Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра Страница 17

И  потому он полетел дальше в Исландию,  где его ждали стаи сородичей-холостяков. Это значило, что ему приходилось лететь под сильным напором ветра в правое крыло, но он превозмогал беснования вихря и надеялся понемногу продвигаться. Но даже в благоприятную погоду до Исландии было пятнадцать часов лету.

Пролетев часа три, он начал опасаться, что сделал неверный выбор. Ветер еще больше усилился. Внизу, далеко под ним, море было окутано огромной белой пеленой клубящегося тумана, гонимого ветром, и это сбивало его с толку, потому что в такую погоду не должно быть тумана. Небо над ним было затянуто свинцовыми тучами, сквозь которые сочился тусклый, призрачный свет. В этом пустынном туманном пространстве Белощек по-прежнему продолжал единоборство со штормом, с отчаянным упорством ударяя по воздуху своими мощными крыльями. Нередко сильный порыв ветра сбивал его с пути, чуть не заворачивая обратно, а низвергавшиеся сплошной стеной ливни обрушивались точно град камней.

В обычных условиях он мог лететь без отдыха круглые сутки, а теперь, всего после трех часов полета, ощущал болезненную усталость в килевых мышцах, приводивших в движение крылья. Исландия была недостижима, оставшиеся позади Гебриды тоже. Его истерзанное тело требовало отдыха, любого отдыха, пусть самого непродолжительного. Он распрямил крылья, которые пронизывала боль, и, паря, скользнул вниз.

Стена белесого тумана стремительно двинулась ему навстречу, и он прямо над ней перешел в горизонтальный полет.  Здесь, над самой поверхностью океана, царила сумятица неистовых, хаотических толчков и звуков, которую не распознать с высоты. Сквозь клочья тумана он различил серые громады вздыбленных, усеянных белыми пятнами мятущихся волн, которые бешено кружили, гонимые ветром. Потом окутавшие его клубы тумана взвились вверх, и он ощутил привкус соли и тотчас же понял, откуда взялся этот странный туман: то ветер срывал гребни волн. Вовсе не туман то был, а густая пена, напитавшая воздух так плотно, что невозможно различить, где граница океана и воздуха.

Теперь не осталось никаких сомнений — нельзя опускаться на воду даже на краткий миг, и Белощек был вынужден продолжать полет.

Он еще несколько минут отчаянно боролся с бурей, чтобы она не унесла его на запад, в пустынный океан. Боль терзала его грудь и крылья, от которых он требовал мучительного напряжения. Потом он понял, что все бесполезно, и перестал сопротивляться, повернул так, чтобы ветер дул в спину, и беспомощно пошел по ветру, всецело отдавшись на его милость.

Теперь лететь было легко, крылья вновь набирали силу, жгучая боль слабела. Бережно расходуя силы, он мог, если нужно, продержаться так еще целые сутки, но со временем все равно наступит усталость. Он знал, что под ним простирается безбрежный океан. Знал и то, что такой яростный ураган вряд ли уляжется в течение суток и что еще до истечения этого срока, если только хочешь выжить, совершенно необходимо где-нибудь отдохнуть.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ КЭНАЙНА  

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ 

Поезд Рори Макдональда с грохотом мчался сквозь лунную ночь. Рори вновь был на пути к гусиным стаям; лежа на нижней полке, от волнения он никак не мог заснуть.

Поезд оставил за собой возделанные районы и несся теперь сквозь зону лесов, отделявшую густонаселенный индустриальный юг Канады от бескрайних арктических пустынь севера. Вместо ровных полей потянулись каменистые, испещренные расселинами холмы, торчавшие словно гигантские крючковатые пальцы, а между ними, в поросших лесом низинах, мерцали серебром маленькие озера.

Наконец он заснул, но вскоре снова проснулся. Над проносившимися за окном лесами бледным, тусклым туманом брезжил рассвет. Дуб и клен исчезли, остались только хвойные — ели да пихты. Это был самый гребень континента, водораздел, по одну сторону которого земля понижалась к югу, к Великим озерам и Миссисипи, по другую — на север, к Гудзонову заливу и Арктике. Здешние реки текли на север, и росли тут пихты и ели, гигантские хвойные леса, с которых начинается полярная зона.

Волнующее чувство искателя приключений охватило Рори. А ему еще предстояло провести в поезде целый день, прежде чем его странствие наконец завершится на берегу залива Джемса, этого внутреннего моря, черпающего свои студеные соленые воды прямо из Северного Ледовитого океана.

Рори сошел в Блэквуде вскоре после полудня и разыскал гостиницу. Небольшой, единственный в безбрежных просторах Северного Онтарио городок казался процветающим; лесопилки, штабеля строевого леса и кипы древесной массы придавали ему облик, характерный для здешних мест. После обеда Рори  позвонил  начальнику местного отделения управления охоты  и рыболовства. Еще до отъезда из Торонто он узнал, что того зовут Алекс Меррей.

