Том - Когда я был настоящим Страница 17

   - Актеры – это не то слово, - сказал я. – Персонал. Участники. Реконструкторы.

   - Ре-конструкторы? – переспросил он.

   - Да, - ответил я. – Реконструкторы.

   - Вы хотите, чтобы я организовал поиски недвижимости?

   - Ну да.

   Когда мы закончили разговор, у меня перед глазами снова сложилась четкая картина моего дома: сначала вид снаружи, потом парадное, шкаф моей безликой консьержки, главная лестница с черно-белым повторяющимся узором на полу, с почерневшими деревянными перилами, утыканными штырьками. Потом на это наложился офис Наза: сине-красная пластмасса, окна, его сотрудники, как они шагают по коврам, отправляясь на поиски моего места. Эти люди несли с собой в город образ «Контроля времени», а не образ моего дома. Этот второй образ начал угасать у меня в голове. Внезапная волна страха пробежала по правой половине моего тела, от голени вверх, до самого правого уха. Я сел, закрыл глаза и изо всех сил сосредоточился на своем доме. Держа их закрытыми, я продолжал сосредотачиваться, пока тот образ не вернулся и не затмил образ офиса. Мне стало лучше. Я снова поднялся.

   Тут мне стало ясно, что есть только один человек, способный заняться поисками недвижимости, и этот человек – я.

   6

   В школе, лет, наверное, в двенадцать, мне приходилось заниматься изобразительным искусством. Я в нем никогда не был силен, но оно входило в программу: час двадцать минут в неделю - сдвоенный урок. Несколько недель нас обучали скульптуре. Нам дали такие большие каменные блоки, резец и молоток, и мы должны были превратить эти блоки в нечто узнаваемое – человеческую фигуру или здание. Учитель нашел действенный способ дать нам понять, чем мы занимаемся. Законченная статуя, объяснял он, - вот она, уже перед нами, в том самом блоке, над которым мы работаем резцом.

    - Ваша задача – не создать скульптуру, - говорил он; - ваша задача – убрать все остальное, избавиться от него. От избыточной материи.

    Избыточная материя. Я совсем забыл эту фразу, эти уроки – в смысле, еще до аварии. После аварии я забыл все. Словно мои воспоминания были голубями, а авария – сильным шумом, который их распугал. В конце концов они припорхали обратно, но когда это произошло, иерархия среди них изменилась, и в результате некоторым взамен их прежних отстойных мест достались места получше - я вспомнил их более четко; они стали казаться более важными. Например, спорт – ему с местоположением повезло. До аварии я никогда особенно не интересовался спортом. Но как только ко мне вернулась память, я обнаружил, что со школьных времен очень четко помню каждый баскетбольный и футбольный матч, в котором участвовал. Зрительная память сохранила расположение площадки или поля, то, как двигались по ним я и другие игроки. В особенности крикет. Я точно вспомнил, каково это было – играть в него летними вечерами в парке. Вспомнил матчи, которые видел по телевизору: обзор разметки поля; поверх начерчены диаграммы, показывающие, какие направления прикрыты, а какие нет; замедленные повторы. А другие вещи стали менее важными, чем прежде. Университетские годы, к примеру, стянулись в полинявшую картинку: несколько пьяных загулов, перегоревших дружеских привязанностей, да куча недочитанных книжек - все это смазалось, превратившись в сплошную несообразность.

    Учитель изобразительного искусства, припорхнув обратно в воспоминания, оказался на хорошем, четком месте. Я даже вспомнил, как его звали – мистер Олдин. Я много думал о его словах насчет избыточной материи, которую надо убрать, когда учился есть морковку и ходить. Движение, которое я хочу сделать, уже на месте, говорил я себе; мне просто нужно устранить все не имеющее отношения к делу – избыточные члены, и нервы, и мускулы, которыми я двигать не хочу, кусочки пространства, через которые моей руке или ноге двигаться не надо. Я не обсуждал это с физиотерапевтом – просто говорил сам себе. Это помогало. Теперь, раздумывая, как мне найти мой дом, я снова вспомнил мистера Олдина. Дом, сказал себе я, или сказал мне он, или, если быть точным, сказал мне образ школьного кабинета изобразительного искусства голосом, колыхавшимся среди заляпанных краской деревянных столов, - дом - вот он, уже где-то здесь, в Лондоне. Мне нужно лишь выпростать его, высечь из охватывающих его улиц и зданий.

    Как это сделать? Разумеется, мне нужно увидеть блок, плиту, Лондон. У меня был замызганный, разлохмаченный план улиц, но по нему никакого представления о городе в целом я составить не мог. Мне понадобится настоящая карта, большая. Я уже собирался пойти и купить ее в ближайшей газетной лавке, как вдруг мне пришло в голову, что я мыслю недостаточно масштабно. Чтобы заняться этим как следует, мне понадобится координация усилий, поддержка. Я перезвонил Назу.

