Лора Белоиван - Чемоданный роман Страница 18

Все произошло столь быстро, что Токадо не успел расчехлить камеру, а Хирумицу — снять руку с рудиментарного эфеса. После этого с дядей Васей стало происходить превращение: он вдруг забеспокоился, выхватил из моих рук бутылку «Гжели», сказал, что у него много дел, снял шлем и, сделавшись бабочкою, первым полетел на выход. Валера успел поднять с земли ржавую железяку, с помощью которой дядя Вася, пока был куколкой, продемонстрировал нам технические возможности хуякса в кустарных условиях. Впоследствии эта железяка фигурировала в фильме, где роль дяди Васи — по просьбе Хирумицу — исполнил снятый со спины Валера, а роль «Prado» — хорошего качества внедорожник одного моего приятеля, торговавшего катерами и двигателями «Ямаха». Собственно, никто другой, а именно Хирумицу подсказал мне, что роль мафии в фильмах-расследованиях не обязательно должна исполнять мафия. Просто у меня было слишком мало времени, чтобы успеть взрастить собственные кадры, и буквально через три дня я оказалась в совершенно дебильной ситуации. А заодно утянула в нее и мужа своей лучшей подруги Казимировой.

Убедившись, что сеанс окончен, переживший метаморфозу дядя Вася оставил нас, а сам упорхнул в сторону пятитонного контейнера в десяти метрах от выезда со стоянки. Мы в обратной последовательности перешагнули проволоку ворот и подошли к машине. Перед тем, как сесть в неё, Хирумицу-сан сложил ладони, согнулся под прямым углом, поклонился мне и сказал:

— Thank you very much.

Вообще-то я думала, он сделает себе харакири.

— Take it easy, — великодушно посоветовала я.

Это был момент моего триумфа.

Это был момент, полностью переломивший наши взаимоотношения с Хирумицу.

С этого момента Хирумицу-сан стал доверять мне.

Три дня я ни разу не злоупотребила его доверием, а на четвертый Хирумицу спросил, могу ли я организовать встречу с человеком, который знал бы всю технологическую цепочку в криминальном автобизнесе: от момента угода машины в Японии до продажи ее на здешнем авторынке под названием «Зеленый Угол».

Таким человеком была я.

Понимая, однако, что моя теоретически подкованная персона, вещающая на камеру, никоим образом не устроит Хирумицу, я стала лихорадочно соображать, в чьи уста вложить свои познания, дабы не пострадали ни картинка, ни моя репутация. Первым, кто пришел мне на ум, был Вова. Я кивнула Хирумицу, а потом, уже отвезя их с Токадо в гостиницу, позвонила Казимировой и испросила позволения на переговоры с ее мужем.

— Казимирова, — сказала я, — ты прикинь, ну где я им возьму мафию?

Здоровенный и спокойный, как питон, Вова полностью подходил для решения этой задачи — с одним «но»: у Вовы на тот момент не было дорогой машины, на которой он мог бы красиво подкатить на конспиративную встречу с японскими журналистами, переехавшими для такого случая из слишком интимной «Гавани» в большую и суматошную гостиницу, в которой было полно китайцев.

Более того: у Вовы на тот момент вообще не имелось машины. Никакой. Впрочем, какая попало здесь бы и не годилась; нужна была именно дорогая, максимально свежего года штуковина, сопоставимая по цене с небольшим пригородным особнячком. Я много раз видела такие возле управления Дальневосточного морского пароходства, но слишком близко не подходила к ним никогда.

Рассказывая Хирумицу про Вову, работавшего на ту пору скромным третьим механиком в упомянутом Дальневосточном пароходстве, я представила его как одного из владельцев Зеленого Угла, а также хозяина небольшой — в десяток единиц флота — судоходной компании, чьи пароходы курсируют между Находкой и Иокогамой. В процессе своего довольно сумбурного описания я с ужасом понимала, что наделяю Вову признаками вполне конкретной личности, которая была известна всему городу В. и далеко за его пределами. Но остановиться уже не могла.

— Это очень серьезный человек, — мгновенно оценил Хирумицу.

— О, да, — согласилась я.

— И он согласен поговорить на камеру?

— Да, — сказала я, — но только со спины.

— Это очень понятно, — кивнул Хирумицу. — Рола-сан, а почему он согласился? — спросил вдруг он.

— Потому что это мой близкий друг, я его попросила, он и согласился, — сказала я чистую правду и тут же зачем-то наврала: — Мы учились в одном классе.

— О-о! — сказал Хирумицу и больше никаких вопросов не задавал.

