Эльфрида Елинек - чисто рейнское ЗОЛОТО Страница 17

Это каждый может написать. На бумаге это ничего, бумага терпелива, если ее записать, эту цену, если ее назвать, ровно столько, сколько было сказано, но это ничего не стоит. Обещание, которое ничего не стоит. И все-таки: самое великое, что в данный момент есть на свете. Больше в данный момент все равно не получишь. Проценты ничтожные, если все будет как обычно. Обычно они теперь всегда небольшие, в этом и причина того, почему нужно что-то делать с деньгами. И они растут! Мы мертвы, но деньги по-прежнему растут! Мы можем больше не поливать золотые яблоки, денег все равно будет все больше! На помощь! Мы больше не можем их сдерживать. Скоро появится нечто более великое, чем все, что можно было представить себе до сих пор, именно это и будет деньгами, куда более великими, чем даже наша прочная крепость, она тогда, вероятно, будет долларом или евро, рэнбимби[93], или как они там называются, понятия не имею, но мы будем мертвы, нас, богов, тогда уже не будет, останутся только деньги, только золото, что я хотел сказать, чего я еще не сказал? Нет ничего, чего бы я уже не говорил, спасибо за аплодисменты, я знаю, вы хотите, чтобы я наконец закончил, но я не хочу, я не хочу, потому что я еще не поднял со дна сокровище, я отдал его, я оплатил, но не получил его, я не могу узнать, что надо мной, солнце это или луна и милые звездочки, но больше ничего. Я бог, в конце концов. Над ним ничего нет! И все-таки я не могу получить сокровище, иначе оно было бы надо мной как созвездие. Я умру, и его поднимет и получит кто-то другой, после чего я его отдам, его получит троица сестер. Исконные владельцы получат его назад. Его будут получать всегда одни и те же, сокровище, потому что оно было у них всегда. Только этот промежуток, дарующая блаженство любовь, она исчезнет, да, и жизнь тоже. Деньги останутся. Алло, деньги, стоять! Но между тем они будут странствовать, сокровище, какой смысл оно бы иначе имело, какую цель преследовало бы? Все они, великаны, гномы, боги, герои, люди, да, пусть даже женщины, богини, они мне порядком надоели, и все они сошлись на том, что длилось сотни лет, ничего удивительного, что великаны и гномы решили объединиться, если это удалось, но у других это занимает некоторое время, мы с радостью заключили бы союз с животными, чем сможем, поможем – вон указатель на бойню, следуйте маркировке на полу! она приведет вас прямо в зал прибытия! – потом, да, если получится, это будет проект века, но в конце концов они все объединились, меновая стоимость сокровища была определена и с этого момента начала воодушевлять поколения; все очень воодушевились, создатели сокровища имели успех, так что обезумевший капиталист слился воедино с этим создателем сокровища, и они стали одним, понятия не имею, кто это теперь, но знаю, что он довольно рационален, он знает, чего хочет, и он получает это, все чисто, но капиталист отрешился от этого, он отстыковался от ракеты-носителя, от сокровища, от клада и под звуки вальса плывет в космическом пространстве, так, сейчас будет обрублена линия жизнеобеспечения, мусор, вся эта дрянь будет выброшена на просторы вселенной. Внимание! Неуемное приумножение сокровища, увеличение меновой стоимости, которым занимается этот бесчувственный создатель сокровища[94], которая занимает его самого, рациональный создатель сокровища и отец нации занимается тем, что занимает его, он сам взял управление, этот бесчувственный воспитатель сокровища, потому что кроме своего сокровища, своего ученика он ничего не замечает, он не замечает биржевых сводок, он ничему не учится, но он аккумулирует, у него есть это идиотское сокровище, ну хорошо, его цена установлена, ну хорошо, я знаю, дитя, у тебя тоже есть сокровище, но где оно теперь? куда оно подевалось? у него есть другая, кто-то должен был сказать тебе это, даже у твоего сокровища есть другая, это и не сокровище вовсе! А этот создатель сокровища, Akkumulateur, аккумулятор, из чьих пальцев брызжет ток, настолько он под ним, я имею в виду под током, он пытается спасти деньги от обращения, ясно? он