Олег Рой - Ловушка для влюбленных Страница 16

За несколько лет сын швейки в совершенстве овладел искусством резьбы по кости, покинул своего учителя и завел собственное дело. Он достиг в нем огромных успехов, быстро заткнув за пояс всех конкурентов. Его изделия быстро и охотно раскупались, так как отличались красотой, поразительным изяществом и точностью деталей. Однако этим их достоинства не исчерпывались. Дело в том, что у молодого резчика была своя тайна…

Правду говорят люди, что дыма без огня не бывает. Слухи о соседе швейки ходили не зря – этот человек действительно обладал полученным от нас, демонов, особым знанием и выучил мальчика не только грамоте, но и многим другим весьма полезным вещам. Потому еще в совсем юном возрасте Рауль вступил с нами в контакт и произвел взаимовыгодный обмен. Мы получили его бессмертную душу, тогда это еще ценилось, а он – замечательное умение. Фигурки и инкрустации, выходившие из‑под его резца, обладали удивительной особенностью – то, о чем думал мастер, пока их делал, впоследствии воплощалось, едва вещица попадала к тому, кому была предназначена. Кто‑то жаждал богатства или любви – и получал желаемое чуть не сразу после того, как Рауль вручал ему готовый заказ. А кто‑то тайно желал смерти врагу, преподносил ему с лицемерным вниманием изящную костяную статуэтку или, скажем, шпагу с богато инкрустированной костью рукоятью – и не проходило и нескольких дней, как получивший подарок умирал от внезапной болезни или несчастного случая.

О мастере Рауле и его удивительных изделиях стали ходить легенды. К резчику обращалось множество людей, в их числе даже великий Паганини, заказавший колки для своих скрипок. Многие из этих историй достойны внимания, но сейчас нас интересует лишь один из заказчиков, честолюбивый тип, мечтавший о высокой государственной должности. При помощи инкрустированного костью письменного прибора он устранил соперника и сделался министром, но с тех пор мысль о том, что колдун-резчик оказался посвящен в его интригу, не давала ему покоя. Министр решил избавиться от нежелательного свидетеля, приказал схватить его, тайно, в обстановке строжайшей секретности, перевезти в другой город и там казнить как бунтовщика. Но ваш покорный слуга, наблюдавший за всеми этими событиями, не дал состояться казни. Вместо резчика Рауля нож гильотины снес голову бывшему палачу – помните одного из подопечных Мечтателя? А искусный мастер бежал в другую страну, где затаился и уже никогда больше не возвращался к прошлому ремеслу. Из старой жизни он прихватил с собой только одну-единственную вещь – набор шахматных фигурок, которые сделал не по чьему‑то заказу, а просто так, как говорят люди, для души, то есть для самого себя. Точнее, конечно, ему так казалось. У этих шахмат было великое предназначение, но ему, смертному, знать об этом, конечно, не дано.

Бывший резчик обзавелся семьей и спокойно дожил свой век. Шахматы перешли в наследство к одной из его дочерей, которая получила неплохое образование, но, устав от бедности, решилась ехать на заработки в далекую Россию. Семейную реликвию она взяла с собой, но сразу же по прибытии в «варварскую страну» ее багаж украли. Набор изящных фигурок несколько раз сменил хозяев, пока не осел на сто с лишком лет в семье коллекционера, предка еще одной подопечной Мечтателя, которую тот прозвал Данаей. Что же касается дочери резчика, то она в чем‑то повторила судьбу своей бабки. Поселившись в качестве гувернантки в именитой семье Воронцовых, она сделалась любовницей хозяина и родила от него ребенка. Но граф, в отличие от соблазнителя матери Рауля, оказался человеком благородным. Он не оставил сына своей милостью, принял участие в его судьбе и дал ему, как это иногда случалось, фамилию, производную от собственной – Ранцов. Прошло много лет, сменилось несколько поколений, и на свет появился их далекий потомок, Алексей – последний подопечный Мечтателя. Вот такая удивительная история, вот так, как сказано в одной великой книге, причудливо тасуется колода…

Поскольку Алексею Ранцову предстояло сыграть решающую роль в том спектакле, который Большой Босс задумал и доверил мне честь воплощать, мы с большим нетерпением ждали рождения этого мальчишки. К тому времени, как ангел получил задание охранять его душу, Мечтатель уже вконец истомился от переполнявшей его жажды творчества. И тут настал черед вступить в интригу его подруге с черным крылом. Иволга выслушала пламенные речи своего возлюбленного, его жалобы на грешных подопечных и грезы об охране души поэта или писателя – и в голове ее возник хитроумный план. Она притворилась, что готова помочь Мечтателю, но на самом деле помогала лишь себе самой. Для начала Иволга, как нам того и нужно было, подробно обсудила с приятелем все грехи его бывших подопечных и подвела его к мысли, что он «собрал» уже полный набор пороков, не считая последнего – лени. После этого разговора Мечтатель почти убедился, что следующий его подопечный окажется лентяем – а нам только это было и надо!

