Джоди Пиколт - Время прощаться Страница 17

С другой стороны, это может означать и то, что для слонов все матери одинаково значимы.

Верджил

У каждого копа свои скелеты в шкафу.

Для некоторых это становится историей, которую рассказывают в участке во время празднования Рождества, когда ребята хлебнут лишнего. Это может быть ключ к разгадке, который находился прямо перед глазами, или папка с делом, которую невозможно выбросить, или нераскрытое преступление, которое так и осталось «висяком». Это кошмар, неотступно преследующий полицейского, от которого он просыпается с ужасом, весь в поту.

А кто-то продолжает жить с этим кошмаром.

Лицо, которое ты видишь у себя за спиной, когда смотришься в зеркало. Человек на другом конце линии, когда ты слышишь в телефонной трубке таинственную мертвую тишину. Ощущение чьего-то постоянно присутствия, даже когда ты один.

Когда каждую секунду осознаешь, что «провалил» дело.

Донни Бойлан, детектив, в паре с которым я тогда работал, однажды признался мне, что его «скелет» — это выезд на место супружеской ссоры. Он не надел на супруга наручники, потому что тот оказался уважаемым и всеми любимым предпринимателем. Владельцем собственного дела. Он решил, что устного предупреждения будет достаточно. Спустя три часа после того, как Донни уехал, жена этого парня погибла. Один-единственный выстрел в голову. Звали ее Амандой, и она была беременная, срок шесть недель.

Донни признавался, что она — его призрак, дело, которое преследовало его много лет. Моего призрака зовут Элис Меткаф. Она, насколько мне известно, в отличие от Аманды, не погибла. Просто исчезла, унеся с собой правду о том, что же случилось десять лет назад.

Иногда, когда я просыпаюсь с перепоя, мне приходится закрывать глаза, потому что я совершенно уверен, что по ту сторону письменного стола сидит Элис — в том самом кресле, куда садятся клиенты, когда просят меня раздобыть фотографии, на которых был бы запечатлен факт измены их жен, или найти злостного неплательщика алиментов. Работаю я один, если не считать напарником «Джека Дэниелса»[9]. Моя контора размером с платяной шкаф, запах тут как в дешевой китайской закусочной, а еще воняет жидкостью для чистки ковров. И хотя я сплю здесь на диване намного чаще, чем в собственной квартире, для своих клиентов я — Вик Стэнхоуп, уважаемый частный детектив.

Но иной раз я просыпаюсь с гудящей головой и распухшим языком, а рядом — пустая бутылка и Элис, которая пристально смотрит на меня. «Дерьмово выглядишь», — говорит она.

— Ну почему, — говорил Донни Бойлан десять лет назад, бросая в рот очередную таблетку от изжоги, — это не случилось через две недели?

Донни считал дни до выхода на пенсию. Пока я сидел рядом с ним, он монотонно перечислял все, что его достало: бумажная волокита, красный свет, такие, как я, «желторотики», которых всему нужно учить, жара, от которой обострилась его экзема. Еще его достал звонок в семь утра из Новоанглийского слоновьего заповедники, когда сообщили о гибели одного из смотрителей.

Погибшей оказалась сорокачетырехлетняя женщина, давно работавшая в этом заповеднике.

— Ты представляешь, какую волну негодования, черт возьми, это вызовет? — поинтересовался он. — Помнишь, что было три года назад, когда этот заповедник только открывали?

Я не забыл. Три года назад я только пришел работать в полицию. Горожане протестовали против приезда «ужасных» слонов, от которых избавились цирки и зоопарки из-за проявления агрессии. В газетах ежедневно критиковали плановое бюро, которое разрешило Томасу Меткафу построить заповедник, даже несмотря на то, что он был обнесен двумя рядами забора с колючей проволокой — чтобы от животных не пострадали местные жители.

Или наоборот.

Каждый день в первые три месяца существования заповедника туда посылали пару полицейских, чтобы обеспечивать порядок у ворот, где сосредоточились протестующие. Оказалось, зря волновались. Животные вели себя мирно, и горожане потихоньку привыкли к тому, что неподалеку расположен заповедник, никаких осложнений не было. По крайней мере, до семи утра того дня.

Мы ожидали в маленьком кабинете. В нем было семь полок, все забиты папками-скоросшивателями, на каждой из которых значились имена слонов: Мора, Ванда, Сира, Лилли, Оливия, Дионн, Гестер. Письменный стол завален бумагами, стопками гроссбухов, стоят три недопитые чашки кофе, пресс-папье в форме человеческого сердца. Счета за лекарства, фруктовый жмых и яблоки. Взглянув на общую сумму счетов за сено, я присвистнул.