хочет их спасти, он хочет их удержать, он хочет их охранять, он хочет нанять людей, животных, духов, чтобы их удержать, глуп, как и все итальянские капитаны, он хочет их удержать. Но современный человек, капиталист, современный капиталист не только хочет их удержать, но и снова пускает их в оборот, это его жертва, словно под давлением, кто знает, вернутся ли они к нему когда-нибудь, ты же и сама веришь, что твой герой к тебе вернется, дитя, но он сделает это только через свой труп, у него другая, даже капиталист жертвует деньгами для оборота и терпеливо ждет, что они, став больше, больше, все больше, к нему вернутся. Ясно, дитя? Ты ждешь своего героя, но он никогда не вернется, он забыл тебя, пусть и в результате подлых проделок других капиталистических свиней, не важно. Но капиталист сам по себе, к нему я испытываю полное уважение, восхищение. Почтение! Он сразу же отсылает деньги прочь, все, что имеет. Он рискует всем! В этом есть величие, скажу я тебе! Всех существ на Рейне, называемых пограничными, всех их я мог бы пересчитать, кто просто удерживает сокровища и хочет их скрыть, это займет, наверное, целый день, все эти имена, ужас, даже бог не может их все запомнить, вот я и не смог бы, не смог бы всех их пересчитать; так вот что я тебе скажу: Умнее те, кто отдал сокровище, кто выбросил его, чтобы оно вернулось приумножившись, кто швырнул его в море, куда стекается чистая прибыль, чисто рейнская прибыль. Впишите сюда, ты тоже впиши, дитя, имена тех, кто смеется над сокровищем, выбрасывает его, только ради того, чтобы оно стало больше или пропало, как пойдет, меня, к сожалению, в этом списке нет, нужно же идти на риск, я на него не пойду, я просто пойду в расход, как все боги, которые хотят сохранить власть вместо того, чтобы просто избавиться от нее, но все это кончится, это кончится, все, что будет, кончится, да, что в общем, так или иначе, смотри, дитя, люди исчезают, я слышу крик, вой, скрежета зубов я не слышу[95], а так слышу все, они хватаются за что-то, что уходит из рук, чтобы также пуститься в оборот, как и все прочее, и оно право, сокровище право, оно не достанется никому, только тому, кто на что-то решится, но все, конечно, зависит от того, на что. Герой с этим не справится, он ни с чем не справится, он так же умрет, он погибнет, как и мы! Правы только те, кто потешается и раздает его, сокровище, их сокровище, чтобы оно стало больше или пропало, чем-то все же приходится рисковать, я уже говорил, я ко всему этому отношения не имею, я не хотел относиться к неудачникам и стал самым большим из всех; простой оборот колец, цепочек, браслетов, весь этот хлам, пожелтевший лом, который покупают и продают люди, поскольку думают, что только так смогут обеспечить ценности и по возможности побольше, после того как обеспечат самих себя, идиоты, о которых я бы не стал печься, в общем, этот оборот означает лишь обмен, покупку и продажу, закупку золота и украшений, en gros и en détail, постоянные закупки, постоянные продажи, очередь заходит за угол, потому что должны продать за бесценок фамильные украшения, чтобы сохранить свои семьи, что я хотел сказать, ничего не нужно удерживать, ни украшений, ни кладов, ни даже кольцо и точно не семью – или ты в последнее время видела меня в кругу семьи в новом замке, дитя? Ты меня не видела, не важно, в любом случае слишком поздно, ничего уже не уладишь, не пригладишь даже утюгом, который нашли в сгоревшем доме новых героев – я с тобой, дитя, теперь я только с тобой, но лишь ненадолго, потом я отправляюсь дальше и когда-нибудь вернусь домой, тогда все и кончится, тогда все мы взлетим на воздух, но сейчас я не позволю уложить себя на эту навозную кучу, которую я называю семьей, супруга, а еще свояченица с ее золотыми яблоками, их тоже не будет, яблоки не приумножаются, но все же и не исчезают, да и юность можно вернуть с помощью хорошего пластического хирурга, но умереть все равно придется, да, даже если вы бог, к тому же и старый, что я хотел сказать, значит цена склада, я имею в виду клада, за ним присматривают, многие, все хотят им обладать, они