Вечером накануне последнего дня съемок, который должен был увенчаться эксклюзивным интервью с одним из главных бандитов города, мы втроем — я, Казимирова и Вова — собрали оперативный штаб. Когда я поведала о том, чью именно роль предстоит исполнить Вове, он так развеселился, что какое-то время было просто невозможно продолжать заседание. Казимирова смеялась тоже, а мне было не смешно: я почти никогда не теряю серьезности, когда мне предстоит операция. Я чувствовала себя Штирлицем, которому ни свет ни заря отвозить Шлага в Швейцарию. Я была крайне не уверена в том, что пастор умеет ходить на лыжах. Вова сказал, что сделает все как надо.

Мы обсудили детали. То, чего Вова не знал, я ему сообщила, а он запомнил наизусть. Впрочем, пробелов в его познаниях оказалось совсем немного: несколько нюансов, почерпнутых мною из общения с дружественными УБОПовцами, дополнили Вовину картину мира, и тему можно было закрывать. Единственный момент, который требовал технического решения, заключался в вопросе транспорта. В конце концов мы придумали, что встреча с Хирумицу произойдет ровно в десять вечера возле гостиницы, после чего мы спокойно поднимемся в Хирумицев номер и отснимем интервью.

— А машину я у Юры возьму, — сказал Вова.

— Вова, ты что? — ужаснулась Казимирова.

— А что за машина? — спросила я.

— Лора, это не машина, — сказала Казимирова.

— Ездит — значит, машина, — возразил Вова.

— Нет, ну ты представляешь? — продолжала ужасаться Казимирова.

— Что за машина-то? — опять спросила я.

— Да главное, чтоб японец этот твой ее не увидел, — сказал Вова. — Я же сказал — оставлю где-нибудь возле «Океана». Даже если он из фойе выйдет, там за поворотом не видно.

— Что за машина?! — заволновалась я.

— Да автобус, — махнула рукой Казимирова.

— Это не автобус, — сказал Вова.

— Ну, в общем, да, — подтвердила Казимирова.

— Мне главное, чтоб доехать, — сказал Вова.

Вспоминая то совещание, я всегда удивлялась только одному: с чего мы — все трое — были так твердо уверены в том, что Хирумицу непременно поведет русского мафиозо в свой гостиничный номер?

Наступил последний съемочный день. За исключением предстоящего интервью, делать было уже совершенно нечего: все, кто был включен мною в сценарий фильма, уже приняли в нем участие. Мы покатались по городу, пообедали, поснимали какие-то панорамные виды, затем к Морвокзалу подвалил не запланированный мною лесовоз, с которого гроздьями свисали японские машины — мы увидели швартовку случайно, проезжая мимо, — и я получила возможность спокойно покурить и подумать о жизни, пока Хирумицу и Токадо снимали разгрузку.

Я курила и с некоторым запозданием понимала, что, в сущности, абсолютно ничто не мешало мне отказать Хирумицу в интервью с мафией — но, конечно, не теперь, не за два часа до времени «X», а — например — вчера. Это интервью не значилось в предварительном списке пожеланий Хирумицу, оно было высказано им в качестве мечты, полного счастья, сослагательного наклонения по отношению к Луне с неба, но я — почему-то — расценила это для себя как руководство к действию. Мне, всю жизнь автоматически пресекавшей контакты с гражданами, едва заподозренными мною в превышении лимита моей доброты, вдруг изменило чувство самосохранения. Я не понимала, как это могло произойти. Я задавала себе этот вопрос, пока он не перестал быть риторическим. Я все поняла.

После того, как алкаш дядя Вася на моих глазах перевернул представление Хирумицу о японском автопроме, я принялась с каждым днем увеличивать дозы, методично enlarging my penis. У меня получалось все. С легкой руки дяди Васи я легко щелкала съемочные проблемы, одновременно любуясь эффектом, производимым на потомственного самурая. Я вошла в раж. Это был затянувшийся антропологический эксперимент, в ходе которого я не заметила, как сама сделалась объектом наблюдения со стороны Хирумицу.

— Рола-сан, — как-то сказал Хирумицу, — существуют ли для вас невозможные вещи?

После этой фразы и последовал вопрос об интервью с человеком, «который знает все», а я — я не услышала даже того, что мой отрицательный ответ был заложен в вопрос самим Хирумицу. Я вспомнила, что было сразу после того, как я кивнула башкой: Хирумицу тоже кивнул башкой.

Большой хуй способен сыграть с человеком очень недобрую шутку. Открытие собственных, не ведомых прежде глубин, предательски затаившихся — до поры — в моем подсознании, меня ошеломило. Первым моим желанием было затушить сигарету о камеру Токадо, когда он закончил снимать разгрузку лесовоза, переквалифицированного в автомобилевоз. Токадо опасливо просочился в автобус, дважды оглянувшись на меня.