А затем Иволга сделала вид, что ищет для своего друга-хранителя подходящую кандидатуру. Да, она действительно разыскала в Книге Судеб душу, обладателю которой было написано на роду стать популярным писателем, и показала этот свиток, с надорванным уголком, своему любимому. Но при этом положила в условное место совсем другой свиток, также надорванный, с судьбой человека, абсолютно далекого от литературы. По ее расчетам, Мечтатель должен был перепутать души и, попав на Землю, начать вмешиваться в судьбу подопечного, заставляя его творить – он ведь будет уверен, что тот писатель по призванию, но просто лентяй! За такое самовольство ангела-хранителя, конечно, накажут и навсегда запретят работать на Земле, а значит, прекратятся их вечные разлуки, и Иволга всегда будет рядом с тем, кого любит.

В общем и целом все так и получилось, но как же труден был наш путь к успеху! Начать с того, что в процессе выбора душ все чуть не сорвалось – вышло так, что Мечтатель нашел сразу оба свитка и долго колебался, какой же из душ отдать предпочтение. Я чуть копыта не отбросил, пока наблюдал за этой сценой! Ведь дело происходило на Небесах, и никак вмешаться в процесс я, естественно, не мог. И если бы Мечтатель остановился все‑таки на душе настоящего писателя, как его там звали, Борисом Звягинцевым, кажется, вся моя многовековая работа оказалась бы насмарку, а Большому Боссу пришлось бы готовить другой ход в Великой шахматной Игре. Но в тот раз все завершилось благополучно. Выбор хранителя пал на душу, обладателю которой, согласно Книге Судеб, предстояло стать торговцем автомобилями. А звали его, как вы помните, Алексей Ранцов.

Признаюсь, я откровенно развлекался, наблюдая, как хлопочет Мечтатель. Уже с самого детства он приучал своего ненаглядного Алешеньку к чтению и развивал его фантазию – а я с тех же самых пор старался побольше отвлекать мальчишку, переключая его внимание на всевозможное приятное безделье. Разумеется, ангел очень скоро поверил в то, что Алексей принес ему в подарок последний грех, которого, как сказали бы люди, не хватало для комплекта, – лень.

Начинать писать Алеша никак не хотел. Это было странно даже для меня. В юности ведь почти каждый считает себя гением, кропает стишки, ведет дневник (не сомневаясь, что потом благодарные потомки будут им зачитываться) и «пишет книгу», замирая душой от собственной значимости. Конечно, лишь в одном случае на тысячу, если не реже, это действительно к чему‑то приводит. А в остальных случаях стишки уже через несколько лет самому автору смешно и стыдно перечитывать, дневник забрасывается после третьей же записи, а «великая книга» оборачивается жалким подражанием чему‑то из прочитанного или неудачной попыткой пересказать собственную, никому особенно не интересную биографию. И тем не менее ничем похожим Алексей Ранцов не занимался. Он писал статьи для заводской многотиражки, учился на факультете, где литературное мастерство является одним из изучаемых предметов, делал, выполняя университетские творческие задания, всевозможные этюды и зарисовки, писал эссе и очерки – но ни разу до самого второго курса у него не возникло желания сочинить что‑то свое, не по заданию, а просто так. Его хранитель был в отчаянии, но и меня такое положение дел тоже не устраивало. Пришлось быстренько внушить Алексею любовь – в достаточной мере несчастную, чтобы она могла стать стимулом для творчества, – и подтолкнуть его к тому, чтоб он взялся за перо. Этот простофиля Мечтатель небось до сих пор не подозревает, что появлению на свет самой первой повестушки своего подопечного (на мой взгляд, примитивной, смешной и бездарной) он обязан именно мне. Но это был первый шаг, необходимый нам обоим. За ним последовал второй – новая повесть, – уже посолиднее первой. Несмотря на то что в работе над ней я участвовал лично, на литературный шедевр или бестселлер она, конечно, никак не тянула. Но это уже было неважно. Донельзя счастливый оттого, что, как думалось ему, он не ошибся в своих прогнозах, Мечтатель развернул кипучую деятельность, добиваясь того, чтоб его подопечного заметили и издали. А мне оставалось лишь с улыбкой наблюдать за его стараниями.