за него друг другу глотки перегрызут, они друг друга поубивают, плевать, в принципе ничего не происходит. Ничего не меняется. Сокровище все равно на месте, единственное, что, и если бы оно могло смеяться, оно бы так и сделало. Но если разбрасываются деньгами, если ставят их на карту, если их пускают в оборот, если отпускают вожжи, если их отпускают на свободу, тогда, да, тогда, тогда вдруг обе стороны начинают функционировать, деньги и то, что можно на деньги купить, товар и деньги, оба, вцепившись друг в друга, с самого начала, они любят друг друга! выглядит так, будто ничем не подтвержденное, ничем не заверенное обещание вдруг сбылось, но это только так выглядит, до его выполнения так и не дойдет, обещания этого, но это недостаточно близко, это недостаточно близко к будущему, на которое они надеются, но ни у одного из них его нет, только бог может выполнить это обещание, так говорят, но и я, бог, этого не могу, это религиозное обещание, обещание бога, доказательство существования бога, но даже бог не может гарантировать, что весь этот хлам в будущем будет чего-то стоить, какого-то числа на клочке бумаги: Фрика и ее новый дом, по крайней мере недвижимость, а не движимое, плохой пример, но ты понимаешь, что я имею в виду, в общем, товар и деньги, товар и то, на что его покупают, они оба не работают, я имею в виду, работают, конечно, это я и хочу сказать, они оба работают только как разные способы существования самой ценности, в зависимости от того, кто ее измеряет, кто ее и для кого измеряет, это не важно, это не важно, главное, не забыть рулетку, чтобы ее можно было приложить, не важно, к чему; товар и деньги: две сущности, две рассорившиеся сущности, которые ничего не знают друг о друге, которые еще познают друг друга, но да, может быть, у них что-то и получится, может быть, с ними что-то и случится, товары и деньги как два способа существовать, как двое сирот? нет, это нет, как сущности, как сущность ценности, самой ценности, деньги как общая, а товар как специальная, так сказать, как мусор, нечто непотребное, что, однако, еще пользуется спросом, да еще каким! как грязь и прикрытые дрянью способы существования одного и того же! И оба постоянно и без перерыва переходят в другую форму и обратно, они меняют облик, они меняют форму, они меняют одежду, они меняют лампочки. Потребность обладать ими довольно изменчива, один хочет то, другой это, обладать хотят все, все хотят золота, оно служит гарантией их вклада, их сокровища, но страхование становится все более самостоятельным, не важно, что написано на этом клочке бумаги, у некоторых только золото и осталось, оно сохраняет свою ценность, не так ли, идиоты, безумцы и правда верят, по крайней мере золото – это самое большое и сохраняет свою ценность, которую эти числа, на этом вот экране, эти простые числа и выражают, представляют и что там еще. Золото должно снизойти, представить ценность, и цена должна быть еще и постоянна? Быстро остаться постоянным? Золото должно стать предсказуемым? С помощью бумажек? Слабоумие! Ему пора, оно должно идти, как и твой отец, деньги должны идти, все должно постоянно странствовать, только золото пребывает в покое, пока странствует, хотел бы я научиться этому фокусу, скидывать вес лежа, никакого спорта, никакой работы над собой, никакого движения, золото пребывает в покое, покоится, как озеро, и ничего не делает, оно не исчезает, но и не приумножается, нет, его становится больше, но оно могло бы и исчезнуть, не важно. Капитал это деньги, капитал – это товар. Капитал – это и то и другое, только пока может отрешиться от своего владельца. Решение, окончательное решение это отрешение это вынужденное решение это постоянное изменение, которое не бывает без отрешения. Ах! И так далее. Не важно, что, ты этого не получишь, потому что будешь крепко спать и не будешь в обороте и не будешь охотиться и ничего не будешь делать, только спать. Охотник, стремящийся, поспешающий герой что-нибудь получит, я еще не вижу, что именно, разве что он получит смерть, как все. Герой. А перед этим устроит еще целое невероятное