Борис Рыжий - В кварталах дальних и печальных Страница 17

Новое ретро

О нет, я не молчу, когда молчит народ,я слышу ангельские стоны,Я вижу, Боже мой, на бойню — словно скот —сынов увозят эшелоны.Зачем они? Куда? И что у них в руках?И в душах что? И кто в ответе?Я верую в добро, но вижу только страхи боль на белом свете.И кто в ответе? Тот уральский истукан?С него и Суд не спросит Страшный —не правда ли смешно, вдруг в ад пойдёт баран,к тому ж и шерстию неважный.Россия, Боже мой, к чему её трава,зачем нужны её берёзы?Зачем такая ширь? О, бедные слова,неиссякаемые слёзы.Ты хочешь крови? Что ж, убей таких, как я,пускай земля побагровеет.…Господь, но пусть глупцов великая семьяживёт — умнеет и добреет.

Mike Tyson

О, черный бокс!О, мышцы, шприцы!…На ринге бог слицом убийцы.

О, пот и пар!О, искры, брызги!…Лишь то удар,что стоит жизни.

Что режет бровьи рушит крепость.Моя любовь —твоя свирепость.

О, костный хруст!О, ребра, плечи!…Пусть кровь из уст

— заместо речи —

сердца зальет…В конечном счететак стих живет, —и вы живете.

Нежная сказка для Ирины

1.

…мы с тобою пойдем туда,где над лесом горит звезда.

…мы построим уютный дом,будет сказочно в доме том.

Да оставим открытой дверь,чтоб заглядывал всякий зверь

есть наш хлеб. И лакая квас,говорил: «Хорошо у вас».

2.

…мы с тобою пойдем-пойдем,только сердце с собой возьмем.

…мы возьмем только нашу речь,чтобы слово «люблю» беречь.

Что ж еще нам с собою взять?Надо валенки поискать —

как бы их не поела моль.Что оставим? Печаль и боль.

3.

Будет крохотным домик, да,чтоб вместилась любовь туда.

Чтоб смогли мы его вдвоемчеловечьим согреть теплом.

А в окошечко сотню летбудет литься небесный свет —

освещать мои книги иголубые глаза твои.

4.

Всякий день, ровно в три часа,молока принесет коза.

Да, в невинной крови промок,волк ягненочка на порог

принесет — одинок я, стар —и оставит его нам в дар,

в знак того, что он любит нас, —ровно в два или, скажем, в час.

5.

…а когда мы с тобой умрем,старый волк забредет в наш дом,

хлынут слезы из синих глаз,снимет шкуру, укроет нас.

Будет нас на руках носитьда по-волчьему петь-бубнить:

«Бу-бу-бу. Бу-бу-бу. Бу-бу…» —в кровь клыком раскусив губу.

Postquam (после того как)

Когда концерт закончился и, важно,Как боги, музыканты разойдутся,Когда шаги, прошелестев бумажно,с зеленоватой тишиной сольются,

Когда взметнутся бабочки, и фракизакружатся как траурные птицы,И страшные появятся во мракебескровные, болезненные лица…

…И первый, не скрывая нетерпенья,кивнет, ломая струны, словно нити,связующие вечность и мгновенье:«Ломайте скрипки, музыку ищите!»

«Во всем, во всем я, право, виноват…»

Во всем, во всем я, право, виноват,пусть не испачкан братской кровью,в любой беде чужой, стоящей надмоей безумною любовью,во всем, во всем, вини меня, вини,я соучастник, я свидетель,за все, за боль, за горе, прокляниза ночь твою, за ложь столетий,за все, за все, за веру, за огоньруби налево и направо,за жизнь, за смерть, но одного не тронь,а впрочем, вероятно, право,к чему они, за детские стихи,за слезы, страх, дыханье ада,бери и жги, глаза мои сухи,мне ничего, Господь, не надо.

Музе

Напялим черный фраки тросточку возьмем —постукивая так,по городу пойдем.Где нищие, жлобье,безумцы и рвачи —сокровище мое,стучи, стучи, стучи.Стучи, моя тоска,стучи, моя печаль,у сердца, у висказа все, чего мне жаль.За всех, кто умиралв удушливой глуши.За всех, кто не отдалза эту жизнь души.Среди фуфаек, роби всяческих спецухстучи сильнее, чтобокреп великий слух.Заглянем на базари в ресторан зайдем.Сжирайте свой навар,мы дар свой не сожрем.Мы будем битый часслоняться взад-вперед.…И бабочка у насна горле оживет.

«Не признавайтесь в любви никогда…»

Не признавайтесь в любви никогда,чувства свои выдавая, не рвите,«нет» ожидая в ответ или «да», —самые тонкие, тайные нити;ты улыбнешься, и я улыбнусь,я улыбнулся, и ты улыбнулась,счастье нелепое, светлая грусть:я не люблю я люблю не люблю вас…

Дюймовочка

…Некрасивый трубачна причале играл —будто девочке мяч,небеса надувал.Мы стояли с тобойнад рекою, дружок,и горел за рекойголубой огонек.Как Дюймовочка, тызамерзала тогда —разводили мосты,проходили года.Свет холодный звездапроливала вдали.А казалось тогда,это ангелы шлипо полярным цветампетроградских полей,прижимая к губамголубых голубей.

Взгляд из окна

Не знаю, с кем, зачем я говорю —так, глядя на весеннюю зарю,не устаю себе под нос шептать:«Как просто все однажды потерять…»Так, из окна мне жизнь моя видна —и ты, мой друг, и ты, моя весна,тем и страшны, что нету вас милей,тем и милы, что жизнь еще страшней.

Молитва

Ах, боже мой, как скучно, наконец,что я не грузчик или продавец.…Как надоело грузчиком не быть —бесплатную еду не приносить,не щурить на соседку глаз хитрои алкоголь не заливать в нутро…

…Бессмертия земного с детских летназначен я разгадывать секрет —но разве это, Боже мой, судьба?«…Спаси, — шепчу я, — Боже мой, раба,дай мне селедки, водки дай, любвис соседкою, и сам благослови…»

«Век, ты пахнешь падалью…»

Век, ты пахнешь падалью,умирай, проклятый.Разлагайся весело,мы сгребём лопатой,что тобой наделано —да-с, губа не дура.…Эй, бомбардировщики,вот — архитектура.Ведь без алых ленточек,бантиков и флаговв сей пейзаж не впишешься —хмур, неодинаков.Разбомбите, милые,всё, что конструктивно,потому что вечное,нежное — наивно.С девочкой в обнимочку,пьяненький немножко,рассуждаешь весело:разве эта ножка —до чего прелестная —создана для маршей?…Замените Ленинасапожком из замши.

«Ах, что за люди, что у них внутри?..»