Дарья Асламова - В любви, как на войне Страница 18

– Успокойся! – сказал Олег. – Поговорить-то с этим полковником мы можем? Просто поговорить. Полковник оказался очень странным персонажем. Он с большой нежностью относился к Вите, называл его Витюшей и сказал, что взять с собой в машину может только его одного, поскольку едет еще и охрана. Порешили, что Витя поедет в Чернокозово, а мы с Олегом улетим в горы. Позже Витя к нам присоединится.

Я вздохнула с облегчением. Больше всего на свете мне сейчас хотелось остаться с Олегом вдвоем. Третий был явно лишним.

К вечеру во Владикавказе повалил густой молочный снег. Ребята работали у себя в номере, а мне совершенно нечего было делать. Я накупила газет киоске и пошла в гостиничное кафе. Заказала пельменей и села за столик. В кафе было тихо и ни одного посетителя, кроме меня.

– Как валит-то, валит! В жизни такого снегопада не припомню, – сказала буфетчица, глядя в окно.

На улице была настоящая зимняя сказка. С неба слетали легкие белые розы, нежные, как лебяжий пух. Бесконечно белое царство, тихое и покойное.

– Можете завтра не улететь, – сказала буфетчица. – При таком-то снеге.

– Улетим, – заверила я ее. – Выпейте со мной водки за отъезд. Не люблю пить одна.

– Не могу, я на работе, – вздохнула буфетчица.

– Да ладно. Нет же никого.

Буфетчица принесла сметаны к пельменям и села за мой столик. Я разлила водки. Мы опрокинули по стаканчику. Я удивилась тому, как быстро, по-мужски она пьет. А сама сдобная, округлая, как пельмень, и уже не первой молодости.

– Разведенка? – вдруг спросила она меня.

– Ага. А как ты узнала?

– Догадалась. Я и сама разведена.

– Рыбак рыбака видит издалека.

– А который из двоих мужиков твой?

– Оба не мои.

– Так уж и оба? – спросила она с сомнением. – Но ведь хороши.

– Хороши, – подтвердила я.

Она выпила еще рюмочку и даже крякнула от удовольствия.

– А почему ты развелась? – спросила я.

– А неласковый был. Никогда не целовал. Придет с работы, злой как черт, завалит, как медведя, сделает свое дело и все. А я так не могу. Лежу, бывало, ночью и плачу от тоски. А потом решила, лучше уж одна, чем так.

– А теперь есть кто-нибудь?

– Есть, – она улыбнулась. – Один женатик, здоровенный мужик, рослый. А как придет ко мне, то тычется в меня, словно щенок. Ну, за мужиков!

Мы выпили. Тут в кафе вошли двое.

– Ладно, мне работать пора, – вздохнула буфетчица. – Счастливо вам завтра улететь.

– Спасибо.

Я легла спать пораньше, чтобы встать в семь утра Без десяти семь дежурная по этажу поскреблась Мою дверь. Я встала, глянула в окно и ахнула от 3Умления. За окном лежал мир, спящий белоснеж-Ь1 сном. Прекрасный, как в детстве. Еще не рассвело, и в свете ночных фонарей блестел город, одетый в королевскую горностаевую мантию.

Я по-солдатски быстро оделась, умылась и накрасилась. Кинула вещи в сумку, стащила у дежурной чайник и заварила крепкого черного чаю. Потом пошла будить Олега. Витя уехал в Чернокозово еще в шесть утра.

– Как соберешься, приходи ко мне чай пить, – сказала я Олегу.

Он пришел через десять минут, уже одетый и с сумкой через плечо, отчаянно зевающий и сонный. | – Ты чего такой? – удивилась я. – Ты же хотел выспаться сегодня.

– Выспишься тут. Ночью Витька пошел в ночной клуб.

– Так его же не пустили в прошлый раз без пиджака.

– Он пиджак у швейцара занял. Снял в клубе проститутку и привел в нашу комнату.

У него не хватило денег снять себе отдельный номер. Я лежал на кровати и читал газеты, пока они на соседней койке трахались. Потом он оделся и ушел, а я, как дурак, остался. Лежу и жду, что будет. А она не уходит, ждет, когда ей заплатят. Я с ней разговариваю о том, о сем. Она мне жалуется: "Знаешь, терпеть не могу трахаться. Ужасно противно. Зато отмучился и деньги получил". Потом говорит: "Если хочешь, я и тебя обслужу". Я говорю: "Нет уж, спасибо, не надо".

А она мне: "Я вообще на журналистах специализируюсь. Они как с Чечни приезжают, сразу бабу хотят. Я даже список составила всех журналистов, с которыми трахалась, – ну, там их фамилии и откуда они, из каких газет или с телевидения".

Короче, сует она мне этот список под нос, а там столько известных фамилий, что я слегка обалдел. Потом встали, сказал ей: "Подожди, я Витю найду, он тебе заплатит"- Спустился в бар, нашел Витьку. Он сидит и водку пьет как ни в чем не бывало. Я ему говорю: "Слушай, придурок, куда ты слинял? Иди и заплати ей". А он мне в ответ: "А я думал, ты тоже захочешь попользоваться?" Чего ты смеешься? Мне ночью было не до смеха.