представление. Герой это то, это тот, кто равен самому себе. А эту форму он сможет принять только в форме денег, потому что тогда он мог бы не умирать. Он мог бы скакать, бегать, сражаться, плавать на кораблике, но умереть не мог бы. Если бы герой был деньгами, он не мог бы умереть. Но твой герой, я думаю, с самого начала сделал ошибку. Вот увидишь. Не приняв товарного вида, герой не станет героем, не приняв товарного вида, деньги не станут капиталом. Не приняв геройского вида, у героя нет в твоем случае ни единого шанса, он его и не получит. Разве только деньги геройски не нападут на товар, как в создании сокровища, которому мы обязаны столькими бедами и страданиями, разве только герой не вступит в битву с деньгами, пусть и не друг против друга, разве только деньги не выпустят на волю, чтобы они выступили против товара, они сами виноваты и не знают, что нуждаются в товаре, ведь без товара они ничто, они презирают товар, эти деньги, и все же без него они ничто, что я хотел сказать, сокровище получится, только когда деньги будут спрятаны. Но капиталистами мы станем только в том случае, если нам удастся примирить деньги и товар, наконец-то примирим, не как герои, а как торговцы, которых снова все станут презирать. Дельцов всегда презирают. Губительные последствия, пусть, к счастью, и не в моей свите. Итак. Я говорю сейчас как бог, который скоро снова отправится в путь, как деньги, хотя его никто и не положит в карман, капиталисту известно, что все товары, как бы ничтожно и грязно и дешево они ни выглядели (все они найдут своего покупателя, это совершенно точно, не важно, что за дрянь, кто-то ее купит, да еще и продаст ее копию, только дешевле – можешь положиться на это! – обязательно найдется кто-то, кто поверит, что нашел нечто ценное, даже если это фальшивка!), как бы ни вонял товар, бог позволяет себе сравнение, дитя, слушай, каким бы грязным и провонявшим ни был товар, без него ничего не выйдет, деньги без него ничто, его место за столом, он в центре, он сидит между нами, он сидит среди нас и так к этому привык, как слово, само слово: товар, сам товар, лично, даже если он отвратителен, маленький, убогий, вонючий, его место среди нас, мы неразрывно связаны с ним, он член нашей семьи, товар, да и все семьи непохожи друг на друга, как товары, как счастливые, так и несчастливые, они якобы должны отличаться друг от друга[96], чушь! он сидит по правую руку бога, нет, не меня, другого бога, там он сидит, товар, а левой он его оплачивает, нет, не я, я не плачу, другой бог, спаситель, это не я. Спаситель, который оплатит свое спасение. Его деньги ничего не стоят без него, этого товара, товар – это ВСЁ, он это поймет, самое позднее, когда его свояченице придется отдать золотые яблоки, этот дорогой, бесценный, но переоцененный товар, и сразу должна будет отправиться вслед за ними, потому что лишь она знает необходимые удобрения, тогда-то, да, тогда бог поймет, что договоры – это бред, ведь никогда не знаешь, кто окажется в выигрыше, что я хотел сказать, итак, капиталисту известно, что все эти товары, весь этот шлак, этот мусор, то, что осталось от мусора, по идее и на правде есть деньги, да, что деньги – это обрезанные духовно евреи, послушай, дитя, бог знает, что он говорит, и он говорит это, потому что ему можно, потому что никто не может ему в этом помешать, – да и кто бы это сделал? – я говорю: Все деньги ничто без товара, а товар – это не что иное как обрезанный еврей, неполноценный, но неоспоримо порядочный, абсолютно порядочный, я предвижу это, пока не придет и его конец, ах, не знаю, говорю, бог, а товар это нечто чудесное, товар это чудо, чудесное увеличение всего, не только хлебов и рыб, Иисус такой болван, а то, ничего просто так не дарят, а он это сделал, такой был тупой, что поверил, будто бы это ему что-то принесет, это принесет ему почитателей или как или что, я их не вижу, я их еще не вижу, что я хотел сказать: Итак, товар – это чудодейственное средство, чтобы из денег, которые должны странствовать, которые должны странствовать с определенной целью, а именно этой, иначе на них ничего