Лоуренс Норфолк - Носорог для Папы Римского Страница 18

— Ну, пора, — сказал Бернардо.

— Да, пора, — ответил Сальвестро и, секунду помедлив, залез внутрь.

Вернулись прежние сомнения — что там насчет равновесия? Но все же он втиснулся в бочку и подтянул колени к груди. Бернардо держал крышку.

— Может, помолимся? — неуверенно предложил он.

Сальвестро сидел неподвижно, упершись взглядом в деревянную стенку, которая не более чем на дюйм отстояла от его носа.

— Закрывай, — велел он.

Вползая в окна, расположенные под самым потолком, грязно-серый свет выдавливал из дортуара остатки ночного мрака. Здесь на уложенных в два ряда соломенных тюфяках притулились монахи, пребывавшие в различных состояниях между сном и бодрствованием. Ханс-Юрген пробирался между рядов на цыпочках, но братья все равно беспокойно шевелились, слыша его шаги. Прежде все дружно вскакивали под звон монастырского колокола, теперь же, когда колокол умолк, каждый вставал, когда ему заблагорассудится. Некоторые поворачивались, чтобы окинуть его негодующим взглядом. Другие не обращали на него никакого внимания, словно стояла глубокая ночь. Впрочем, утро еще толком не наступило. Кое-кто храпел. Иные лежали не дыша, словно мертвые. Полное отсутствие дисциплины, думал Ханс-Юрген, весь монастырский уклад — насмарку. И разложение началось уже давно.

Его приход словно вызвал волну, прокатившуюся по тюфякам: братия начала пробуждаться. Кто-то рыгнул, кто-то выпустил газы. Спертый холодный воздух, отягощаемый хриплым дыханием вонючих глоток. При его приближении рьяные телодвижения, наблюдаемые кое-где под зловонными одеялами, сразу же прекращались и воровато возобновлялись, когда он проходил дальше. Грех рукоблудия — вот что творилось здесь в серые предрассветные часы: приглушенные вздохи, стоны. Ханс-Юрген винил во вспышке Онанова греха приора: эти его лекции распалили воображение тех, кто помоложе. Где-то за его спиной раздался протяжный стон. Знать, кто-то кончил… У, щенки, псы поганые.

Старшие монахи спали в дальнем конце помещения. Он прошел мимо своего тюфяка, так и не потревоженного минувшей ночью. Брат Герхард уже одевался. Узнав, что его вызывают, он не выказал никакого удивления, и оба быстро проследовали к выходу под любопытствующими взглядами. Пока они шли, в дортуаре царило молчание, но стоило им удалиться, как среди монахов тут же вспыхнуло бурное обсуждение. Герхард считал Ханса-Юргена ставленником приора, не принадлежащим к кругу его сторонников; врагом. Сандалии их проклацали по булыжнику, они поднялись по ступенькам. Герхард, Ханно и Берндт — эти трое держались особняком. К их клике была близка изменчивая по составу группа молодых монахов — все они формально поддерживали старого настоятеля. Ханс-Юрген и Герхард вошли в келью приора.

Отец Йорг по-прежнему стоял у окна.

— Мои глаза слабоваты, брат, — сказал он и жестом повелел Хансу-Юргену подойти к окну. — Здравствуйте, брат Герхард, — добавил приор; Герхард молча кивнул. — Расскажите нам, что вы видите.

Ханс-Юрген подождал, пока в тумане не возникнет просвет. Лодка стояла на том же месте — где-то в четверти мили от обрыва. Он разглядел на борту одного человека, но от его сотоварища не осталось и следа.

— Я вижу только великана, отец, — сказал он. — Второй куда-то делся.

— Он в бочке. Это-то, когда проклятый туман на минуту рассеялся, я видел.

В дверном проеме показалась любопытная физиономия — брат Иоахим-Хайнц.

— Да?

— Я пришел предложить свою помощь, отче.

— И брат Хайнц-Иоахим с вами, как я понимаю.

Монах кивнул, и за его спиной вырос второй.

— Что же, хорошо. А теперь, брат Герхард…

Брат Герхард снова молча кивнул.

— Великан пытается поднять бочку, отец, — пояснил Ханс-Юрген; на пороге возникли братья Ханно, Георг и Берндт, протолкнув ранее явившихся дальше в келью. — Чуть не упал, — продолжил он. — Боюсь, лодка уж слишком сильно раскачивается.

— Хорошо. Брат Герхард, я помню, что три года назад, когда вы занимались одной из ваших затей…

Мимо Ханно и Георга протиснулись братья Флориан и Райнхардт, пробрались в дальний конец кельи и попытались из-за спины Ханса-Юргена заглянуть в окошко.

— А вам что? — спросил Йорг.

— Мы очень спешили, — ответил Флориан.

— Чтобы помочь, — добавил Райнхардт и двинулся вперед, но тут его потеснили Гундольф, Маттиас и Харальд.

— Помочь? Но в чем?

— Великан выровнял лодку, — сообщил Ханс-Юрген, — руками размахивает. Нет, кричит что-то в бочку.

— С великаном, — хором ответили стоявшие в углу братья Эгон, Людвиг и Фолькер.