    - Я хочу снять комнату, - сказал я ему.

    - Какую комнату?

    - Место. Офис.

    - Ясно.

    - Я хочу, чтобы руководство поисками велось оттуда, - продолжал я. – Чтобы на стенах висели карты и все такое. Вроде штаба военных действий.

    - Вы сами хотите руководить поисками? – спросил он. – Я думал, я должен...

    - Я хочу возглавить поиски, но чтобы вы работали со мной.

    После паузы Наз произнес:

    - Прекрасно. Значит, офис.

    - Да.

    - Еще какие-нибудь уточнения будут?

    - Нет, - ответил я. – Просто обычный офис с парочкой столов. Освещение, окна. Все как обычно.

    Спустя час он нашел мне офис в Ковент-Гардене. Там был факс, две телефонные линии, компьютер, фломастеры, белые листы формата А1, две гигантские карты Лондона, булавки, чтобы приколоть одну из карт к стене, и еще булавки, чтобы втыкать в нее, отмечая разные места. Наз купил булавок нескольких различных цветов, да еще ниток, чтобы обматывать вокруг них, наподобие проволоки для сыра, нарезая город на квадраты и клинья.

    Мы с Назом разработали методу: мы решили, что будем отсекать участок настенной карты булавками и нитками, потом сканировать тот же участок со второй карты на компьютер, потом, отрезая прилегающие улицы с помощью специальной программы, рассылать получившееся изображение людям Наза на имеющиеся у них при себе мобильные. Мы изолировали шесть основных районов, в которых, по нашему мнению, с наибольшей вероятностью мог находиться мой дом: Белгрэйвия, Ноттинг-Хилл, Саут-Кенсингтон, Баронс-корт, Паддингтон и Кингс-Кросс. В каждом из них было множество высоких жилых зданий, не говоря уж о плавно текущих, непрерывных улицах, которые, за небольшими исключениями, не считая кое-каких зданий вокруг вокзалов, избежали бомбежек Второй мировой войны, оставшись практически неповрежденными.

    Мы запустили наш план в дело. Наз задействовал пятерых или шестерых из своих людей – их задачей было обходить улицы каждого квадрата и клина, которые мы им посылали. Мы работали методически: каждый участок следовало обвести, отсканировать, раздраконить. Затем люди Наза отправлялись его обходить и каждый раз, когда видели здание, которое, по их мнению, могло примерно походить на мое, звонили в офис. Каждый из них двигался по улицам в своем квадрате так: по одной туда, потом по следующей обратно, по следующей туда и так далее. Время от времени звонил какой-нибудь из наших телефонов:

    - Нашел большой многоквартирный дом с голубым фасадом рядом с Олимпией, - говорил один из участников поиска.

   - Какая улица? – спрашивали мы.

   - Угол Лонгридж-роуд и Темплтон-плейс.

   - Сколько этажей?

   - ... три, четыре, пять – шесть!

   - Лонгридж-роуд, Темплтон-плейс, - повторял один из нас другому; другой находил пересечение на настенной карте, втыкал туда фиолетовую булавку и заносил данные – шесть этажей, голубой фасад и так далее – в таблицу, созданную Назом на компьютере. Иногда оба телефона звонили одновременно. Иногда ни тот, ни другой не звонил по нескольку часов.

   В первый день часам к пяти в карту было воткнуто девять фиолетовых булавок.

   - Поедемте посмотрим на них, - предложил Наз. – Давайте я вызову нам машину.

   - Завтра, - ответил я.

   На следующий день к пяти часам у нас было пятнадцать зданий. Я отодвинул прибытие машины на шесть, но, когда подошло время, сказал Назу:

   - Лучше подождать до завтрашнего утра.

   - Как угодно. Пришлю другую машину к вам домой к девяти.

   На следующее утро я позвонил ему в восемь тридцать.

   - Лучше я поеду туда сам.

   - Значит, встретимся там.

   - Нет. Лучше я поеду один.

   - Как вы узнаете, в каких местах смотреть?

   - Я их все помню.

   - Правда? – Голос Наза звучал недоверчиво. – Все точные расположения?

   - Да.

   - Поразительно. Звоните по необходимости.

   Всех расположений я, разумеется, не помнил. Но в течение последних двух дней я все больше и больше убеждался в одном: эти люди мой дом не найдут. Как бы хорошо я им его ни описал, как бы тщательно они ни смотрели, мой дом они не найдут по одной простой причине: этот дом не будет моим, если я не найду его сам. На второй день их поисков, к полудню у меня не осталось никаких сомнений на этот счет.