нельзя было бы купить, потому что тогда товары были бы совершенно не там, где деньги, которым потому и нужно странствовать, чтобы из денег сделать еще больше денег, чтобы сделать больше себя самих. Чтобы из денег сделать еще больше денег. Сделать больше денег и все. Нет, не все. Однажды и это не подойдет. Тогда сами деньги будут растягиваться, минуя стадию товара, чтобы делать больше из самих себя, они будут делать из самих еще больше себя, это будут уметь только деньги, им больше не нужны будут товары, вот увидишь! От товара, что когда-то был им так мил и так помог, они отрекутся. Однако бог не опережает самого себя, он создает, но не забегает вперед самого себя. Это музыка будущего, только без музыки. Это будущее. Деньгам больше не нужен будет товар, они все будут делать самостоятельно и словно сами собой, все, для чего им пока что еще нужны люди. Деньги станут свободными, в том числе и от людей. Они будут единственным, что останется, я это уже говорил. Будут только деньги, я, кстати, спросил себя, где, но деньгам-то это уж будет известно, они-то там будут. Всем нам придет конец, мы будем мертвы, но деньги будут жить. Да здравствуют деньги! Возможно, их получит герой, товар, невесту, которую он будет хотеть даже вслепую, потому что ее пока нет, герой ее еще ищет, но он знает, она есть, потому что он знает, что она есть в наличии, для выдачи на руки, скоро, товар, какой товар? товар! ты? Товар героя? Тебя он хочет? Тебя любит? Тебя, ты же ничто без золота, вы чего-то стоите только вместе, не так ли, только вы вместе чего-то стоите для героя, чтобы делать из денег деньги, что впоследствии деньги, даже без денег, не приходя в себя, смогут делать сами. Тебя уже сделали, потому что ты полагаешься на героя. Настоящий герой, его деньги не заботят, так почему его должна ты заботить, ты, товар, который он ищет? Почему именно ты? Потому что ты спишь? Спать любой может! Так герой не придет. Ни один герой не придет к каждой, герой не придет ни к одной, но он придет к тебе! А знаешь почему, маленькая ты и влюбленная? Раньше влюблена в обеспеченного папочку, теперь в героя, которого ты еще даже не знаешь, которого ты никогда не видела? Которого тебе просто напророчили? Понятия не имеешь, как его зовут, но он твой нареченный. Ты уверена? Да, ты уверена. Я, конечно, знаю, ведь это я тебе его и напророчил и тогда уже знал: Этого героя никак не зовут! К тому же: Что если это не герой во всех отношениях или не герой вовсе, кто как раз годится для отношений? Не кто-то, готовый въехать, а непригодный для отношений герой? Или способный на отношения только с другой? Да, вот и с деньгами точно так же. Их можно обменять, но лишь немногие обладают возможностью меняться ими друг с другом. И при этом их все время становится больше. Вместе с товаром, с тобой, дитя мое, их будет все больше, вы непобедимая команда. Герой презирает деньги, но он ищет тебя, исполнения своих желаний, за огнем. Ты узнаешь его по тому, что он презирает деньги? Ты бредишь! Да если бы ты не была моей дочерью, ты сама была бы ничем! Я прибавочная стоимость, которую я тебе сообщаю, тебе, живущей, пусть и спящей субстанции, так этот герой вступил с тобой, так сказать, в приватные отношения, что на самом деле оказывается отношением с самим собой, приватным отношением, но все же. Оно будет в силе, пусть и не долго. Этот герой будет все время искать только самого себя, потому что в конце концов он хочет иметь отношения только с самим собой и больше ни с кем. А те, кто придет за ним, будут просто молча смотреть, как деньги вступают в такие вот интимные отношения сами с собой, как они странствуют, словно бог, словно герой, словно зверь, свободно и независимо отправляются в мир, так и будет, поверь мне, в конце единственно деньги и останутся свободны, единственный свободный гражданин самого себя в своем золотом королевстве, где никогда не заходит солнце[97], по крайней мере никогда не всходит, потому что никогда не расходуется, подсчет никогда полностью не сходится, счет героя никогда не сходится, потому что деньги же не могут взыскивать сами