Город падающих ангелов - Берендт Джон Страница 16

– У меня есть идея, – сказал я.

Доктор Скаттолин удивленно вскинул брови.

– Я заметил, что на площади Сан-Марко восемь киосков, в которых продают пакеты с кормом. Почему бы вам просто их не ликвидировать?

– Увы и ах! – воскликнул он. – Это чересчур здравая мысль.

– Но в самом деле – почему нет?

– На это есть две причины. Первая: Венеция хочет удивлять туристов, а туристы удивляются голубям; вторая: потому что, хотите верьте, хотите нет, продажа пакетов с кормом по четыре тысячи лир за штуку – это такой прибыльный бизнес, что каждый продавец может позволить себе платить городу за лицензию триста миллионов лир, иначе говоря, сто пятьдесят тысяч долларов. Однако мы устанавливаем жесткие лимиты на места, где можно кормить голубей. Законным кормление является только на площади Сан-Марко, и нигде больше. Если вас поймают за этим занятием даже в десяти футах от площади, то вас оштрафуют на сто тысяч лир.

– Но это же абсурд, – сказал я.

– Это хуже, чем абсурд, – подтвердил доктор Скаттолин. – Это противоречие, лицемерие, безответственность, это опасно, нечестно, это коррупция, обман и полное безумие. – Он откинулся на спинку стула. – Добро пожаловать в Венецию.

Давно замечено, что на карте Венеция выглядит как рыба, плывущая с востока на запад. Хвостовые плавники соответствуют выступающим кварталам Кастелло и Святой Елены. Тело рыбы – деловое сердце Венеции, площадь Сан-Марко и район вблизи моста Риальто. Голова – железнодорожный вокзал и зона парковки – Пьяццале-Рома, которые длинным мостом связаны с материком. Сам мост можно уподобить леске, торчащей изо рта рыбы. Можно пойти еще дальше и сравнить Гранд-канал, делающий по своему ходу S-образный изгиб, с пищеварительным каналом рыбы.

К югу от Венеции, прямо под брюхом рыбы, располагается длинный узкий остров, похожий на блюдо, на котором подают рыбу: Джудекка.

Чем бы ни была Джудекка в прошлом, теперь это буколическая узкая коса земли, отделенная от сердца Венеции трехсотметровым каналом с таким же названием. Единственная достопримечательность – большая церковь; ничем больше туристов Джудекка не привлекает, нет там и магазинов, торгующих сувенирами. На острове находились последние настоящие промышленные предприятия Венеции, поэтому именно только здесь довольно долго жили люди, отличавшиеся от большинства венецианцев, – более грубый народ. Те, кто обитает на Джудекке, до сих пор считают себя особым племенем, что, собственно говоря, характерно для самоощущения жителей всех без исключения островов Венецианской лагуны.

Уже давно я горел желанием и надеялся увидеть таинственный, окруженный стеной сад на Джудекке, о котором читал, но никогда не видел. Спроектированный и построенный в конце девятнадцатого века Фредериком Иденом, двоюродным дедушкой британского премьер-министра Энтони Идена, он, что совершенно естественно, стал называться Райским садом. Располагаясь на четырех акрах, этот сад был самым большим частным садом Венеции. Никто из моих знакомых никогда не бывал внутри его стен.

Путь до Джудекки занимает не более трех минут на вапоретто, этом лязгающем и гудящем водном автобусе, своей крытой тентом носовой палубой до странности напоминающем плавсредство Хамфри Богарта из «Африканской королевы». В этот раз наш вапоретто был встречен у пристани одетым в форму кондуктором, который руководил причаливанием, экстравагантно размахивая руками и выкрикивая инструкции водителю:

– Немного вперед! Теперь назад! Еще чуть-чуть! Ближе, ближе! Теперь бросай конец. Вот так!

Этот человек напомнил мне миланского полицейского своими комическими ужимками и пируэтами. Кондуктор – высокий худой мужчина лет пятидесяти пяти – создавал впечатление искреннего энтузиаста и, кажется, от души радовался прибытию пассажиров.

