Мистер Ивнинг - Парди Джеймс Страница 16

Тут суровый, хотя и мелодичный голос произнес:

— Так ты тот самый Голубой Котик, о котором мы столько слышали.

К несчастному коту обращался молодой человек, одетый точно на карнавал, в высокой шляпе и узорчатой жилетке, с кольцами почти на всех пальцах.

У Голубого Котика едва хватило сил произнести «да».

Котяра и Одноглазый тоже подошли и заговорили, но молодой человек строго приказал им умолкнуть и проваливать.

— Вы, бродячие коты, сделали свое дело, теперь шагом марш! — крикнул он.

Котяра и Одноглазый взвыли и замяукали, но тут юный фигляр (а это был он) швырнул им несколько пучков кошачьей мяты: коты жадно схватили ее и скрылись в кустах.

— Позволь представиться, — с этими словами молодой человек неожиданно подхватил Голубого Котика и уселся на скамейку, держа его на коленях. — Зовут меня Кирби Джерихо, и я старинный друг твоей хозяйки, мадам Леноры. Случайно услышал, как те два бродячих кота разговаривали о тебе, а я понимаю кошачий язык, поскольку я в карнавальном и театральном бизнесе. И они меня к тебе привели. — Говоря это, Кирби нежно гладил Голубого Котика и осторожно трогал его за ухо.

— Думаю, ты не заметил, но Котяра стащил у тебя серьгу и ожерелье.

Удостоверившись, что так оно и есть, Голубой Котик всхлипнул.

— Мадам Ленора, — продолжал Кирби Джерихо, — задержалась в Константинополе. Тамошний юный властитель категорически отказывается отпускать ее еще целый месяц. Поскольку я — ее давнишний друг, предлагаю тебе остаться у меня, пока она не вернется. А я пока научу тебя выступать в театре Герберта из Старой Вены, который тоже раньше дружил с мадам Ленорой.

Голубой Котик был расстроен из-за того, что вернуться в квартиру мадам Леноры нельзя, а Котяра его ограбил; почти ничего из сказанного Кирби Джерихо он не понял, но неохотно согласился пойти со своим новым заступником — именно так отрекомендовался Джерихо.

Котика изрядно удивило, что за стеной сада их поджидает новехонький спортивный автомобиль.

— Садись, будь любезен, спереди, и мы поболтаем по дороге в мою студию, если ты не против, — предложил Джерихо.

Голубой Котик устроился рядом с Джерихо, и за пару минут они промчались по пустынным улицам в сторону Театра Водевиля и Танцев и к тому, что, как поневоле придется узнать Голубому Котику, будет его новой и совершенно иной жизнью.

Джерихо сбавил скорость, повернулся к коту и, сильно заикаясь, произнес:

— Голубой Котик, ты понимаешь, какие опасности поджидали тебя в саду Котяры?

Котик был так удручен и несчастен без мадам Леноры, что толком не разобрал слова Джерихо. И все же смог ответить:

— Ну, вроде бы да.

— А, по-моему, нет, — вздохнул Джерихо. — Но хочу сказать тебе вот что: мадам Ленора не очень-то о тебе заботилась, раз уехала и оставила тебя без присмотра. Нет, не перебивай, не защищай ее. Она ветреная женщина. Но, если ты поселишься со мной в театре, ты обретешь подлинный дом и, более того, профессию. Я научу тебя танцевать, выступать на сцене и играть на гитаре. Серьезное предложение, верно?

Голубой Котик кивнул, но, потрясенный известием, что мадам Ленора ветрена и бросила его, разрыдался.

— Ну ладно, ладно, — Джерихо принялся его утешать и дал ему платочек вытереть слезы. Он снова завел мотор, и вскоре они оказались на другом берегу реки в закоулках района, где обитали акробаты, танцоры, жонглеры и прочие артисты.

Театр, к которому они подкатили, сиял розовыми и фиолетовыми огнями, а над парадным входом переливалась огромная надпись:

ВАРЬЕТЕ И МЮЗИК-ХОЛЛ ГЕРБЕРТА ИЗ СТАРОЙ ВЕНЫ

— Не огорчайся, что мое имя не горит огнями, — сказал Джерихо, помогая Голубому Котику вылезти из машины, — довольно скоро оно появится, ведь Герберт собирается на покой. Кстати, ты знал, что мадам Ленора дебютировала в этом самом варьете и мюзик-холле? Да, это так, и Герберт был ее маэстро. Они, разумеется, ссорились, мадам Ленора покинула его и потом стала знаменитой дивой.

