Елена Котова - Легко! Страница 17

– Тебе будет трудно представить. Длинный коридор, восемь дверей. В одном конце коридора туалет, в другом – ванная. А в кухне две плиты и восемь столов. В квартире проживали восемь семей. В одной из комнат жили мои бабушка и дедушка. В начале тридцатых годов у них родилась дочь. Та выросла, вышла замуж, в самом конце пятидесятых, привела в эту комнату мужа. У них долго не было детей, а потом тоже родилась дочка. Это была я. В комнате стояла полутораспальная кровать для бабушки и дедушки, раскладной диван для родителей и моя кроватка с сеткой. Еще был круглый стол посередине, большой буфет, шкаф и дедушкин письменный стол. А каждый Новый год покупалась елка, никто не мыслил, что могло быть иначе. Елку было ставить некуда, и ее подвешивали к потолку.

В других комнатах жили родственники, близкие и дальние. А в одной семиметровой комнатке без окна всю жизнь прожила неграмотная тетя Дуня, бывшая до революции у моей бабушки и ее сестер прислугой, которую те привезли в Москву.

Джон взял Анну на руки и понес в спальню. Раздевая ее, он вдруг сказал:

– Ты совершенно особенная, Анна. Но всегда должна помнить, как тебе повезло, что ты заполучила меня.

Он ушел тихо ранним утром, поставив свежесваренный горячий кофе на тумбочку и поцеловав ее, спящую, в волосы. На журнальном столике остались два стакана и раскрытый журнал с фотографиями квартиры.

Эта квартира стала еще одним поворотным пунктом в жизни Анны. У нее началась череда неприятностей на работе после двух лет бесспорного успеха. Босс к ней подостыл, а «свежая кровь» только этого и дожидалась, и тут же начала клевать. Виктор еще был рядом, но эта вечная «битва за урожай» уже высосала из Анны силы. Но хотя бы ради продолжения этой битвы ей нужно было найти какой-то источник позитивной энергии. Она жила в хорошей квартире в тихом центре, достаточно просторной и современной, дизайн которой сделала сама, и это было то, что подходило ей в те годы: жилье космополитичной молодой урбанистки без семьи.

Но это свое жилье Анна переросла – ее статус и вкус требовали чего-то более роскошного, большего statement ее успеха. Если на работе сейчас черная полоса, то новая квартира сама по себе будет залогом успеха, решила Анна и бесстрашно выбрала огромную квартиру в историческом здании, аристократичном, как она сама.

Дом был полностью реставрирован, напичкан сложнейшей инженерией, и, конечно, не осталось следа от обшарпанного подъезда, в который она входила ребенком с няней. Девелоперы расселяли дом лет десять – он того стоил, а потом, полностью выпотрошив здание, перестраивали его заново еще года три. Любая фасадная квартира в нем стоила гораздо больше, чем Анна могла себе позволить, а на бонусы в ее нынешней ситуации особо надеяться не приходилось. И тут именно Виктор дал ей совет:

– Моя дорогая, иди и покупай.

– Но мне придется, кроме ипотеки, еще влезть в жуткие долги и занять практически у всех, кого я знаю.

– Ну, вот так и сделай. Не бойся долгов. Наоборот, ты будешь вынуждена волей-неволей найти способ вытянуть себя за волосы. У тебя не будет времени на депрессию, надо будет крутиться, чтобы отделать квартиру и отдать долги.

Анна пошла на архитектурные курсы и за полгода сделала даже какой-то дипломный проект и получила корочки. С отвагой неофита села за чертежи и составление бюджета. Ездила на стройку перед работой каждый божий день и муштровала бригаду, заставляя переделывать все, что напортачили. Когда они закончили, квартира выглядела стерильной, словно операционная. «Как вы здесь жить-то будете? – спросил прораб. – Прямо больница какая-то».

Но ей хотелось интерьер экстремально минималистский, просто на острие ножа. В контрасте с дореволюционным фасадом и в гармонии с урбанистическим уродством Нового Арбата, вид на который открывался из огромных окон и арочной балконной двери. В стерильность интерьера с огромным темно-красным кожаным панно на одной стене и ярким абстрактным полотном сына на другой она вбросила несколько дорогих безделушек: вазу Baccarat, ярко-синюю пепельницу муранского стекла, пару антикварных шкатулок из маминого наследства, пианино и антикварную швейную машинку. Эффект получился ошеломляющий. Интерьер был оригинален, дерзок и стилен. Как она сама. Только немного холоднее.