Когда мы сошли на берег, он встал по стойке смирно и отдал честь. Я услышал, как кто-то обратился к нему: «Капитан Марио». Я был очарован, но все же происходившее показалось мне необычным, если не сказать странным. Я ни разу не видел, чтобы кондуктор руководил причаливанием вапоретто. Водители и сами неплохо справлялись с этим делом. Причаливание вапоретто – процесс не более сложный, чем подъезд автобуса к остановке.

Как бы то ни было, в тот день мне так и не посчастливилось попасть в Райский сад, и я ушел несолоно хлебавши, с еще большим томлением взирая на вершины магнолий, кипарисов и подстриженные кроны ив, выступающие над двадцатифутовыми стенами. Я поспрашивал о саде в одном винном баре на набережной, и мне сказали, что сад теперь принадлежит австрийскому художнику по фамилии Хундертвассер, который там не живет и намеренно решил привести сад в дикое состояние. Но бывший смотритель сада неизменно заглядывает в этот бар в одни и те же часы, и, если я приеду вечером в пятницу, то смогу с ним поговорить. Я вернулся в пятницу и на самом деле познакомился с бывшим смотрителем, но тот сказал, что у него нет контактов с владельцем и что, насколько ему известно, уже много лет никто не получал разрешения на посещение сада.

Я уже собирался уходить, когда заметил карабинера, выпивавшего у стойки. Он был в форме – белой рубашке, синем галстуке и темно-синем мундире с широкими красными лампасами. Помнится, я был немного удивлен, заметив двух карабинеров, вальяжно куривших сигареты, охраняя «Ла Фениче», несколько дней назад. Но выпивать в баре? Даже для совершенно не воинственных, как известно, итальянцев это было, как я счел, перебором. Удивлялся я, впрочем, лишь до тех пор, пока не понял: карабинер – это тот самый человек, что встречал в начале недели вапоретто, на котором я причаливал к Джудекке.

Присмотревшись к нему теперь, я заметил, что рубашка мятая, галстук в пятнах и повязан довольно криво, а мундир основательно нуждается в починке и чистке. Поношенные черные ботинки были, если я не ошибся, теми же, что он обул, исполняя роль кондуктора вапоретто. Все стало немного яснее, а спустя неделю прояснилось окончательно, когда я приехал на назначенную встречу на Джудекку и увидел его же, в том же баре, за столом, выставленным на набережную. На этот раз он был одет как военный моряк, но остался в тех же черных ботинках. Я приехал на полчаса раньше назначенного времени, и поэтому сел за соседний столик и заказал пиво. Когда тот человек повернул голову и встретился со мной взглядом, я кивнул и сказал:

– Buon giorno, Capitano [17].

Он отдал мне честь, а затем протянул руку:

– Капитан Марио Моро!

– Приятно с вами познакомиться, – сказал я. – Скажите, вас ли я видел на днях на причале вапоретто?

– В Паланке? Да, это был я! Иногда, правда, я бываю на остановке у собора Реденторе или Дзителле. – Он махнул рукой, держа банку с пивом, в сторону двух других остановок вниз по набережной.

– Потом я видел вас в пятницу, – сказал я, – если не ошибаюсь. Я видел вас здесь, в баре, в полицейской форме. Это были вы, не правда ли?

Он вытянулся в струнку, не вставая со стула, и отдал честь.

– Сегодня, если я правильно понимаю, вы – моряк, – продолжал я.

– Да! – ответил он. – Но завтра… завтра!..

– Что завтра?

Он наклонился ко мне с расширенными глазами:

– Завтра я буду в мундире Guardia di Finanza [18]!

– Великолепно! – воскликнул я. – И какого она цвета?

Он откинулся на спинку стула, пораженный моим невежеством.

– Конечно же, серого, – сказал он.

– Ах да, конечно. А что будет потом? Я имею в виду, какие еще мундиры у вас есть?

– Их много, – ответил он, – очень много.

– Солдатская форма?

– Ну, конечно!

– Форма летчика?

– Да, есть и такая.

– А как насчет пожарного?

Он внезапно вскочил, резко повернулся и, выйдя из бара, исчез в проходе между двумя домами. Сидевший неподалеку человек был свидетелем нашего диалога.

– Наверное, мне не стоило проявлять такое любопытство, – сказал я. – Надеюсь, я его не обидел.