В. Коваленко - Внук кавалергарда Страница 18

Стучал колесами по рельсам трамвай, мимо проплывали дома и скверы, а Николай стоял на последней площадке вагона и, вспоминая светлый облик незнакомки, костерил себя последними словами:

«Колхозник тупорылый, осел безмозглый, нашел с кем квадратно шутить. Тупица, ты и есть тупица».

И все это время он видел перед собой божественно-неотразимый лик хрупкой незнакомой девушки.

Заскрежетали по рельсам колеса, и под мелодичный голос вагоновожатой он вылетел из вагона. Бежал на предыдущую остановку, как не бегал на занятиях по кроссу, перекрывая все рекорды. Ее увидел бредущей по парку с папкой в руке. Он нагнал ее и, подстраиваясь под ее мелкий шаг, виновато продышал:

— Вы, бога ради, простите, не знаю, что на меня на шло, брякнул подобную нелепицу, видно, посчитал за своего. Не знаю, как такое могло произойти, уму непостижимо.

И увидев, что она улыбнулась, тоже заулыбался и тут же сыпанул джентльменское поздравление:

— Поздравляю вас с праздником женского дня, желаю вам успехов в работе или учебе и вообще всего самого-самого наилучшего в жизни.

Она приятно улыбнулась, углубляя ямочки по щекам, и тихо прощебетала:

— Я еще не работаю, а учусь на третьем курсе в институте, в котором преподает мой отец, учусь на искусствоведа.

— Подождите меня минуточку, — умоляющим голосом попросил он неожиданно и, тронув ее за плечо, сорвался и побежал через дорогу, едва не угодив под колеса проезжавшего автомобиля. Она, обескураженная его поступком, потихоньку пошла вперед.

Забежав в магазин, Николай без очереди купил шоколадку и тут же припустил обратно, на то место, где она должна ждать его. Ее там не было. Но впереди четверо молодых парней развязно и со смехом тащили сопротивляющуюся девушку. Она отбивалась и кричала. Николай кинулся к ней.

— Парни, что же вы делаете? Девушка со мной, оставьте ее в покое, — крикнул он дрожащим от негодования голосом.

Самый здоровый из парней обернулся на Николая, сморщив нос и сузив недобро глаза, прогундел коряво, поглаживая себя по бритой голове:

— О-о, да это же мореман-краснопузик. А я думаю, кто тут вякает геройски. Ну что, давайте бурсака борзого учить зачнем.

И в его руке блеснул раскрытый нож.

Удар ножом шел прямо в грудь, но Николай, перехватив его молниеносно, взял на излом руку и, как щепку, преломил ее в локте. Здоровяк, взвыв, упал на колени.

— Вот так горбатых лечат, не берись за нож, баран, коль не умеешь им работать, — подытожил шутливо Николай.

Второго, тут же напавшего, он сбил в прыжке носком ноги по голове. Третьего — коротким прямым ударом в нос. Четвертый, плюгавенький и худой, как велосипед, выставив перед собой заградительно руки, заверещал испуганно:

— Это они, я не виноват, я не виноват, не бей меня, не бей.

— А это у тебя что за бирюльки? — указал Николай на его ухо, где призывно болталась серьга. — Свастика?

Плюгавый запнулся и развел руками. Курсант резко содрал украшение и швырнул приблатненному под ноги:

— Еще раз увижу подобное, уши поотрываю. А ну, чеши отсюда.

Тот сорвался и пустился затравленно бежать, то и дело оглядываясь на курсанта.

Николай, обернувшись к девушке, спросил ровным голосом:

— Что они хотели от вас?

— Сама не пойму, — сквозь рыдания всхлипнула она. — Впереди шли, смеялись, потом подхватили меня под руки и потащили на какой-то день рождения их вождя.

— Да, место малолюдное, тихое, — вздохнул печально Николай. — А как вас все-таки зовут? Меня Николай Лебедев. Мы же так и не познакомились.

Она озадаченно посмотрела на Николая сквозь слезы и неожиданно рассмеялась.

— Мария, — представилась она и снова заплакала, уронив голову ему на грудь.

— Ты что, Машенька? Все же прошло, — успокаивал он ее, гладя по приникшей к груди голове. — Сейчас я тебя домой провожу и все будет хорошо. А на Восьмое марта ты приедешь к нам в гости, и мы с тобой будем вальсировать. Договорились?

Она согласно кивнула головой.

— А зачем ты меня оставил? — все всхлипывала она.

— Ох ты, совсем забыл, — засмеялся он, доставая из кармана шоколадку. — Обнаглели фашисты, поломали все угощение, — смеясь, он протянул ей шоколадку. — С праздником тебя, Машенька, с Восьмым марта, — и поцеловал ее в щечку.

— А с ними как? — указала она глазами на парней.