Глава 14

«Мне, правда, повезло… – Анна в постели пила кофе, оставленный Джоном на тумбочке. – Он естествен, уверен в себе и совсем меня не боится. После вереницы уродов, которые все пытались понять, достаточно ли они хороши для меня, чтобы уж точно иметь право вымещать на мне свои комплексы, то играя в мачо, то не звоня неделями, а то истеря. Джон другой. Он не любит меня, но при этом дает гораздо больше, чем те, которые уверяли, что любят». Ее телефон был полностью с этим согласен, так как тут же тренькнул текстом: «Привет, соня! Проснулась? На работу пора».

Это подтверждало, что ее решение не влюбляться – единственно правильное, потому что уж Джону ее любовь точно не нужна. Ни как таковая, ни как средство самоутверждения. Наоборот, если он чего и может испугаться, то именно этого – любви, утраты легкости. Даже не испугаться, а просто спокойно отойти от больного по причинам личной гигиены.

Три дня спустя, возвращаясь из Москвы в Лондон, она подумала, что жизнь налаживается: она завоевала уважение коллег, стала одним из opinion leaders, центров формирования мнений, выглядела на миллион, и у нее классный бойфренд. Или просто френд. Джон уже забил ее телефон текстами, что ждет и хочет видеть сразу по приезде, хотя самолет прибывал только в девять вечера.

Как только она включила телефон, выйдя из Хитроу, выскочило первое сообщение: «Уже прилетела?» Она подтвердила – и тут же: «Готова тонуть в объятиях?». Она ответила: «Да, и в розовом шампанском». Его ответ рассмешил: «За мной объятия, за тобой шампанское, справедливо?» Сердце опять заколотилось, и стал раздражать медленный трафик. Когда она уже въехала в центр, пришел новый текст: «Значит, отменяем.» Что отменяем? Встречу? Она набрала его номер – автоответчик. Набрала снова – отключен. Вдруг почувствовала острый укол той боли, которая жила в ней, когда Виктор, вместо того чтобы приехать, как договаривались, исчезал и отключал телефон. Неужели опять те же грабли? Этот маленький укол вызвал рефлекс паники, и, уже не соображая, что творит, Анна позвонила и наговорила на автоответчик, что она уже дома и ей ясно: он занят чем-то более важным, но она не заслужила такого обращения.

Джон позвонил через пять минут: «Анна, что с тобой? Я был в метро, получил твое сообщение, но ты хочешь меня видеть или нет?» И буквально через минуту, пока она еще не оправилась от своей идиотской ошибки, уже открывал дверь. Он вошел, выглядя неотразимо, как всегда, в стильном сером костюме, с кейсом в руке, но был хмур, как будто измучен. Она подбежала к Джону, чувствуя себя глупой и виноватой.

– Молчи, ни слова, – сказал Джон, крепко обняв и прижав ее к себе одной рукой. – Просто заткнись сейчас, пожалуйста.

Они стояли так у двери долго, он так и держал кейс в руке. Потом поставил его на пол, обнял Анну, стал целовать в макушку, прижимая ее лицо к своей груди. Он вдыхал запах ее волос и держал так крепко, чтобы она не могла сделать сама ни одного движения. Он не понимал, что сделал не так, и не это было страшно, а то, что однажды из-за какого-то другого глупого недоразумения может ее потерять.

Позже, в постели, всё еще крепко сжимая Анну, уже почти в полусне он сказал:

– Я хочу спать, держа тебя в руках всю ночь, не отпуская. А потом проснуться и держать тебя в руках весь день. Пожалуйста, не будь жестока ко мне. Никогда.

Весь следующий день тексты летели в обе стороны. И на следующий – тоже. Джон собирался к ней вечером, и Анне так захотелось что-то для него сделать, что она текстанула: «Не заказывай столик, я готовлю ужин».

Анна вытащила мамино серебро и хрусталь из коробок и встретила Джона запеченным лососем в соусе из киви, лайма и терияки со спаржей и картофельным пюре с трюфелями. Джон принес и розовое шампанское, и целую кучу маленьких свечей, которые зажег и расставил в гостиной и в ванной, погасив везде свет. Анна опять его удивила. Тем, что готовит для него. Это был еще один вечер осторожного узнавания мира друг друга. На ее вопрос, что он любит, Джон тут же ответил:

– Путешествия, активный отдых, гольф, теннис, вино, музыку любую – от оперы до кантри, хорошую еду и новые интересные знакомства.

Анна сказала, что хотела бы поехать с ним в Париж.

– Знаешь, мне просто любопытно. Ты привлекательная, совершенно необычная, вращаешься в международных кругах, где доминируют тысячи мужчин, каждый из которых явно успешен. Не меньше половины из них сходят по тебе с ума. Почему я тебе интересен? Я, конечно, знаю себе цену, но по сравнению с ними я достаточно ординарен и к тому же женат. Разве ты не можешь найти себе кого-нибудь получше?

– Я никого не ищу. Так получилось…