Тоби Янг - Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть Страница 17

К счастью, их отношения не зашли дальше этого, и я снова устремился к цели. Я решил, что лучшей тактикой будет сразу сказать о своих намерениях, поэтому я признался ей, что нахожу ее невероятно привлекательной и готов сделать все, лишь бы она стала со мной встречаться. В отличие от Полового гиганта мне потребовалось восемь недель «каторжного труда», чтобы только уговорить ее поцеловать меня. Каждую ночь мы заканчивали в каком-нибудь грязном ночном клубе в Сохо, но всякий раз, когда я чувствовал себя достаточно пьяным, чтобы начать к ней приставать, она запрыгивала в такси и возвращалась в свою квартиру на Марбл-Арк. Никогда я еще не тратил столько сил, ухаживая за девушкой. Зато ее капитуляция стала самым сладчайшим моментом в моей жизни.

Секс с Сири был похож на исполнение желания доброй феей-крестной. Казалось, он повернул время вспять и дал мне шанс сделать то, чего я так жаждал, но боялся. В каком-то смысле в Сири воплотились все образы когда-либо желаемых мною девушек, которые так и остались недосягаемыми. Этот бездонный кладезь неудовлетворенного вожделения оставил глубокую психическую травму, и сейчас у меня появилась возможность наконец-то ее исцелить. К тому времени, когда я отправился в Нью-Йорк, наши интимные отношения длились уже девять месяцев, но понесенный мною ущерб еще не был до конца возмещен. Думаю, мне вряд ли когда-нибудь удастся вычеркнуть из памяти унижение, которое я испытывал, когда меня отвергали как сексуального партнера, но это не мешало мне попробовать это сделать — снова, снова и снова. И мне совсем не хотелось отказываться от этой «терапии» в самый разгар процесса.

Разумеется, Сири была наслышана об ужасах, которые обычно рассказывают про Манхэттен, но я заверил, что это все в прошлом. Что, согласно данным статистики, количество убийств в нем даже меньше, чем в Далласе. Но словно по закону подлости именно в этот конкретный уик-энд Нью-Йорк решил, что он слишком долго был законопослушным и с него хватит. Пришло время вспомнить старые славные денечки.

Все началось по пути из аэропорта, куда я приехал на «линкольне», чтобы встретить Сири. Мы стояли на одном из светофоров где-то на Ван-уик-экспрессуэй, когда сзади в нас влетело желтое такси. Оба водителя выскочили, чтобы осмотреть свои машины. Выяснилось, что основной удар пришелся на «линкольн». Такси практически не пострадало. В этот момент загорелся зеленый свет, и нас оглушил рев дюжины клаксонов. Водитель такси, решив, что ничего хорошего ему не светит, запрыгнул в свою машину и со всей скорости рванул с места аварии.

Наш водитель, не медля ни секунды, тут же пустился в погоню, и мы словно оказались в одной из сцен «Французского связного».

Сири с ужасом вцепилась в мою руку:

— Скажи, чтобы он остановился.

Я наклонился вперед.

— Э-э-э-э… извините, сэр, но не могли бы вы сбавить скорость? Вы пугаете мою девушку.

Но тот даже не обратил на меня внимания.

От такси нас отделяли пятьдесят ярдов, которые неумолимо сокращались, когда впереди показался очередной светофор. Я подумал, что для водителя такси это был шанс. Если красный свет загорится в нужный момент, он сможет удрать, так как нам придется остановиться.

Но ему не повезло. Он вынужден был затормозить, давая нам кучу времени, чтобы его догнать. Но как только мы остановились позади него, он резко дал по газам и рванул вперед, заставив остальные машины уворачиваться от столкновения с ним.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а! — закричала Сири, уверенная, что наш водитель бросится следом.

— П-п-п-пожалуйста, не делайте этого, — запинаясь, попросил я, — не стоит…

— Не волнуйтесь, — наш водитель довольно ухмыльнулся. — Я запомнил номер его машины.

Успокоившись, Сири с сожалением покачала головой.

— Мне жаль тех людей, — вздохнула она.

— Каких? — спросил я.

Оказалось, что в той машине находились двое пассажиров, я их не заметил. Сири заявила, что пока она в городе, ни за что не сядет в нью-йоркское такси.

К счастью, вместо того, чтобы везти ее на свою квартиру в Адской кухне, я зарезервировал номер в «Парамаунте», фешенебельном отеле Мидтауна, поэтому оставшийся вечер прошел без приключений. Но следующим утром, когда мы стояли на Таймс-сквер в очереди за жетонами в метро, Нью-Йорк вновь устроил нам засаду. В этот день мы решили съездить в Кони-Айленд, нью-йоркский эквивалент «Диснейленда», а поскольку Сири наотрез отказывалась передвигаться на такси, единственное, что нам оставалось, — метро. Неожиданно перед нами появилась какая-то женщина.