— С лодкой, — отозвались те, что стояли позади них: братья Хеннинг и Хорст.

Протискиваясь, они толкнули брата Кристофа, тот налетел на брата Гундольфа, брат Гундольф дал ему локтем по ребрам, кто-то пихнул брата Маттиаса.

— Мы здесь, — возвестил брат Вульф.

— Вот и мы, — добавил Вольф.

— Все трое, — заверил Вильф. — Мы уже здесь.

— Стойте, где стоите, — приказал Йорг. — Так вот, брат Герхард…

Герхард кивнул.

— Он ее все-таки поднял! — закричал Ханс-Юрген. — И собирается бросить за борт! Нет, не получается. Если он так сделает, лодка перевернется. Ой, снова упал!

Фолькер и Людвиг принялись проталкиваться между Кристофом и Харальдом, которые толкались в ответ, а кто-то снова пихнул Маттиаса.

— Возвращаясь к вашим затеям, брат Герхард… Три года назад вы, помнится, построили…

— Великан пытается перебраться на корму, но тогда, как я понимаю, задерется нос. Так и есть, я был прав. Простите, отец…

— …построили плот.

Брат Герхард кивнул. Сзади подтянулись братья Вальтер и Вилли и, обнаружив, что дверной проход уже плотно забит, равно как и сама келья, попробовали было взобраться на спины Хеннингу и Фолькеру, но те сбросили их с себя, в результате чего попадали Гундольф, Флориан и Райнхардт, а за ними — Ханно, Георг, Берндт, Вульф, Вольф и Вильф. Кто-то дал Маттиасу под зад. На мгновение в келье освободилось пространство выше человеческой талии, и Йорг продолжил:

— И теперь, брат Герхард, нам нужно что-то, чтобы спасти этих несчастных. Любое плавающее средство. — Он помолчал, поскреб щеку. — Короче, нужен ваш плот.

При этих словах Флориан вскочил на ноги.

— Чур, я на румпеле, — возопил он.

Другие монахи тоже начали медленно подниматься:

— Нет, я!

— Я!

— Я!

— У плота нет румпеля, — ответил Герхард. — Нет ни палуб, ни мачты, парус тоже отсутствует. Плот весь прогнил и абсолютно не пригоден для…

Монахи не слушали — заглядывая в глаза Йоргу, они наперебой предлагали свои услуги в качестве гардемаринов, капитанов, боцманов, третьих помощников, кормчих и корабельных плотников.

— Веревка! — заорал вдруг Ханс-Юрген. — Ну да, он будет опускать бочку на веревке! Вот, вот, приподнимает…

— Корабельный пасечник! — высказался наконец брат Фолькер.

— Ах, нет! Он ударился о мачту и сейчас ругается на нее. Это даже отсюда понятно. Вот, идет…

— Нужны гребцы, — обратился к братии Йорг, чем вызвал новый прилив энтузиазма.

Йорг выбрал десятерых самых крепких: Эгона, Райнхардта, Гундольфа, Вальтера, Вилли, Георга, Ханно, Хеннинга, Фолькера и, бросив взгляд на возбужденную братию, Харальда.

— Хорошо. А теперь слушайте приказы своего капитана, брата Герхарда, и все получится. Ступайте…

— Великан растерян, не знает, что делать, — сообщил Ханс-Юрген.

А в дверях уже началась толчея: Кристоф и Иоханнес отпихивали друг друга, между ними проскочил Флориан, а Вульф, Вольф и Вильф топтались в нерешительности, и среди них застрял Георг, из-за чего не мог пробраться на выход Райнхардт.

— Он поднимает бочку, да! Вот это силища!

Берндт упал на Хорста, тот — на Хеннинга, последний толкнул Иоахима-Хайнца и Хайнца-Иоахима, Хайнц-Иоахим тоже упал, но быстро вскочил и налетел на Харальда и Ханно. Герхард важно кивнул. Эгон и Кристоф отталкивали Гундольфа и Ханно, а завершали исход Людвиг, Хуберт, Фолькер и Хорст. Маттиас ввинтился между ними, его поволокло к дверям, где он застрял, шлепнулся лицом вниз, и кто-то протопал прямо по его спине.

— Он воздел бочку над головой, его качает… Держись прямо, великан, не раскачивайся! Хорошо, хорошо… Готовится бросить бочку в воду, отец!

Маттиас наконец-то отскреб себя от пола и поспешил за остальными. В келье остались только Йорг и Ханс-Юрген, продолжавший комментировать:

— И вот… Раз, два, три!

— Э-э-э… э-Э-Э-ЭХХХь!

Натужно кряхтя, Бернардо поднял бочку над головой — лодка опасно раскачивалась, он тоже раскачивался, балансировал, пытаясь устоять, — и швырнул. Бочка, царапнув по самому краю вельса, рухнула в воду, его с ног до головы окатило брызгами, и он, в свою очередь, с размаху грохнулся на дно лодки. Канат и сигнальный линь, увлекаемые уходившей под воду бочкой, стремительно разматывались. Он ухватил канат, перекинул через уключину. Лодку болтало из стороны в сторону. Равновесие, напомнил себе Бернардо. Что-то там со сторонами.