себя. Это его и заводит, и в конце так и будет, что деньги как единственный гражданин его королевства будут в отношениях только с самими собой. Все остальное будет в прошлом. Будут только деньги. Зачем нам вообще долг? Потому что есть деньги, которые мы, нашего долга ради, должны выплатить. Но когда-нибудь деньги будут все делать сами, даже свои долги они будут делать сами, а потом расплачиваться самими собой. Они вообще ничего не должны будут выплачивать, потому что сами будут определять собственную цену, а ее всегда определяют по ним самим. Деньги будут определять собственную цену, потому что людей не будет, ушли, мертвы, вымерли. И тогда, лишь тогда, тогда им уже не нужен будет товар. Они будут свободны, деньги. Они будут свободны и от самих себя, а потому впервые будут самими собой, полностью самими собой. Деньги будут освобождены, это будут приватные отношения с самими собой, которые никого не касаются, они приватные, поскольку ни у кого не будет возможности обладать ими, они все будут делать, обделывать с самими собой, одни деньги с другими, как изначальная ценность, которая отличается сама от себя, но никто не будет знать, но никто не узнает, как и что, они станут своим собственным богом-отцом, чьим-то богом-сыном, и оба, отец и сын, деньги и деньги, одного пошиба, в одних летах и лежать будут на одном и том же алтаре, деньги и деньги, где они принесут жертву самим себе и все-таки станут больше, принеся себя в жертву, никаких больше долгов и никакого долга, никаких богов, никаких героев, никаких больше дочерей, ни от кого, никаких больше процентов и только те, которые сами делают с собой деньги, деньги для денег, деньги за деньги, больше денег, все больше, это цель. Никто не будет виноват. Им никогда не хватит самих себя, недостатка в деньгах не будет, потому что деньги не будут шарить по карманам, боги будут побираться и выберут более не существовать, но деньги не допустят этой ошибки, они никогда не выберут не существовать больше, они выберут только стать еще больше! да, милые деньги, и это будет самый беспокойный странник из всех, будет странствовать, беспрепятственно ездить по свету, кружить по свету, ради самих себя, твой отец со своим посохом и шапкой, дитя, на этом фоне будет выглядеть как какая-то грязь, из грязи они и выйдут, деньги, просто они будут прочнее, чем любой бог. Никто больше не будет себя знать, никто не будет узнавать ни своих соседей, ни родственников, только деньги будут узнавать другие деньги, и по деньгам своим узнают деньги своих, и по деньгам их узнаете их[98], узнать не значит потрогать, только посмотреть и узнать. Приумножиться и просто быть, как можно больше. Мы будем молчаливыми наблюдателями денег и их борьбы, а бог-отец и бог-сын образуют единую личность, и эта единая личность, бого-сын, однажды, как уже было раньше, снова пожертвует собой, ради самого себя, только жертвы ради самих себя еще могут принести деньги, потому что только через прибавочную стоимость жертвы деньги станут капиталом, они пожирают все, они поглощают все, они поглощают и все воплощения, которые видят или используют, то, что когда-то было ничем, теперь все, потому что станет всем[99]. Грязь. И как только деньги станут капиталом, как только сын и через сына был сотворен отец, нет, не отец через сына, пожалуйста, потом это тоже будет возможно, это будет возможно, что даже сотворение пойдет вспять, да, и рождение тоже, все наоборот, все вспять, начистоту, только капитал, только деньги, которых должно стать больше, или так, тогда время вновь начнется заново, и подсчет процентов и процентов с процентов, который я и с первого раза не догнал, начнется снова, с нуля, там он и остановится, наконец-то! и так, когда из ценности получится прибавочная стоимость, когда деньги вступят в эти отношения с самими собой, когда все люди прекратят существование, я уже говорил, исчезнут товарно-денежные отношения, и подлинные отношения выступят из тени, деньги, пожалуйста, примите, да, с удовольствием, я приму, я единственная самостоятельно передвигающаяся субстанция, ясное дело, тут нечего думать, бог