— Ничего себе! — воскликнул я. — Да на эти деньги можно машину купить!

Донни злился — с другой стороны, он всегда всем недоволен.

— Чего так долго? — спросил он.

Мы ждали уже почти два часа, пока смотрители загонят всех семерых слонов в сарай. До тех пор наши криминалисты не смогут собирать улики в заповеднике.

— Ты видел когда-нибудь человека, которого растоптал слон? — спросил я.

— А ты когда-нибудь заткнешься? — ответил Донни.

Я изучал странную цепочку отметин вдоль стены, нечто напоминающее иероглифы, когда в кабинет ворвался мужчина. Он был каким-то дерганым, нервным; за стеклами очков горели безумные глаза.

— Поверить не могу! — воскликнул он. — Это какой-то кошмар!

Донни встал.

— Вы, наверное, Томас Меткаф?

— Да, — растерянно ответил вошедший. — Простите, что заставил вас долго ждать. Безумно трудно закрыть слонов в сарае. Они очень возбуждены. Шестерых мы заперли, а вот седьмая не хочет подходить достаточно близко, чтобы мы могли заманить ее едой. Но мы установили временное заграждение под напряжением, поэтому вы можете работать в другой части заповедника…

Из маленького здания он вывел нас на улицу. Солнце светило так ярко, что окружающий мир казался слишком пестрым.

— У вас есть предположение, как жертва оказалась в заповеднике? — спросил Донни.

Меткаф недоуменно посмотрел на него.

— Невви? Она здесь с первого дня. Уже более двадцати лет имеет дело со слонами. Она ведет бухгалтерию, а еще работает ночным сторожем. — Он умолк. — Работала… Она работала ночным сторожем. — Внезапно он останавливается и закрывает лицо руками. — О боже! Это я виноват!

Донни смотрит на меня.

— В чем именно? — уточняет он.

— Слоны чувствуют напряжение. Скорее всего, они разнервничались.

— Кто их встревожил? Смотрительница?

Он не успел ответить — раздался такой громкий трубный звук, что я подскочил. Звук шел из-за забора. Листья на деревьях зашелестели.

— Вам не кажется, что предположение, будто животное размером со слона не может незаметно подкрасться к человеку, притянуто за уши? — спросил я.

Меткаф обернулся.

— Вы когда-нибудь видели, как бежит испуганный слон? — Когда я покачал головой, он печально улыбнулся. — Надеюсь, что никогда и не увидите.

С нами приехала небольшая группа криминалистов, и еще через пять минут мы подошли к небольшому холму. Взобравшись на холм, я увидел сидящего у тела мужчину — настоящего великана, с широченными, как банкетный стол, плечами, достаточно сильного, чтобы совершить убийство. У него были красные, опухшие глаза. Мужчина был негром, а женщина белой. Ростом он был метра два, явно физически сильный, способный одолеть человека ростом поменьше. Вот что мне бросилось тогда в глаза как начинающему детективу. Голова несчастной лежала у него на коленях.

У женщины была размозжена голова. Рубашка сорвана, но она носила под ней майку. Левая нога неестественно вывернута, все тело в синяках.

Я отошел на пару метров, чтобы не мешать эксперту, хотя и к доктору не ходи — сразу видно, что смотрительница мертва.

— Это Гидеон Картрайт, — представил Меткаф. — Именно он нашел свою тещу… — Он не закончил фразу.

Я не мог определить, сколько же мужчине лет — максимум лет на десять моложе потерпевшей, не больше. А это означает, что дочь потерпевшей — его жена — значительно моложе своего мужа.

— Я детектив Бойлан. — Донни присел рядом с негром на корточки. — Вы присутствовали здесь, когда все случилось?

— Нет. Ночью она была здесь одна. — Голос его дрогнул. — Это я должен был погибнуть.

— Вы тоже здесь работаете? — уточнил Донни.

Эксперты-криминалисты, словно рой пчел, трудились на месте случившегося: фотографировали тело, пытались обозначить круг поисков. Сложность заключалась в том, что преступление совершено на улице, а значит, у места происшествия нет четких границ. Кто знает, как долго слон преследовал жертву, прежде чем догнал? Кто знает, есть ли улики, указывающие на момент смерти? Метрах в двадцати от тела зияла глубокая дыра, на краю я заметил отпечатки ноги человека. В зарослях деревьев могли остаться следы волочения. Но в основном там были листья, трава, грязь, слоновьи экскременты и мухи. Одному Богу известно, что из всего этого имеет отношение к месту происшествия, а что нет.