Он присел на корточки перед сидящим на земле рыжим парнем, получившим солидный удар по голове, и спросил участливо:

— Скорую не вызвать?

— Да пошел ты, — сквозь зубы ответил тот и, поднявшись, пошел к скулившему здоровяку. Николай подошел следом и встал рядом.

— Если бы вы меня разуделали, сейчас бы орлами порхали и бицепсами поигрывали, да оплошка вышла, нарвались на морского пехотинца, чемпиона военных училищ по контактному каратэ, одним словом, кто за что боролся, тот на то и напоролся, — махнул рукой на очухавшихся парней и сломал поднятый с земли нож, затем предложил, обернувшись к девушке:

— Я тебя провожу.

— Еще встретимся, — грозно пообещал здоровяк, нянькая с вытьем сломанную руку.

— И эта встреча будет для тебя последней. Не руку, а шею сломаю, — пообещал Николай, взяв Машеньку под руку, и они пошли прогулочным шагом по аллее. Прощаясь возле ее подъезда, он напомнил:

— Не забудь, восьмого в пять часов вечера я жду тебя в училище. — И, уже уходя, помахал ей рукой.

Стоя обнаженным по пояс в умывальнике казармы, он внимательно и придирчиво рассматривал свое лицо.

«Неужели она сможет полюбить такого урода? — думал он, поглаживая смуглую щеку. — Как будто нет симпатичней парней в ее окружении».

Его, словно отлитое из бронзы, лицо было не то чтобы красивым, но по-мужски симпатичным и как-то жестко выразительным. И он совершенно зря критиковал себя, думая об ухоженных, зализанных лицах ее знакомых. Они ему в подметки не годились. Но он был до крайности самокритичен.

Проходивший мимо однокурсник звонко шлепнул ладонью по его литой спине и хохотнул панибратски:

— Что, Лебедок, влюбился?

— С чего ты взял? — покосился на него смущенно Николай.

— Только влюбленные могут так по-дурацки свой циферблат рассматривать, — заржал он, смешно корча рожу товарищу.

— Если не скроешься с глаз моих, я тебе, Мухомор, салазки загну, — серьезно пообещал покрасневший Лебедок и, закинув полотенце на шею, пошел к крану.

Мухомор ушел в дальний угол умывальной комнаты и звонко сообщил находившимся в ней курсантам:

— Наш монах Лебедок по уши втюрился в незнакомую чувиху, видите, как по-дурацки свой портрет изучает. — И, довольный, закатился заразительным смехом.

Николай погнался за ним, но юркий Мухомор бегал вокруг умывальных раковин, смешно показывая ему язык.

— Все равно я тебя взгрею, — пообещал улыбчиво Николай, показывая болтливому курсанту кулак. — Вот в казарме и взгрею.

— Мало каши ел, — брякнул задорно Мухомор, предусмотрительно отходя к крайней раковине.

На следующий день Николай, нетерпеливо посматривая на часы, ждал девушку у кованых ворот КПП, не веря в то, что она придет. Но она пришла вместе с подругой. Мухомор тут же, как банный лист, галантно приклеился к ее подруге.

Танцуя с Машенькой вальс, Николай долго собирался с духом, не решаясь сказать ей сокровенное, но наконец, весь сжавшись, он прошептал:

— Я в вас, кажется, влюбился, Машенька!

Она остановилась в вальсе и долго пристально смотрела ему в глаза, затем приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы.

— Ты мне тоже очень, очень нравишься!

И весь мир для Николая стал прекрасным, невообразимо красивым. Ему хотелось петь и хохотать, целовать весь мир, а пуще всего ему хотелось носить на руках Машеньку. Как святую женщину, прижать к груди, как боевое знамя.

А через год, в апреле, он шел с двумя курсантами в увольнительную и, надо же такому быть, снова повстречался с бритоголовыми. Разговор состоялся по-мужски коротким, но значащим для десятка молодых нацистов. Курсанты едва убежали, оставив цвет нации лежащим без чувств на земле. После этого встречи прекратились. Пожалуй, они коричневым не понравились своей короткой жесткостью.

Под Новый год у Николая с Машенькой была свадьба. А позже он по распределению попал для дальнейшего прохождения службы во Владивосток. Без ропота и возмущения с ним отправилась и его Машенька, уже окончившая институт. Так получилось, что вместе с ними отправился и Мухомор, то есть лейтенант Махортов, со своей женой Лидой.

На перроне Сергей Николаевич, отец Машеньки, слегка подшофе, все пытался отговорить их от этой поездки к черту на кулички:

— У меня же связи есть, я вас тут удачно пристрою, — горячился он.

— Сергей Николаевич, есть такая профессия — защищать свою Родину, вот меня направили туда, где я сейчас нужен. А нужен я на Тихоокеанском флоте, значит, туда и поедем. А там, как Бог даст.