Кормак МакКарти - Дорога Страница 17

Прочесывали пепелища домов. А ведь раньше их избегали. В подвале среди мусора и ржавых отопительных труб покачивается в черной воде труп. Наполовину сгоревшая гостиная. Разбухшие от воды доски отошли от стен и выгибаются горбом. Пропитанные водой книги на полке. Вытащил одну, полистал, поставил обратно. Сырость. Гниль. В ящике нашел свечку. Не зажечь — нечем. Но положил свечку в карман. Вышел из развалин в сером полумраке, остановился, вдруг ясно осознал суть этого мира: неумолимое холодное движение планеты; Земля погибла, не оставив наследников; безжалостная темнота; слепые псы солнца в вечном движении; гнетущая черная пустота вселенной. И где-то там они — два загнанных зверя, дрожащих, как лисы в укрытии. Жизнь взаймы: время — в долг, мир — тоже, даже глаза, чтобы ужасаться и лить слезы, и те — в долг.

На окраине небольшого городка уселись в кабине грузовика, отдыхали, смотрели сквозь промытое недавними дождями стекло. Сами серые от пепла. Измученные. На обочине торчал еще один щит с предупреждением о смертельной опасности. Выцветшие от времени буквы. Он чуть не рассмеялся.

— Прочел?

— Да.

— Не бери в голову. Никого здесь нет.

— Умерли?

— Скорее всего.

— Жаль, что с нами нет того маленького мальчика.

— Пошли дальше.

Захватывающие сны. Так не хочется просыпаться! Снятся вещи, навсегда исчезнувшие с лица земли. Замерз, пришлось встать и заняться костром. В памяти сохранилась картинка, как она ранним утром идет по траве к дому в тончайшем розовом платье, обтягивающем грудь. Решил, что каждое такое воспоминание наносит вред оригиналу. Как раньше на вечеринках играли в "испорченный телефон": скажи слово и передай дальше. Но не слишком увлекайся. Учти: каждый раз, осознанно или нет, ты изменяешь то, что вспоминаешь.

Шли по улицам, завернувшись в вонючие грязные одеяла. Держал револьвер у пояса, другой рукой — мальчика. На самом краю города вышли к одиноко стоящему посреди поля дому. Пересекли поле, вошли в дом, переходили из комнаты в комнату. Увидели свои отражения в зеркале, и он инстинктивно приготовился стрелять. Мальчик прошептал:

— Это же мы, папа. Это наши отражения в зеркале.

Стоя на пороге задней двери, смотрел вдаль: поля, за ними — дорога, за дорогой — печальные просторы. На веранде гриль: бочка галлонов так на пятьдесят-пятьдесят пять автогеном разрезана пополам по горизонтали и установлена на железную подставку. Несколько сухих деревьев во дворе. Забор. Металлический сарайчик для инструментов. Стянул с себя одеяло и укутал мальчика.

— Подожди меня здесь.

— Я с тобой.

— Я только посмотрю. Я все время буду у тебя на виду. Обещаю.

Пересек двор, рывком открыл дверь сарая, револьвер — наготове. Оказалось, что-то вроде садовой будки: земляной пол, металлические полки с пластиковыми цветочными горшками. Все покрыто толстым слоем пепла. В углу лопаты и грабли. Газонокосилка. Под окном — скамейка, рядом — железный ящик. Открыл: старые каталоги, пакетики с семенами. Бегония. Вьюнки. Положил в карман. На кой черт они ему? На верхней полке заметил две банки машинного масла. Засунул револьвер за пояс и потянулся за банками, достал и поставил на скамейку. Банки — старого образца, из картона с металлическими крышками. Картонные стенки пропитались маслом, но, похоже, банки почти полные. Он пошел к двери и выглянул на улицу. Мальчик сидел на ступеньках, закутавшись в одеяла, и внимательно за ним наблюдал. Обернувшись, обнаружил стоящую за дверью канистру. Подумал, что наверняка пустая, но, когда поддел канистру ногой и опрокинул на пол, изнутри донесся плеск. Поднял канистру, и дотащил до скамейки, и попытался отвернуть пробку — как бы не так, не поддается. Достал плоскогубцы из кармана куртки, как можно шире их развел, примерил — как раз. Отвернул пробку, и положил ее на скамейку, и понюхал канистру. Противный запах. Простояла много лет. И все же бензин есть бензин, будет гореть даже после стольких лет. Завинтил пробку и убрал плоскогубцы в карман. Огляделся, ища емкость поменьше, ничего не нашел. Зачем выбросил бутылку? Надо будет посмотреть в доме. Не забыть.

На обратном пути чуть не потерял сознание. Решил, что всему виной бензиновые пары. Мальчик не спускал с него глаз. Сколько дней осталось до смерти? Десять? Никак не больше. Не мог сосредоточиться. Почему он именно здесь остановился? Повернулся и посмотрел на траву. Пошарил ногой. Опять повернулся и вернулся в будку. Вышел с садовой лопатой и начал копать в том самом месте, где чуть не грохнулся без сознания. Воткнул лопату в землю, она вошла до середины, а потом раздался звук удара обо что-то деревянное и полое. Начал разгребать землю.

