозяина.

— Главное, подобрать правильный сорт пшеницы.

— Поехали на пляж? — шепнула Рита Арту. — Там можно поспать.

Первую часть фразы Эл расслышал, вторую нет. Поэтому велел старинному знакомому выводить «Кадиллак» из похожего на пещеру гаража, сам же направился в дом за легкой выпивкой и закуской.

— Здесь отличный пляж! — закричал он с лестницы, ведущей из подземелья в дом. — Вы сможете с удовольствием поплавать!

— Придурок, — бросила ему вслед Рита, — неужели он не понимает, сколько времени мы находились в воздухе, а потом в дороге из Майами?

Вадик, включая двигатель и с нескрываемым удовольствием осматривая машину, поспешил ответить:

— Как и все писатели, он чуть рассеян. Но вы не могли не заметить, как он нам рад?

— Мы заметили, — за себя и Риту ответил Арт.

Выспаться на берегу не удалось. Чтобы уснуть, впервые оказавшись на любом из пляжей Флориды, нужно устать до смерти. Они лежали на другой стороне Земли, и одно только понимание этого заставляло думать о выпивке. «Почему пальмы не падают в воду? — спрашивал себя Арт. — Налицо поругание законов природы. Весь вес дерева расположен за центром тяжести, так почему они не падают?»

Корни. Они держат дерево и мешают упасть.

Тогда почему процветает давно перегнувшийся через половину жизни Эл Бедакер, уроженец Бобруйска? У него нет флоридских корней.

Арт закрыл веки и подставил лицо солнцу. На руку его легла ладонь Риты.

— Я ужасно хочу пить, — услышал он.

— Это чудесное бордо, — обиделся Эл, шевельнув стоящую рядом с его лежаком корзинку.

— Я хочу не пить, а пить, — изо всех сил скрывая раздражение, упрямо произнесла Рита.

«Американка никогда бы так не сказала, — подумал Арт, поднимаясь на локтях. — А, если бы и сказала, американец ее вряд ли бы понял.»

Солнце чуть поджарило роговицу сквозь веки, и, когда он поднялся, пляж показался ему в серой дымке.

— Не уходи далеко.

Это было похоже на русское предупреждение. «Не уходи далеко». Разве американка так скажет мужу? Что значит — далеко? Зачем уходить далеко? Во-вторых, он пошел за водой, и это значит, что он должен ее принести. Если вода далеко, зачем было вообще вставать? Интересно, слышал ли кто этот, противоречащий всем законам логики разговор?

Арт шел к расположенному в сотне метров от места их лежания лотку и думал о коллизиях, происходящих на планете.

Пальмы висят над водой — нелогично. Но их держат корни — вот она, логика. Бедакер не имеет корней — но держится. Это местные сюрпризы. Рита говорит: «Принеси воды, но не ходи далеко». Первое формально противоречит другому. Она говорит: «Я хочу не пить, а пить». На этом пляже совершилось смешение национальных противоречий.

Он купил две колы, два спрайта, накинул доллар чернокожему парнишке-продавцу и вдруг почувствовал на своем локте чью-то руку.

— Мистер, — сказал очень похожий на латиноамериканца парень с косичкой на подбородке, — вы не можете оказать мне услугу?

— В чем она заключается?

Арту не хотелось вступать в дискуссии на солнцепеке, и поэтому он решил дать пятерку сразу, как только прозвучит просьба. Однако оказалось, что речь идет о бедной девушке, которая потеряла сознание за лотком. Девушка тяжела — парень извинился за это, — и ее можно перенести только вдвоем.

— Черт возьми, я не понимаю, зачем тебе девушка, которую ты не можешь оторвать от земли, приятель?

— Она беременна, мистер.

«Еще одно нелогичное событие, — подумал Арт. — Из тысячи лежащих на солнцепеке людей этот Хосе или Хуан выбрал именно того, кто не имеет здесь корней для преодоления сил тяготения — русского».