Мухаммад-Казем Мазинани - Последний падишах Страница 17

Может, если бы не росло то дерево в том дворе, супруг твой Сейчас не лежал бы на холодной железной кровати в каирской больнице «Возвращение». Может, он был бы юристом в Швейцарии и гулял бы с внуком по берегу Лозаннского озера, а может, стал бы крупным землевладельцем где-нибудь в Центральной Америке и обозревал бы сейчас пшеничные поля, освещенные заходящим солнцем…

Глава шестая

…Какой страшный жар! Словно внутри тебя пылают тысячи костров — тех, что в канун Ноуруза разжигают в иранских деревнях, а после прыгают через них и загадывают желания. Слабость ужасная, но принимать пищу ты не можешь. Волна бреда, мути поднимается от живота, и в мозгу твоем — лишь страдание. Дыхание перехватило, все тело исходит потом. А что за вонь стоит! Запах гнили и тухлых яиц, из подмышек и из промежности.

Нечистая жидкость собралась у тебя в животе, поднимается к горлу, но ее не выблевать, да и путем мочеиспускания, испражнения она не выходит наружу. Тебя пичкают сильнейшими антибиотиками — всё без толку. Ты щупаешь живот: как больно, и как он распух! Ясно, что там что-то загноилось. Тебе кажется, будто какие-то мелкие твари пережевывают твои внутренности, кишки.

«Эти идиоты сознательно убивают меня! Нет такой пакости, которую они бы ни сотворили!»

Недавно тебя снова перевели в больницу. Не пришлось тебе пожить во дворце и спокойно допить остатки своей жизни. А ведь самое большое желание твое: мирно умереть во дворце в обычной постели, а не на койке в больнице… Больнице… Бал в Ницце?.. Нил-река… Цапли окунают голову в воду и делятся секретами срывами — бедные рыбы…

И вот опять этот голубь сел снаружи на окно и воркует, словно хочет тебе что-то сказать. Снова ты здесь. Снова с тобой три сиделки — смуглая, еще одна, с силками кудрей, и третья — старая дева. Снова налетают разрозненные воспоминания. Голова без короны, корона без головы… Украшенная алмазами, она досталась тебе в наследство от отца. Вес — два килограмма восемьсот граммов! Украшают ее три тысячи триста восемьдесят брильянтов, пять изумрудов, два синих яхонта и триста восемьдесят круглых жемчужин…

Ты последний раз осмотрел себя в зеркале и вышел из шатра. Гости ждут в другом, большом «шахском», шатре, где все готово к проведению самого великолепного праздника во всей истории страны. Ты пожелал сделать так, чтобы здесь, в Персе-полисе, была повторена — в форме спектакля — вся история Ирана. И тебе невдомек, что если в первый раз история бывает трагедией, то теперь, возможно, ее повторение обернется трагифарсом.

Ты стоишь под открытым небом и, глядя на его чистую, без облачка, голубизну, загадываешь желание: чтобы все прошло хорошо, гладко и радостно. Ведь речь идет о репутации шахской власти в Иране, история которого измеряется несколькими тысячами лет. Это не обычная церемония — это сказочный прием, который должен состояться осенним вечером, рядом с развалинами древней столицы Ахеменидов.

И вот ты вместе с шахиней входишь в «шахский» шатер, и все встают. Улыбаясь, вы здороваетесь с гостями и усаживаетесь на свои места. Гостей обслуживают красивые французские официантки, наряды которых украшены изображениями корон. Арабские шейхи, словно вылезшие из музейных сундуков, соседствуют с королями, президентами и премьер-министрами разных стран. Каждый из монархов имеет, как запасного коня, порядковый номер позади своего имени, и только ты не имеешь такового.

Наискосок от тебя сидит король Эфиопии. Кивнув ему, ты рассматриваешь его регалии. Все награды, какие есть, он нацепил на себя, а сам, маленького роста и с большой головой, вовсе не похож на диктатора. Скорее, обвешанный этими многочисленными цацками, он похож на себя самого, только уже умершего и положенного в гроб. Вон король Греции, недавно свергнутый собственными полковниками, сиротливо притулился за столом поодаль… Каких только кличек и прозвищ не получил этот бедняга: он и тиран, и диктатор, и развратник, и сладострастник… — столько всего написали, что, если на слона нагрузить, и тот свалится. И кто знает, какие ярлыки наклеят на тебя после этого пышного празднества? Для слепцов разве важно, что это — самое многочисленное собрание глав государств и влиятельных людей мира из всех, какие до сих пор имели место в Иране? Ведь здесь одних лишь глав государств — шестьдесят две персоны!