Голубой Котик вытер слезы и, тяжело вздохнув, пошел за своим провожатым в Варьете и Мюзик-холл Герберта из Старой Вены.

Выступление мадам Леноры в Константинополе было сочтено потрясающим успехом — всеми, кроме самой певицы и ее импресарио, молодого человека из Милана, который с самого начала следил за ее карьерой.

— Чего-то не хватало, — призналось она ему как-то вечером, когда они сидели вдвоем в просторном номере отеля. — Не говори мне, что я была великолепна — я знаю, что это не так!

— Поправьте меня, если скажу что-то не то, — произнес импресарио, — но, мадам Ленора, как это ни странно, вы тоскуете по Голубому Котику. Когда вы оказались вдали от него, что-то исчезло из вашего голоса.

Мадам Ленора печально согласилась.

— До чего же вы проницательны, дорогой друг. Я не только тоскую по нему, я вижу ужасные сны, и у меня предчувствие, что с ним что-то стряслось.

— Уверен, что все в порядке, — ответил импресарио, — ведь вы оставили его в компании самого верного слуги. Так что на этот счет не волнуйтесь. Просто вы тоскуете по дому, а ностальгия — одна из величайших людских печалей.

Мадам Ленора попыталась приободриться, но на следующий вечер заметила, что, несмотря на бурные овации, в ее голосе не было былой уверенности и силы. Она поняла, что сильно любит Голубого Котика и быть счастлива без него не может.

После ее выступления в тот вечер сцена была завалена сотнями огромных букетов и цветочных гирлянд, но их аромат и красота не смогли тронуть сердце певицы, и слезы беспрерывно текли из ее глаз.

Всю обратную дорогу на корабле она думала только лишь о Голубом Котике и его потрясающем даре говорить на ее собственном языке.

— Как только я взгляну на него, — сказала она импресарио, — бремя упадет с моего сердца и тогда, вы увидите, мой голос вновь обретет прежний тембр и силу.

На следующий день, когда они прибыли домой, мадам Ленора с пылким предчувствием распахнула дверь и позвала кота.

Немедленно появился юный помощник. Стоило мадам Леноре взглянуть на его обеспокоенное лицо, как воскресли ее худшие подозрения.

— Что стряслось? — вопросила она дрожащим слабым голосом.

— Мадам Ленора, — начал помощник, помогая ей снять пальто, — произошла большая неприятность.

— Голубой Котик?

Помощник кинул.

— Котик исчез, — пояснил он. — Мы всячески пытались его разыскать, но он не оставил никаких следов, кроме шарфика, который иногда носил на шее. Мы нашли его в саду, — и помощник продемонстрировал шарфик того же цвета, что и глаза кота.

Мадам Ленора рухнула в кресло, закрыла лицо руками и затряслась в удушающих рыданиях.

Гнетущие страхи и подозрения терзали рассудок мадам Леноры. Осознав, что Голубой Котик исчез, не оставив ни малейшего намека на свое местонахождение, великая певица не покидала постели, отказывалась есть, жила только на воде со льдом и изредка выпивала бокал шампанского. За две недели она так сильно потеряла в весе и так ослабела, что почти не могла подняться со своей кровати под балдахином. Она отменила все выступления к раздражению и величайшему разочарованию великого Гатти-Касаззы, директора оперного театра.

Несмотря на возражения импресарио и друзей, она наняла немало всемирно знаменитых сыщиков. Только невероятные суммы денег, которые предлагала певица, вынуждали сыщиков согласиться на поиски кота; их не воодушевляло даже то, что кот был подарком кронпринца.

Один сыщик, который выслушал ее рассказ, был более человечным и великодушным, чем его коллеги, которые просто брали у певицы большие суммы и не предъявляли никаких достижений.

Этот сыщик по имени Нелло Гамбини терпеливо слушал, пока мадам Ленора изливала ему все свои горести, попутно поведав несколько фактов, которые ей удалось собрать о последних днях Голубого Котика.

— Вам следует, моя дорогая госпожа, — сказал, в конце концов, Нелло Гамбини, — обратиться не к сыщику, а к ясновидящей.