Когда мы вышли на улицу, уже посветлело. Был чистый, тихий, первозданно непорочный день. Весь город в снегу, белый, как невеста. Мы доехали на такси до военного аэродрома. Летчики встретили нас приветливо, накормили в воинской столовой, дали отличного горячего кофе, но на просьбу улететь заявили: "Только не первым вертолетом и только с личного разрешения генерала Шаманова. Надо ждать. И вообще, может так случиться, что полетит только один вертолет, потому что видимость плохая. Не хотим рисковать. Так что особенно не надейтесь". Мы приуныли.

И как это всегда бывает в военной неразберихе, в нужный момент строгий начальник отлучился на минутку, и какой-то офицер рассеянно спросил нас:

– Ребята, это вы хотели улететь в Аргунское ущелье?

– Мы.

– Так что ж вы сидите? Вертолет сейчас улетает. Так мы нелегально сели в вертолет, улетающий в горы, в Чечню. В течение получаса мы летели совершенно спокойно, наблюдая сверху безжизненный зимний пейзаж. Как вдруг вертолет содрогнулся. и из орудийных стволов вырвался огонь. Мы приникли к иллюминатору с острой дрожью восторга Это было невероятно захватывающее зрелище, ^аленький воздушный бой. Мы даже не успели испугаться и вели себя, как школьники в Диснейленде, когда чудовища вокруг пугают, а не страшно. Или как в кино, когда ты только зритель, а не участник. И не боишься, что вертолет могут сбить. Это же только понарошку.

И еще я вам скажу странную вещь. Я была безумно счастлива в этот момент. Так счастлива, как редко выпадало на мою долю. Человек, к которому я тянулась всем сердцем, был близко, так невероятно! близко, что от радости я почти ничего не соображала. Мы смотрели в одно окно на огонь, который кому-то мог принести смерть и который говорил об опасности, но какое мне было дело до этого. Эту минуту у меня никто не отнимет. И я делю ее с мужчиной, который мне нужен до боли.

Когда вертолет приземлился, очарование рассеялось. Неприютный холод, неистовый ветер, ледяная грязь по колено. Военный штаб генерала Шаманова.

Генерал принял нас очень мило. Он посмотрел на меня своими фантастическими голубыми глазами, улыбнулся и сказал:

– Вот какие у нас гости! Рад, очень рад. Что я могу для вас сделать?

– Все. Мы хотим слетать на позиции, посмотреть войну в горах.

– Через час вертолет. У вас есть время бросить вещи и пообедать. А потом можете лететь. Вечером я вас жду, вы мои гости.

ВОЙНА В ГОРАХ

Вход в Аргунское ущелье русские называют Волчьими воротами. Именно там стоит русская армия, готовясь к последнему решительному броску. Сказочные леса в снежном белом сахаре и крепкий пряный воздух, от которого сердце бьется звончей и рещительней. На такой величественной сцене надлежит разыгрываться глубоким драмам.

Раньше здесь были детские санатории и обкомовские дачи, от которых артиллерия не оставила камня на камне. Теперь боевики топчут землю легкими волчьими ногами.

Они идут тайными тропами, не узнавая собственного дыхания, уходят высоко в горы, где на голову запросто могут свалиться звезды. Ночью холод вынуждает их жечь костры, и вертолеты бомбят их сверху прямо по горящим на снегу точкам.

Остался месяц, и первая весенняя зелень сделает их невидимыми. Тогда игра начнется снова. Та, что так изящно называется "менуэт". Это когда четыре мобильные группы боевиков нападают на транспортную колонну. Первая группа стреляет и тут же отходит. Вся колонна разворачивается в сторону противника, отстреливаясь. В этот момент с противоположной стороны нападает вторая группа, стреляя в спину и отвлекая внимание на себя. Колонна вновь вынуждена развернуться навстречу врагу. Теперь третья группа бьет с тыла и сразу отступает, предоставляя четвертой группе довершить операцию. Колонна все время защищается и с самых невыгодных позиций. Это, в самом деле, выглядит как танец, изысканное чередование смертельных реверансов. Когда в нападении участвуют только две группы боевиков, это называется "русской балалайкой".

Сейчас боевики выжидают, отступая и сдавая свои позиции. Они бросают даже крупные базы, как это случилось в Большом Харсиное. Это необычайно Удобное и устроенное место в горах, по картинке – вылитая Швейцария. Слепящий веселый солнечный свет, ледяная самоцветная игра на снегах. От крепкого мороза вся природа вокруг казалась искрящейся, ломкой и твердой, как хрусталь. И среди этой красоты – аккуратные блиндажи, спутниковая; тарелка, большой склад оружия. Есть даже библиотека, сплошь состоящая из мусульманских книжек. Я подняла одну из книг, брошенную на снегу, и раскрыла наугад: "Неужели же вы посчитали, что мы создали вас ради забавы и что вы не будете Нам возвращены? Высок Аллах, Царь Истинный, и нет бога, кроме Него…" И далее: "Неужели считает человек, что он предоставлен самому себе? Разве не был он каплей семени извергаемого? Потом стал сгустком, и сотворил Он, и устроил и сделал из него пару: мужчину и женщину. Так разве не способен Этот оживить мертвых?!" Вот оно, самое правдивое обещание для всех этих пожираемых верой людей, взявших в руки оружие. Разве это не счастье – • умереть с Его именем на устах, пролив кровь неверных? Русская разведка неспроста сообщает, что в мечетях находятся штабы противника. Нередко эти сведения даются заведомо ложно, чтобы иметь повод смести с лица земли мечеть как оплот духовной поддержки противника.