По телефону ответил живой мужской голос:

— Меррей слушает.

Рори представился.

— Так, так, — перебил его Меррей. — Слышал, что вы едете сюда. Хотел бы встретиться с вами. Помочь кое в чем для начала. Правда, я тут должен пойти еще по одному делу, но в пять вернусь. Заходите в пять, так? Спросите у первого встречного, как пройти к моей конторе, — вам покажут. А я позвоню жене, скажу, что вы будете у нас к обеду.

Ровно в пять Рори сидел за письменным столом напротив Меррея в маленьком, тесно заставленном кабинете на третьем этаже. Алекс Меррей, крупный, румяный, седеющий мужчина, держался с грубоватой сердечностью. На нем была опрятная форма цвета хаки.

— Зовите меня просто Алекс, ладно? — сказал он.

Потом подошел к огромной карте края, висевшей за письменным столом.

— Давайте освежим ваши географические познания, — продолжал он. — Завтра рано утром вы сядете на поезд и отправитесь в Кокрен. Оттуда еще миль двести до южного побережья залива Джемса. В Кокрене пересядете на другой поезд, который доставит вас в Мусони. Ветка действует два раза в неделю. Завтра как раз поезд. Это вот здесь, видите? — Он провел толстым пальцем по карте. — А вот Мусони, конечная станция на побережье. Она и будет вашим отправным пунктом. Мусони вообще что-то вроде отправного пункта для всей канадской восточной Арктики. База. Самолеты, суда миссионеров... все отправляются из Мусони. Ну а у вас что... есть какие-нибудь определенные планы?

Рори покачал головой.

— Ну так вот, — громогласно продолжал Меррей, Рори испугался даже, что люди на улице могут услышать его. — Редко случается, чтобы у нас в Мусони был свой самолет, но сейчас там как раз находится одна наша машина. Реки очистились ото льда всего с неделю назад, так что там могут садиться гидросамолеты, и мы отправили служащего охотничьего ведомства проверить бобровое поголовье и составить индейцам нормы отлова на будущую зиму. Самолет пробудет там недели две. Сможете полетать на нем. Почему бы вам не прошвырнуться вдоль берега? Сделаете, так сказать, общий обзор. С воздуха вы прекрасно сможете разглядеть своих гусей. Выберете местность, где их великое множество, и останетесь там на лето. Тогда уж и займетесь своей основной работой...

— Мне говорили, что я могу рассчитывать на вашу помощь, — сказал Рори, — но чтобы вы дали мне самолет — этого я не ожидал.

— Значит, одобряете, а? — пробасил Меррей. — Я так и думал. Я уже связался по радио с нашим парнем в Мусони — мы обо всем договорились. Завтра вечером он выйдет встречать поезд. Ищите такую же форму, как моя, он самый и будет. А ему я скажу, чтобы высматривал здорового белокурого громилу с облупленным носом — стало быть, вас. Да он и без того выйдет к поезду. В Мусони все выходят к поезду — великое событие! Хотите знать, сколько жителей в Мусони? Тогда сосчитайте, сколько Народу на станции, — они все как есть непременно будут там!

— А где мне столоваться и жить? — спросил Рори.

— У нас там есть контора, с кухней, в задней комнате несколько коек. Но лучше всего поселиться у наших ребят. За Мусони, на побережье, только фактории Компании Гудзонова залива да индейские поселки, но работники факторий и их жены всегда рады-радешеньки повидать человека с белой кожей. У кого-то из них вы сможете остановиться. Они будут так рады вашему обществу — обеспечат вам прямо-таки королевский прием. Ну а теперь,  знаете ли, пойдемте-ка лучше ко мне домой и немножечко перекусим. Проголодались? Я — да.

Это был приятный вечер, невзирая на то, что Алекс Меррей говорил почти без умолку. Жена Меррея — Джин, маленькая, невзрачная женщина, была в противоположность мужу молчалива и сдержанна. Она приготовила великолепные бифштексы, а после  обеда Рори и Меррей удалились в гостиную с бутылкой шотландского виски.

— Этот завтрашний поезд — просто умора, — объявил Меррей. — Из Кокрена в Мусони. Мы называем его экспресс "Белый медведь". Ходит без всякого расписания, хотя когда-нибудь в конце концов непременно дотянет до места назначения! Ему полагается отбыть в десять тридцать, но это означает только, что он выйдет до полудня. Набирается множество грузов для лесоразработок и тому подобное; к нему обычно прицепляют два пассажирских вагона, один, старый, впереди, за ним другой, чуть получше, но не так чтобы очень. Передний для индейцев, задний для белых, неофициально, так сказать, у нас нет расистских законов...