Ты пробегаешь глазами по лицам гостей и, чувствуя прилив печальной гордости, благодаришь — с тем хладнокровием и вежливостью, которые стали твоими отличительными чертами, — седого, как горные снега, лакея, который наливает тебе в бокал шампанское. И, не смочив еще губы, ты вспоминаешь, что было перед этим праздником, и сердце твое словно сминают — так же, как мяли, выбрасывая, твои пригласительные послания. «Если бы эти уроды не отвергли мое приглашение, насколько более представительным был бы сейчас состав гостей!»

…Вместе с шахиней вы идете вдоль стола, и с каждым из гостей ты обмениваешься личным приветствием. Только вот глав самых могущественных мировых держав нет в этом шахском шатре. Ты изо всех сил стараешься забыть их отказ приехать. Каждый из этих идиотов нашел причину, чтобы проигнорировать твой праздник, — даже президент страны мечты…

Ты возвращаешься к своему креслу и, чтобы унять досаду, выпиваешь большой глоток шампанского… Ритмы зазвучавшей иранской музыки отвлекли тебя. Всякий раз тебе становилось тоскливо от ее звуков, но сейчас ты подумал, что иранские национальные мелодии не так грустны, как принято считать. Как бы то ни было, но сейчас тебе от этой музыки полегчало, словно усталость, накопленная за последние годы, тебя покинула.

Не счесть усилий, которые ты вложил в подготовку этого двух с половиной тысячелетнего юбилея, не счесть расходов! Твои грузовые военные самолеты давным-давно начали доставлять в Иран нужные припасы из разных стран. Посол шахиншахской державы во Франции стал главным преобразователем твоих августейших мечтаний в реальность; ему выпали наибольшие снабженческие труды.

Французские швейники и другие мастера изготовили шестьдесят два огромных, великолепных шатра, целые искусственные деревни у подножия развалин Персеполиса. Шатры — и противопожарные, и способны противостоять бурям, и внутри у них приятная вентиляция. Это не просто шатры, но хоромы со стенами из красного бархата, с золотыми люстрами, с мраморными столами и штучно изготовленными сувенирными приборами. Это — гостиницы и современные рабочие апартаменты с мебелью, покрытой листовым золотом. Спальни там с шелковыми потолками, с обоями, с облицовкой ванн розового цвета.

Силы безопасности, оснащенные новейшими средствами, за много месяцев до праздника взяли весь район под охрану. Специалисты из страны мечты построили здесь взлетно-посадочные полосы для самых больших самолетов. Газелей и других диких животных из района изгнали, а местный сельский народ — увидев такое количество самолетов, вертолетов и разной техники — сам впал в онемение, уподобившись животным. Чабанам и прочим баранам вообще запрещено перемещаться по району. Одна тысяча семьсот двадцать четыре высоких и сильных солдата были размещены в тренировочном лагере, чтобы репетировать роли древних персидских гвардейцев. На предстоящем празднике они пройдут парадом, и им было приказано отращивать длинные волосы и бороды; впрочем, в Западной Европе закупили на всякий случай множество париков и накладных бород.

Кушанья для августейшего приема готовят и подают более двухсот опытных французских шеф-поваров, поваров и гарсонов — они долго отрабатывали все детали, чтобы не попасть впросак в этой пустыне, где нет воды и даже травы. Единственное иранское блюдо на пиршестве — это икра, которую иностранцы любят больше, чем сами иранцы.

Шахиня наклоняется к столу и, повернув к тебе голову, просит тебя уделять больше внимания гостям. Она права. Ты слишком ушел в себя. Тонкость и наблюдательность шахини тебе нравятся; и, если бы эта женщина оставила детские игры, которыми порой чрезмерно увлекается, цены бы ей не было. На нее слишком влияет окружение. Ее неуместные взгляды и даже вмешательство в дела привели к тому, что вы в последнее время ссорились. Но как достойно она сегодня держится! Как красиво одета! Она поистине царит над всеми присутствующими женщинами. Платье из голубого атласа — с вышивкой, с традиционным узором на кромках, с лентами — воистину достойно царицы…

Шахиня отошла распорядиться насчет ужина, а ты вновь смачиваешь губы шампанским и перекидываешься словом с некоторыми из гостей. Не особенно хорошо у тебя это получается — таков уж твой несчастный характер: ни с кем ты не сходишься и не дружишь, не можешь ни пошутить, ни посмеяться. Вот сейчас, например! Все кругом болтают и смеются, а ты, как зачумленный, сидишь на одном месте и всматриваешься куда-то — в никуда. Но что делать, если нет рядом с тобой хорошего собеседника? Проще всего ты чувствуешь себя с тем, кого прозвал Гулямом Ханезадом, Домашним Слугой[36], да и он тоже…