Мария Песковская - Там, где два моря Страница 17

Машка рухнула на лавку, поставила локти на дощатый стол, уже как-то накрытый для ужина, и огляделась.

Кроме Лиды и Паши за столом были тетенька, про каких говорят «славная» и «простая», мужик рабоче-крестьянского вида и некрасивая девочка лет пятнадцати.

Семейство не являло собой «эстеблишмент». Просто ей, бывшему «совслужащему», в свое время немножко повезло с работой в хлебном месте. И теперь они здесь – отдыхают как люди – она, женщина дородная и добрая, каких много, он, хозяин в доме и трудяга в ковбойской рубашке, но отнюдь не держатель финансов, да дочурка-переросток, неродная ему.

– На вас лица нет! – простодушно воскликнула тетя, поглядев на Машу.

Еще бы. Даже накраситься было некогда. А злые турки выпили всю кровь, так сильно им хотелось денег, заработанных ее папой. Шопинг удался, ноги подкашивались от усталости. «У тебя губки, как у Кэтрин Зета-Джонс – такие только целовать!» – говорил один красавчик на трех языках сразу. Он хотел показать Маше «настоящий Мармарис, Мармарис не для туристов», уговаривая выбросить билет в «Караван-Сарай», но еще больше он хотел продать ей полмагазина. Не повезло ему. За двумя зайцами, как водится, погонишься... Поэтому Маша чуть не прошла сквозь невидимое стекло, что служило дверью. Красавчик обиделся навсегда и повернулся спиной. Университет в Стамбуле заканчивает, а русских поговорок не знает!..

Слава богу, можно вернуть долг новосибирцам. И они спишут набежавшие за день проценты. Шутка.

– Ну что, уже три дня не разговариваете? – спросил Павел, принимая деньги.

– Вроде того, – ответила Маша, вспомнив сегодняшнее утро, Яну и завтрак «с лохом».

– Яна-то не летит завтра с вами, – огорошил Паша, – да, она остается!..

– Как?.. – Маша точно чего-то не понимала. – Как остается?..

Ей уже приходило в голову, что они вовсе не обязательно будут сидеть в соседних креслах, сцепившись мизинцами: «Мирись-мирись и больше не дерись!», но чтобы вот так – не ехать совсем?!.

– Да, она познакомилась с турецким пашой и остается, – продолжал Павел, посверкивая золотой фиксой в турецкой ночи.

– Вы что, так шутите?! Какой еще паша?! – Маша почти возмутилась, призывая шутников к ответу, сознавая при этом, что от Яны можно ожидать чего-угодно.

– Да ну, какие шутки! – убедительно возразил Паша, а правильная Лида выражала молчаливое согласие.

Машка окончательно перестала хоть что-нибудь понимать, а в голове крутился сегодняшний эпизод с турком, сулившим вернуть ей деньги за билет в «Караван-Сарай».

– Да это же наши! – оживилась тетенька, едва начался концерт.

Конечно же! У них в Ставрополье кабардино-балкарцы ну в таких же костюмах и пляшут! Стоило для этого приезжать всем гамузом за тридевять земель!

Ели-пили, веселились. Зажигательная пляска сменилась зажигательным шоу: факир глотал огонь, выдыхал пламя и прыгал через костер. «Газпром!..» – пошутил кто-то из публики, и женщина живо откликнулась:

– Газпром? Я – Газпром!

Мужик ейный уже не выдерживал накала таких страстей, стал совсем красен лицом, быстро скис, опал на натруженные руки и явил турецкому небу клетчатую спину и взъерошенный затылок. Мама и дочь никак на это не реагировали. Привычное дело. Хороший у них папка: не шумит, не скандалит. За него никогда не приходится краснеть. Он делает это сам.

– Маша, расскажешь мне, как у тебя все сложится, если я тебе напишу? – спрашивала Лида.

– Ой, вроде взрослые обе девки... – «переживал» Паша.

Они оба сильно переживали, за водочкой бегали часто – такие порядки в этом «ресторане», а без горячительного проглотить то, что им принесли, было ...ик, затруднительно.

Яну она видела среди танцующих. Движения были какими-то заученными, и лицо выглядело напряженным... Какой такой паша?..

Турецкая ночь все не заканчивалась.

Маша села в свой автобус, табличка «Нептун» на лобовом стекле. Москвичи сели в какой-то еще автобус – она не видела. Впечатала в кресло позвонки и совсем раскисла. Мармарис – маленький городишко, все рядом, а ехать бы, ехать... Объявили «Лотос», «Парадиз» проехали, автобус пустел понемногу, «Нептуна» все не было. А, и ладно! Вот женщина молодая со спящим ребенком на руках: кудряшки свесились на мамино плечо... «Давай помогу тебе!..» – подружка подхватила сумку из ее рук, не тяжелую вовсе. – «Увидимся завтра!»

«Вот, нормальные же люди вокруг! – думала Маша печально, припомнив заодно рафтинг. – Ну почему же Яна?..»

Мармарис погас за окном, дорога потемнела и стала заметно уже. Автобус совсем опустел. Когда же «Нептун»?