должен странствовать, я, деньги, но я сама собой движущаяся субстанция, они сведущи в себе, деньги, они-то о себе все знают, субстанция, в которую вливается все, что только было, и которая вливается во все, что когда-либо было помыслено или существовало и что когда-либо было произведено, товар и деньги, чудесный товар, о котором я так много говорил, м-да, к сожалению, его тоже не будет, он станет деньгами, а деньги сразу забудут, что без товара их никогда бы не было, деньги забудут своего верного пособника, они забудут все, они забудут собственную суть, потому что смогут себе это позволить, потому что ничего другого больше не будет, товар и деньги, простые формы, прекрасные или уродливые, кто разберет, простые формы, легко двигать, что-то вливается, что-то вытекает, больше ничего нет, есть только деньги. Ради себя самих и для себя. И я, бог, который сделал себя господином, но только потому, что он им уже и был, я сам стану деньгами и без конца, постоянно, снова и снова смогу странствовать, пусть и не в обличье бога, само собой. Ценность ценность ценность – это прибавочная стоимость, потому что она должна таковой стать, все должно стать чем-то более ценным, иначе оно умрет, иначе все умрет, иначе оно отпадет, иначе оно увянет. Что у нас тут, что у нас тут? Сын сотворит отца, который сотворил его прежде, бесконечная цепочка, а если отец был сотворен сыном, исчезает разница между ними, исчезнет любая разница, будет только одно, что мы уже много раз называли, я надеюсь, вы обратили внимание. Есть только одно, и к сожалению, только в одном экземпляре. Одно одного. Изначально создано одним, и не матерью-землей. Деньги деньгами. Все влилось, например, в эту маленькую жестянку, которая когда-то была другой жестянкой, из которой снова получилась другая и еще одна, а иногда даже две жестянки из одной, я был этой жестянкой, что-то влилось, различия исчезли, каждое отличие исчезло, потому что по жестянке вы уже не увидите, что когда-то она была другой жестянкой, может быть, даже двумя. И все одно. И они обе одно. И отец и сын одно. Дух, конечно, исчез, но кому он вообще нужен?! Кому он нужен, пусть и забирает. Деньги вырвались на свободу, они текут, они снова переходят на шаг, потом снова выходят из обращения, делают все, что хотят. Это хорошо для кровообращения, ходьба. А кровообращение для того и существует, чтобы все снова началось сначала, снова и снова, но на руках всегда одни и те же вещи, но и они не у всех в руках, не все могут взять их в руки, это называют рок, что не у всех это есть, что не все могут иметь эти вещи, хорошо, так ясно, пока что, и все снова начинается с начала, все так устроено, что оно есть и не кончится, а потом все-таки кончится и все. Так-так, так мое дитя, моя дочь отворачивается, вместе со своей безнадежной страстью к герою, которого скоро тоже не будет. Он просто уйдет, этот мужик. Но пойдет не туда, где гениталии, дыра или что у нее там, уже взяли на себя ведущую партию. Пойдет куда-то еще, нет, деньги его не интересуют, как единственного оставшегося, его это не интересует. Он боится чего-то другого, что для нас совершенно безопасно: Прочь от пола! Это может быть так приятно, но может быть и совершенно безобразно, но это уже будет не в счет, это ничего больше не будет значить. Также и пол и его тайная жизнь ничего не будут значить. Это просто уйдет, да, и отец тоже. Уйдет и покинет тебя, дитя. Найдет выход и уйдет. Гениталии, так это раньше называли, когда там еще не было дыры, где женщина, теперь-то все одна дыра, гений дочери потонет, ее вроде как затянет, вовнутрь, я имею в виду, интерес дочери, однако, может быть направлен внутрь, все равно без зеркала и фонарика она там ничего не увидит, ничего не сможет там сделать. Нужно что-то или кто-то, лучше кто-то, кто сможет показать, ничто, конец, то, где ничего нет и где отец потерял свои права. Откуда возникла жизнь, а теперь больше ничего нет, где она кончится. Сначала ребенок хочет жизнь, а потом он должен захотеть своего конца, как этого хотел отец. Между этим нужно как следует править, ближе к концу еще лучше, потому