Дело идет с трудом. Боже, как он устал! Облокотился на черенок лопаты. Поднял голову и посмотрел на мальчика. Тот сидел неподвижно. Опять взялся за дело. Не прошло и получаса, как выбился из сил и стал отдыхать после каждого взмаха лопатой. Наконец показался кусок фанеры, обитой рубероидом. Отгреб землю по краям. Дверь размером приблизительно три на шесть футов, с краю — кольцо с замком, упрятаны в целлофановый пакет. Отдыхал, держась за рукоять лопаты, упершись лбом в треугольник согнутого локтя. Когда в очередной раз распрямился, увидел, что мальчик стоит рядом, всего в нескольких шагах. Испуган. Шепчет:

— Пап, не поднимай.

— Не волнуйся.

— Пожалуйста, пап. Ну пожалуйста.

— Ничего страшного.

— Нет, мне страшно.

Кулаки прижаты к груди, в страхе подпрыгивает. Отец бросил лопату, обнял его.

— Ну, ну, успокойся. Пошли посидим на крыльце, отдохнем.

— А потом пойдем дальше?

— Давай посидим.

— Хорошо.

Устроились в одеялах на крыльце и смотрели на улицу. Так сидели довольно долго. Пытался объяснить мальчику, что никаких трупов, закопанных во дворе, нет и быть не может, но тот не хотел слушать, заплакал. Чуть погодя сам начал верить, что страхи мальчика оправданны.

— Давай посидим. Даже говорить не будем.

— Хорошо.

Вошли в дом и заново его осмотрели. Нашел пивную бутылку и старую потрепанную занавеску, и оторвал от нее кусок, и пропихнул его в бутылку разогнутым крючком от вешалки.

— Ну вот, теперь у нас есть новая лампа.

— На чем она будет гореть?

— Я нашел немного бензина. В сарае. И масло. Я тебе покажу.

— Хорошо.

— Пошли. Все будет хорошо, клянусь.

Но когда наклонился к мальчику и заглянул под одеяло, то сильно испугался: что-то в сыне надломилось. Навсегда. И уже никак этого не исправить.

Вышли из дома и пошли к сараю. Поставил бутылку на скамейку и достал отвертку, и в одной из банок пробил отверткой дырку, а потом еще одну, чтобы масло лучше вытекало. Вытащил из бутылки фитиль и наполовину заполнил ее маслом, тяжелым, тягучим от холода и длительного хранения. Отвинтил крышку на канистре, и из пакетика с семенами свернул воронку, и долил бензина в бутылку. Пальцем ее закупорил и хорошенько встряхнул. Затем отлил немного в глиняную миску, и взял фитиль, и при помощи открывалки пропихнул его внутрь бутылки. Из кармана достал кусок кремня и плоскогубцы и стал кремнем ударять по зазубренным краям. Пару раз стукнул, а потом остановился и добавил бензина в плошку.

— Может вспыхнуть.

Мальчик кивнул.

Удалось высечь несколько искр, от них загорелся бензин — ш-ш-ш-у-у-у-х. Наклонился, и схватил бутылку, и слегка ее наклонил, и поджег фитиль, и затушил пламя в плошке, и протянул коптящую бутылку мальчику.

— На, держи.

— И что я должен с ней делать?

— Прикрывай ладонью огонь. Не дай потухнуть.

Он встал и вытащил револьвер из-за пояса. Сказал:

— Дверь в земле на первый взгляд ничем не отличается от остальных. Но это только на первый взгляд. Я знаю, тебе страшно. Это нормально. Там могут оказаться полезные вещи, поэтому надо взглянуть. Все остальные места мы проверили. Это — последнее. Мне нужна твоя помощь. Если не хочешь держать лампу, бери револьвер.

— Лучше подержу лампу.

— Пойми, хорошие люди поступают именно так. Они продолжают начатое и не сдаются.

— Я понимаю.

Пошли во двор, оставляя за собой черный шлейф дыма от коптящего светильника. Засунул револьвер за пояс, и взял лопату, и стал ковырять фанеру вокруг засова на двери. Подсунул острие лопаты под засов и наполовину его выдернул. Потом нагнулся, ухватился за замок и, хорошенько крутанув, выдернул и забросил его в траву. Глянул на сына и спросил: "Ты как, ничего?" Мальчик молча кивнул, держа светильник перед собой. Рывком поднял дверь и откинул ее на траву. Земля с шорохом посыпалась вниз по узким ступенькам из грубых неотесанных досок. Протянул руку и забрал у ребенка светильник. Начал спускаться, но вдруг развернулся, и потянулся к сыну, и поцеловал его в лоб.