– Скажите, пожалуйста, а когда «Нептун»? – всполошилась Маша.

– Проехали, – устало и скучно ответила девушка-гид.

– А куда мы едем?!..

– В Ичмелер.

– Мне в «Нептун» надо!..

Представить, как она бредет, одинокая, впотьмах, из Ичмелера к огонькам Мармариса или ловит машину на обочине, было слишком легко. Воображение услужливо и лихо тасовало картинки, одна живописнее другой.

– Спасибо! Спасибо, что не бросили! – сказала Маша девушке, когда автобус повернул к «Нептуну», и сунула несколько бумажек, все что осталось, в ящик для tips – чаевых. – Тежекюр эдерим! –это уже по-турецки.

Далеко за полночь, но есть еще дела на этом берегу: поплавать под звездами.

Вода была неприятно прохладной. Сырой, если так можно сказать о воде. Вот в Береговой Подъемной ночью кайфово купаться! Голышом, конечно. Вода теплая как молоко, и туман над рекой... Как молоко.

А может, это настроение ни к черту.

Все. В ночном море искупалась, по карточке расплатилась, разбудить – заказала... Все! Спать. Только есть очень хочется!

Дурное утро

Утро перед отъездом – это... Это еще хуже, чем... Ничего не идет на ум! Турецких денег не осталось ни тугрика. Кажется, у супермаркета был банкомат. Но он не работает. Еще куча дел.

Маша спешила по дорожке к отелю, по той же дорожке, только в другую сторону, спешила женщина с напряженным лицом. «Похожа на нашу англичанку», – отметила Маша, вспомнив о преподавательнице английского. «Забавно, если бы она оказалась сейчас здесь. С каким-нибудь богатым другом. Сколько же ей сейчас лет? Why not?[38]  Ну нет так нет». Не странно, что она не узнала в ней Яну: бледное лицо и черная футболка.

«Бледнолицые» не носят здесь черного. Что-то все же заставило ее обернуться... А Яну – нет.

Сестры Ядреновы прошли сквозь друг друга. Кто-то из них точно шел против солнца.

Яна от нее шарахается. И вообще, не хочет с ней в один самолет садиться.

Память на цифры, капризная и избирательная, на этот раз не подвела. И жаль. Маша набрала номер на аппарате в отеле и услышала голос Инги.

– Внизу есть доска объявлений – там все написано, – ответила Инга на ее вопрос.

Ответила так, что медленный ток побежал по проводам пальцев. Знакомое, увы, чувство. И в животе пустота переворачивается.

Все ясно. То есть, ничего не ясно. Поссорились. Ну и что? Это как радиация. Ты ничего не чувствуешь, а против тебя уже все.

Главное – не опоздать на самолет. Главное – не сесть не в свой автобус.

В холле были только они – отъезжающие. Вадик с Ингой отставали на полкорпуса, на полчемодана. Их лифт пришел вторым, проиграв первому несколько десятых секунды. Яна уже была там, рядом стояли вещи. Не ее вещи. У Янки – модного розового цвета...

Несколько замедленных секунд черно-белого немого кино, несколько шагов от Яны, несколько дней...

Одного не хватило. А может, и больше не хватило.

На этот раз Машка была умнее. Тянулась за Вадиком и Ингой, как ниточка за иголочкой. Соблюдая дистанцию, разумеется. Тем более что в такой толпе, как в этот день и час в аэропорту Даламан, немудрено было и потеряться.

Они подошли одновременно к разным стойкам для регистрации.

Турчанка, что взяла у нее билет, смотрела с нескрываемой неприязнью. Ну да! За что ей любить эту ясноглазую курву? Такие, как она, крадут их мужей! Турки в форме таможенников тоже не очень-то улыбались. «Все просто, – подумала Маша, – им нечего нам продать».

Турецкоподданные вообще сегодня странно на нее смотрели, косились, ей-богу!.. Маша вспомнила свой завтрак в отеле. Может, у нее паранойя? Один только из «черно-белых», молоденький совсем, улыбнулся, как обычно. Может, был не в курсе? В курсе чего? Тьфу ты! Точно, паранойя.

А Зия-вездесущий ни разу не попался на глаза.

Маша взяла со стойки свой паспорт, билет и багажную квитанцию, и взгляд ее наткнулся на отвратительное жирное черное пятно. Пятно красовалось на коленке, и ткань уже впитала эту непонятную гадость – откуда?! – а вот еще, еще одно! В этот момент фигура Вадика отделилась от соседней стойки и от Инги заодно и вторглась в Машино личное пространство. Они друг друга игнорировали, но из поля зрения не выпускали – это понятно. Но зачем нарушать границы?

– Маша, я хочу тебе сказать напоследок, – сказал Вадик тихо и отчетливо, глядя прямо в глаза: – У Тебя Душа Не Тонкая. У Тебя Душа Наглая... – Вадик взял паузу, наверное, чтобы продлить наслаждение, а Маша оцепенела в ожидании следующего слова, – ...и Подлая!