что тогда люди обычно начинают паниковать, Нужно работать в пригодных для аккумуляции наслаждений условиях, чтобы зависимость ребенка от его пола стала переносимой. В то время, как ребенок мужского пола много времени уделяет мануальному обращению со своим половым гидравлическим инструментарием[100], который к тому же можно выдвигать и втягивать, все, что деньги могут сами, без того, чтобы кто-то должен был брать их в руки, в это-то время дочь и исчезает, бесплодно, неотступно, в самой себе. Да и деньги остаются исчезнувшими, тоже в себе. Их больше нельзя взять. Это единственное, что еще есть, но не дается в руки, потому что никто больше не попытается взять их. Никого больше не будет. Некому будет их взять, кроме только их самих, денег. Есть кто дома? Никого нет дома. Дом сожгли, вагончик тоже, да, и его тоже. Самые современные убийцы будут приезжать и скрываться с места преступления на велосипедах и с картами, GPS они еще не пользуются, хотя они такие современные, герои. Но они не хотят ничего нового, только старое доброе. Грязь, грязь, грязь! Я знаю. Ты тоже, иди к нам, покажи себя с лучшей стороны! Нас никто не не сможет достать по указанному в контактах адресу или телефону, что, однако, не означает, что мы недостижимы. Камрад! Враги немецкой нации! Победа! Не вас имели в виду. Возьмите себе жизнь! Возьмите жизнь у других! Вам к лицу! Возьмите ее себе! Возьмите себе эту жизнь прямо сейчас! Поезжайте на ваших вертких, ветреных велосипедах туда, где вы сможете взять жизнь у других, а потом и у себя! Now! Вам удалось то, что еще никогда не удавалось, убивать больше десяти лет, это достижение, особенно во времена, когда достижения обычно уже ничего не стоят, только деньги. Это достижение, мы отмечаем десятилетний юбилей убийств с розовой пантерой, она наш почетный гость, но, может быть, под честью мы понимаем нечто другое, чем вы или она. Территорию, охваченную нашими убийствами, мы расширим, с этим вы ничего поделать не сможете, даже если вы будете что-то иметь против, мы это сделаем, а что нам с этого притечет, удовлетворение, гордость, радость, все это мы можем присоединить к нашей жизни как дополнительный капитал, да, так они и говорят, или как-то так; прибавочный продукт уже плывет к нам, мертвецы, мертвые герои, женщины (ну да, по крайней мере одна), которых они несут, которых они добавляют к великому войску павших, пока вагончик не лопнет, откуда герои стартуют на своих велосипедах и куда они возвращаются. Точно так они себе это и представляли, эти герои, и точно так и будет, они скачут по двое, они скачут на велосипедах, пусть и не в лесу, на лугу и на отдыхе![101], но у них еще есть дела, у этих богатырей, вечно в раздоре, по крайней мере, не друг с другом, только с чужими, только они им чужды, гнев героев не уляжется, скорее пантера, розовая пантера, уляжется, чем этот гнев, сейчас мы еще ждем этих героев, священная Германия послала нам яростный привет, увидела, что мы приближаемся[102], без десятой жертвы[103] на наших нетвердо ступающих стальных конях[104]: на этот раз в роли велосипедов валькирии! не на, а в! Как посланницы на велосипедах с героями сверху, тоже неплохо. Героев носят на седлах, герои, которые, как мы все-таки надеемся, снова встанут и продолжат сражаться, когда отдохнут, но нет, они лучше покончат с собой. Это золотая цепь, которую наемный рабочий выковал себе точно так же, как и убийца, которую кует каждый, кто что-то делает или заканчивает, золотая цепь, сокровище, клад, дремлющий депозит в Рейне! Мы вплетем в нее самих себя, она скована слишком вольно, золотая цепь, но ее в любой момент можно надеть. Провисающая цепь в убийственном велосипеде, так не пойдет. Это люди, скажет кто-то, это тоже люди, но лично я в это не верю. Люди, разные. Разные люди. Люди, уже покойные. Как односельчане они мне нравились больше, новоселье мне тоже понравилось. Только в нашем доме великаны, в их стремлении к золоту, выпустили их на волю. Нет, никаких распутных празднеств у нас. Это же ничего не стоит, кроме работы, которая ничего больше не стоит, это же ничего не стоит.