— Кажется, на платформе лежит мертвец, — сказала она мужчине, который сидел в кабинке и продавал жетоны. Когда он скептически посмотрел на нее, она добавила: — Я не шучу. Я медик.

Когда стало понятно, что мужчина не собирается оставлять свой пост, мы с Сири предложили женщине помощь. Мы вышли на платформу, и она указала на пожилую темнокожую женщину, лежащую на нескольких листах картона. Серое лицо, глаза закрыты, тело неподвижно. Не было сомнений, она действительно казалась мертвой.

Сири присела перед ней на корточки.

— С вами все в порядке? Может, вызвать врача?

Когда женщина ничего не ответила, Сири осторожно взяла ее за запястье, чтобы проверить пульс.

И вдруг та отдернула руку и резко села.

— Неужели не видно, что я пытаюсь поспать? — закричала она. — Убирайтесь отсюда!

Такое начало дня не предвещало ничего хорошего.

Кони-Айленд — это парк развлечений, который расположился на морском побережье в непосредственной близости от Манхэттена. Он был основан в 1887 году. Если верить путеводителям, его причудливые аттракционы и классические карусели должны были напомнить посетителям об очаровании давно ушедшей эпохи, но когда мы наконец туда добрались, мне показалось, что он скорее напоминает декорации из фильмов ужасов. Сказать, что у парка были времена и получше, — не сказать ничего, чтобы описать царящую здесь атмосферу запустения и разрухи. Высохший старик, стараясь перекричать гул работающих механизмов, которые, вероятно, были созданы еще до Первой мировой войны, зазывал на аттракционы с двухголовыми собаками и гигантскими крысами-убийцами, в то время как рябые гаитянцы яростно торговались с десятилетними торговцами крэка на дощатой мостовой.

Первый выбранный нами аттракцион назывался «Циклон» — гордость Кони-Айленда. Вероятно, «американские горки» и считались верхом технического достижения в 1927 году, когда их только открыли, но у человека, побывавшего в современном «Алтон Тауэрс»,[39] особого восторга они не вызывали. Казалось, аттракцион был целиком построен из спичек и резиновых ремешков. Когда мы забирались в старый шаткий вагончик, я с тревогой заметил шатающихся возле этого деревянного сооружения личностей, похожих на людей-кротов.[40] Неужели это технический персонал?

Мы выбрали последний вагон, но, оказавшись на вершине первого ската, сразу поняли, какую ошибку совершили. Нас перекинуло через него с такой силой, что колеса нашего вагончика оторвались от рельсов и возникло ощущение, будто мы летим в невесомости. Приземлившись с устрашающим зубодробительным грохотом, мы снова взмыли вверх со скоростью 90 миль в час, и все содержимое сумочки Сири вылетело наружу. Единственное, что я различил, — как далеко внизу, в сотне футов от нас, люди бросились в грязь, словно дикие животные, дерущиеся за остатки еды. Значит, вот как вели себя люди-кроты.

Как только мы снова оказались на твердой земле, Сири захотела вернуться на Манхэттен, но я не был готов к перспективе полуторачасового путешествия в метро, не прокатившись хотя бы еще на одном аттракционе. В итоге мы сошлись на «Джумбо джет»,[41] решив, что с таким названием он, вероятно, был построен после Второй мировой войны. Такое вряд ли можно сказать о «Ракете», «Джангл Кэт» или «Титанике». Когда мы уселись, Сири у окна, а я в проходе, я заметил, что сидящие за нами двое молодых латиноамериканцев курят.

— Простите, но на этом самолете не курят, — заметил я, широко улыбнувшись, чтобы дать им понять, что я шучу. — Не могли бы вы потушить ваши сигареты?

Вместо того чтобы засмеяться, они посмотрели на меня с нескрываемым презрением.

— Пошел ты, — сказал тот, что поменьше, и со всей силы пнул спинку моего кресла.

Мы с Сири пристегнулись ремнями и приготовились к болтанке.

Скорость, которую развил «Джумбо джет», не превышала 550 миль в час, но такой турбулентности мне не приходилось испытывать еще ни разу за время моих перелетов через Атлантику. Самолет крутило с такой силой, что еще немного, и я бы просто отключился. Вот это перегрузочки! Наверное, то же самое происходит во время старта космических кораблей. Но кульминационным стал момент, когда оператор притворился, будто потерял управление, а его товарищи, переодетые в простых посетителей парка, начали вылетать со своих мест и кататься по всему салону.